Ирина Самохина - Рано. Поздно. Никогда

Писатель почти не ел. Все его «допинги» всё меньше помогали ему. Как все творческие натуры, он остро чувствовал безысходность. Мир желаемый и мир реальный опять вступили в междоусобицу. И от этой их непримиримости становилось невыносимо. Писатель давно понял, какое страдание приносит постоянно работающий, что-то ищущий и, конечно, ничего не находящий разум. Счастье в простоте. Не нужно быть гением, не нужно быть мыслителем – это приносит лишь несчастье самому себе. Как хорошо, когда нет ни иллюзий, ни ожиданий. Когда каждый день ты можешь просыпаться и заниматься каким-нибудь нехитрым делом. Когда ты видишь, как золотой луч сквозит сквозь листву и не пытаешься это осмыслить, а просто радуешься. И дело не в солнце и не в луче, а в том, что кроме этого есть еще много того, что наполняет жизнь смыслом. Какой смысл в его существовании? Кем он был до? И кто он сейчас? Если ли разница? Всё та же внутренняя пустота.

Возможно, он душевно болен? Эта поганая жизнь высосала всю его душу вместе с надеждами, планами, мечтами. Она прогнала его сквозь строй НЕприятия, НЕудач, НЕлюбви. Она сточила его веру в себя. А возможно, он всегда был всего лишь ленивым трусом. Как могло случиться, что, достигнув того, о чем мечтал, он не чувствовал ничего?

Что так страшило его? Что все поймут, что он всё так же жалок? Что в деле о его личной бессмысленности будет поставлена точка? Что не всем способностям и талантам суждено развиться и что они на самом деле не имеют никакого отношения к счастью?

Вдалеке над морем взвивались россыпи фейерверков; как золотые пионы, распускались они над черной гладью, озаряли небосклон и волшебной пыльцой исчезали во тьме. Писатель смотрел на это великолепие со своего балкона. Как король в своем гордом одиночестве. Несколько сотен глаз любовались искрящимся танцем салюта из толпы на набережной. Интересно, сколько из них действительно проживали этот восхитительный миг? У кого эти всполохи отражались не только в зрачках, но и в душе? В его естестве не откликалось ничего. Всё та же пустота.

Ему стало тесно в своем большом доме. Бежать! Прочь отсюда! Подальше от самого себя! Спустя некоторое время он уже шел по аккуратным вечерним и шумным улочкам. Люди, как пчелы, облепили уличные столики ресторанов, гул их голосов был похож на гудение улья; они смеялись, спорили, звенели бокалами, лязгали столовыми приборами. Все они состояли из красивых нарядов, дорогих браслетов на загорелых запястьях, густого табачного дыма, надоедливых струек пота – невольных спутников душных южных вечеров. Жизнь бурлила, время исправно несло этот поток.

Писатель невольно удалялся прочь от людных мест, от этих довольных лиц, веселых голосов и приятных мелодий. Он был там и своим и чужим одновременно. Ему до сих пор не удалось избавиться от чувства, что он весь пропитан бедностью. Писателю казалось, что от него за километр смердит неудачами, и, как он ни старался, он не мог заглушить этот запах даже в собственных ноздрях. И в эту минуту собственной уязвимости ему необходимо было спрятать себя ото всех, в том числе и от себя самого.

Когда многослойный шум города стих, а густую ночь изредка осмеливался тревожить лишь отрывистый лай бродячих псов, он остановился и сел на бордюр. Он словно оторвался от невидимого преследователя. Кричащая роскошь растворилась, и город стыдливо обнажил свою изнаночную сторону. Грязные подворотни, исписанные граффити стены, гнилостный запах еще не убранных мусорных баков. Забавно… Ему вспомнились параллели, которые он отметил, когда таскался с мамой по больницам. Может, эти параллели тянуться гораздо дальше больничных стен? Возможно, это закономерность, что он пришел именно сюда и здесь ощутил покой?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.