Алексей Богомолов - Чиновник категории «Ё». Рассказы

Левее, уже через дорогу, располагался небольшой павильон с вином и водкой. Но он появился значительно позднее остальных. И, конечно, двухэтажное здание универмага. Там было всё – от книг и игрушек до одежды и обуви. Но купить было нечего. Литература, выпускаемая миллионными тиражами, которую невозможно читать и ботинки, которые крайне сложно носить. Недавно прочитал о том, что к концу восьмидесятых годов, 87 процентов выпускаемой в СССР продукции, предназначенной для народонаселения, не находило своего покупателя из-за низкого качества, а то и вовсе ненужности

В центре же площади стояло каменное одноэтажное здание булочной. Потом её переведут в строение, что слева от универмага, а саму постройку снесут.

На площадку, что ближе к мосту, летом привозили желтую бочку на колесах с надписью «Квас». Торговала им неизменно баба Маруся. Двухсотграммовый стеклянный стаканчик – три копейки; поллитровая кружка – уже шесть. Поговаривали, что когда содержимое емкости подходило к концу, можно было и с червями порцию получить, тем не менее точка пользовалась успехом. Опарыша с пеной можно и отдуть к противоположному краю кружки, если кто брезгует. Несколько раз бочку «угоняли» местные пацаны. Отвозили недалеко, просто с виду. Сбивали замок и пили квас до утра. Баба Маруся, если и злобилась, то не сильно, хотя внешне была весьма угрюма. С помощью добровольцев, пришедших к открытию с бидончиками, водворяла бочку на старое место.

Если от моста пойти налево, вдоль путей в сторону Москвы, то по правую руку, напротив железнодорожного пакгауза, стоял овощной магазин. Внутри – сладковатый запах прелых корнеплодов. Продавщицы с грязными руками отпускают товар, а деньги берут и отдают сдачу аккуратно, двумя пальцами, чтобы не испачкать. Впритык – прием стеклотары. Работает с перебоями. То тары нет, то приемщики пьяны или просто не хотят работать.

Далее, слева, напротив прудика, где редко кто не лежит на бережке в состоянии избыточного алкогольного опьянения, примостилось деревянное, окрашенное синей краской строение. Пивная. Народное название -«Голубой Дунай». Черная дыра распахнутой двери. Изнутри доносится приглушенный шум голосов. Взрослые мужчины обсуждают серьезные проблемы. Криминальное местечко. То кого-нибудь ножом порежут, другого побьют по-пьяни. Да и просто, сами мужчины или на бережку замерзнут или, купаясь, в прудике утонут – в зависимости от времени года.

Следом расположилась керосиновая лавка. Продукт на разлив. Обычно стоит очередь с бидонами. Керосин мощной струей льется в куб из нержавейки. Кран не перекрывают. Покупателям отпускают из мерного алюминиевого черпака. Пронзительный запах нефтепродукта в закрытом помещении.

Так и вышли к посудохозяйственному и молочному магазинам. Про первый сказать нечего. Был и был. Может и сейчас есть. А вот в «молочку», лет, наверное, с шести, меня регулярно посылали. Двадцать восемь копеек за литр. Три литра – восемьдесят четыре копейки. Очередь стояла всегда. Бывало десять-пятнадцать человек – это немного. Когда же привоз запаздывал, то набиралось человек до тридцати, и это без тех, которые «на минутку отлучились». Ждать приходилось, порой, больше часа. Но вот из подсобки к прилавкам медленно выдвигаются продавщицы в белых халатах. Несут они сорокалитровую алюминиевую флягу с молоком. Одна для противовеса упирается свободной рукой в плечо коллеги. Так заносятся пять-шесть ёмкостей. Ну, а потом – как обычно. Фляга открывается, содержимое размешивается и: бидончик – алюминиевая литровая мерная кружка – молоко – деньги – сдача. В очередь суетливо вклиниваются те, что «на минуточку» отходили. Можно сказать – хитрозадые вернулись.

Уже с полным бидончиком возвращаешься мимо железнодорожного магазина на станционную площадь. Почему магазин «железнодорожный»? Скорее всего из-за ведомственного подчинения. Неплохо снабжался. Если повезет или очень постараться, то в нем можно было купить приличное сливочное масло, сосиски, вареную колбасу или сыр. Там покупали табак: «Прима» от «Дуката», «Беломор» фабрики Урицкого, «Пегас», ну и то, что считалось лучшим – «Ява», фабрики «Ява». Кто знает, тот поймет.

Новая школа была просторна и светла. По три рекреации на этаже. В каждой рекреации по отдельному туалету для мальчиков и девочек. Кто-то может поиронизировать – что это он к сортирам так внимателен? А вы представьте первоклашку, которому надо по-маленькому, а в санузле стоят семиклассники, курят, матерятся и раздают подзатыльники. Так что наличие – важно. Причем, думаю, что не менее важно, чем само обучение и процесс воспитания.

Не буду описывать саму школу. Она до сих пор стоит на том же месте, только номер поменялся.

Кто в ней учился? Те, кто с Елизаветинского поселка, с Хим-дыма, из деревень Бутово, Ново-Никольское, Городяевка, ну а большая часть – из домов кирпичного завода. Была ещё одна школа, правда начальная, на Полигоне. Поэтому в четвертые классы школы №2 ежегодно вливалось несколько учеников из деревень Боброво, Дрожжино, и, естественно, с Полигона.

Тон среди ребятишек задавали кирпичнозаводские. Их было больше, держались они сплоченнее. На учебу из них мало кто был ориентирован. По большей части – пацанские дела. Ты меня на «понял» не бери, понял? Таких называют шпаной. Организованных криминальных групп не было. В школе, да и на улице деньги у младших «стрелять» не принято. Так, иногда, если на привокзальной площади какие залетные хулиганы попробуют, так их потом местные патриоты с кольями, да дрынами по кустам-оврагам гонять бросаются. Это, когда есть кому заступиться.

Был, правда случай, когда учительница начальных классов послала девочку домой к двум отморозкам с запиской для родителей. Они ее из ружья застрелили. Старшему было не больше десяти лет. Их мать, когда увидела, что натворили дети, попыталась скрыть следы преступления. В итоге детишек определили в колонию для несовершеннолетних.

Да, разное бывало. Поножовщина, драки, – но все больше на бытовой почве. В кругу семьи, так сказать, или около. Пьяные папы, измождённые мамы. Общая неустроенность. Голода не было, но и до сытости очень далеко.

В школьной столовой кормили обедами, уж не помню, платили за них родители или нет. Там же в буфете можно было прикупить коржик за восемь копеек или марципан за четырнадцать. Кусок хлеба стоил одну копейку, но мы его воровали с подноса, что стоял на раздаче. На это взрослые особо не обращали внимания.

Вернёмся к поселку. На Большой Бутовской стояла амбулатория. Развалины ее и до сих пор демонстрируют эпоху упадка. Но через это заведение прошли все мои сверстники, плюс минус десять лет от года рождения. Все врачи знакомы, да и жили тут же. Они, действительно, помогали, в меру, конечно, компетенции и оборудования.