Ирина Самохина - Рано. Поздно. Никогда

На другом конце города, вглядываясь в грязноватые потеки на запыленном окне, Писатель потягивал дешевый виски. Он чувствовал, что запустил механизм, который точно не остановится. Куда приведет это движение, неизвестно, но теперь что-то непременно произойдет с его незатейливой жизнью. В кармане завибрировал телефон, на экране высветился номер самого именитого и желанного издательства. В горле нашего героя пересохло, хриплым голосом он ответил на звонок. На другом конце сотовой линии приятный женский голос сказал ему то, что он так жаждал услышать: его книгу хотят издать! И пусть это не совсем и его книга (а по правде, и вовсе не его), он был счастлив, как никогда! Эйфория обрушилась на него. Вот он, его звездный час!

– Это очень удачно! Очень. Мы как раз напечатаем вас к новогодним праздникам. Люди всегда активно покупают книги перед Рождеством. А сейчас запустим рекламу, в он-лайн магазинах анонсируем выход вашей книги, в офф-лайн установим POS-материалы. И разумеется мощный PR. Мы уже связались с лучшими книжными блогерами. Будет очень «вкусно», очень! Какая обложка вам больше нравится? Я думаю, вторая. Да, определенно, она самая крутая! Ее и утвердим… – Заместитель главного издателя говорила так быстро, словно печатала слова на ноутбуке. В ее быстрой и четкой речи не было ни одного лишнего слова, но самое поразительное, что при разговоре с ней не складывалось ощущения диалога. Нет, она говорила сама с собой и сама для себя. Она всё уже решила, у нее всё было под контролем. Всё было очень «круто» и «мощно».

Писателя это не смущало, ему даже нравилось, что теперь он может расслабиться, больше ничего не нужно делать. Началось движение, которое само несло его с бешеной скоростью. Пусть эта женщина говорит и делает, что хочет. Он с детства привык, что именно женщина решает все проблемы и говорит ему, как быть. Так спокойнее.

Писатель был опьянен не только своим утренним коктейлем, но и обещанной суммой гонорара.

– Пока идет редактура, нам нужно подумать об аудиоверсии. Вы сами хотите начитывать? Хотя нет, лучше пригласим известного актёра, у меня есть кое-кто на примете, с подходящим нам тембром…

Она говорила еще и еще. Забавно, как некоторые люди стали напоминать роботов. Писатель усмехнулся. Век высоких технологий, видимо, обязывает.

Как быстро всё изменилась! Еще месяц назад эта сверхженщина и не взглянула бы на него, а сейчас лично направилась провожать его. Параллельно переписываясь с кем-то в мессенджере, она, подхватив Писателя под локоть, вела его по шикарному, в стиле ар-деко, офису и беспрестанно втолковывала ему что-то. Навстречу им выплыл ее босс и, завидя худощавого и взъерошенного писателя, приветливо кивнул ему. Да… жизнь действительно повернулась к нему лицом, лучшими своими лицами. Он – избранный… особенный… гений.

Однако бессонными ночами, крутясь волчком между скомканных простыней, наш герой не мог найти себе покоя. Это днем новая жизнь в своей густой позолоте заслоняла истину, но ночью позолота облетала, и все та же жизнь с ухмылкой твердила ему: «Вор, трус…» И липкий страх с простыней переползал ему в душу и ложился в районе живота. Он утратил сон – эту привилегию тех, кого не терзает тревога. У него же такого права не было. Только его старинное средство от всех невзгод помогало ему провалиться в тяжелое незабытье.

Время стало вращаться вокруг Писателя всё быстрее, увлекая его в головокружительное торнадо дел, событий, людей и встреч. Ненавистный серый город стал похож на парк аттракционов – каждый день новый вираж и праздник. Черно-белый комикс наполнился красками, монохромная жизнь стала цветным калейдоскопом, и та извечная ночь и пустота отступили.

После выхода книги произошел катарсис. Он стал знаменит, уважаем и богат. И если поначалу он чурался публичности, то со временем пришло раскрепощение. Страх всё меньше душил его, уверенность крепла, плечи расправлялись – молодой правитель вступал в свои права. Еще вчера никому не нужный безызвестный выпивоха стал равноправным членом творческого бомонда. У него появился свой круг общения. Успешным людям ничего не стоит завести себе несколько ящиков свежих друзей. Этим людям все равно, какой ты человек, что творится за всеми твоими дверьми, важно, что ты пахнешь деньгами и успехом. Богатство действительно творит чудеса и с самим человеком, и с его окружением. Вероятно, это та самая волшебная палочка современного мира. Ключ от всех дверей. Краеугольный камень нового мироздания.

Одного не ведал Писатель: уходя в новый яркий мир, он тащил за собой прежнего себя, со всеми пороками, трусостью, слабостью, враждебным отношением к жизни. В этом золотом зеркале по-прежнему был он, современный Дориан Грей. Блеск снаружи и что-то уродливое внутри.

Ему казалось, что его жизнь и вправду напоминает жизнь монарха: он перемещался с бала на бал. Здесь смешивалось всё, что можно и что нельзя было смешивать. Женщины сменяли друг друга чаще, чем он успевал запомнить их имена; дорогие горячительные напитки; запрещенные вещества; новые машины; новые тусовки; новые друзья – всё было подчинено принципу быстрых перемен. Теперь его жизнь определенно проходила под грифом новизны.

Он начал видеть людей по-иному. Если раньше он слыл обычным мизантропом, то сейчас в нем появился тот плохо скрываемый снобизм, присущий людям, быстро взлетевшим и быстро забывшим, кто они и откуда. В нем яростно билось отторжение дня вчерашнего и себя прежнего. Теперь он тот, кем столько долгих лет мечтал стать.

Однажды Писателя пригласили на уникальную выставку известного художника. Сотни людей выстроились в многочасовую очередь в ожидании встречи с прекрасным. Но Писатель был выше их. Выше любого прекрасного! Ведь на встречу с ним читатели тоже выстраиваются в очереди, в ожидании его быстрого росчерка на первой странице. Он словно плыл вдоль этой обычной разномастной публики, они казались безликими солдатиками, выстроенными чьей-то всевышней рукой. И только он был ИЗБРАН. Он двигался прямо и четко, так как знал, что его ждут и впустят без преград. Писателю захотелось рассмеяться в лицо этой толпе как олицетворению его ушедшего прошлого.

Его взгляд упал на девушку в очереди. Она, устав от ожидания, присела на корточки и прислонилась к стене. Взгляд ее был устремлен куда-то вдаль. В нем было столько сдержанной тоски и печали. Выражение тайной муки, что исподтишка колет сердце, застыло на уставшем лице. Она резким движением руки отбросила назад черные упругие кудряшки, и взгляды их встретились. Он уловил блеск слез в уголке ее глаз. Писатель презрительно поджал губы и поспешил продолжить путь. Ускоряя шаг, он будто боялся снова «заразиться» несчастием. Он шел и раздраженно думал, как неприятны все эти неудачники. Писатель ненавидел в них себя и то постыдное, что хотел забыть, – его неприкаянная душа осталась по-прежнему бедной, скудной и трусливой.