Nikki Tozen - Все еще я

– Врачи говорят, что проведут процедуру на следующей неделе, – нарушил затянувшееся молчание Эйден. – Вы ведь будете не против, если я составлю вам компанию на эту неделю?

– Что вы, Эйден, ваше время дорогого стоит!

– А Блэйм?

– А что Блэйм? Не обращайте на него внимания, он сам по себе. Говорит, что устроился на работу…

– Мама, – оборвал ее сын.

– На работу? Кем? – удивился Эйден.

– Неважно, – огрызнулся Блэйм. – Вы, кажется, говорили о процедуре?

– Ах да, специалисты утверждают, что такую операцию они проводили только животным в экспериментальных лабораториях, но гарантируют стопроцентную безопасность. В случае провала состояние пациента останется прежним. Позже я познакомлю вас с профессором, он подробнее объяснит всю суть процедуры, – с последним заявлением он с нежностью обратился к Нэнси.

– Спасибо, Эйден, за все, что вы для нас делаете.

У Блэйма от отвращения засосало под ложечкой, и он, недолго думая, решил вмешаться:

– А что там насчет «семейного ужина»? – съехидничал он.

– Ах, я совсем забыл, – стукнул себя по лбу Эйден, – конечно, если ты не против, я с удовольствием познакомлю вас с моей семьей! Я очень рад, что ты не отказываешься от предложения провести этот вечер в нашей компании.

Они направились к выходу из палаты, Блэйм мельком взглянул на отца.

– Как же я скучал по этому английскому акценту, – с каким-то странным благоговением в голосе проговорил Эйден. – Сам я тоже вырос на улицах Лондона, но с годами он просто выветрился из меня и моих детей. Сейчас все они говорят, как прожженные американцы.

– Ах, это вы про Блэйма? Да, акцент у него что надо, только ирландский пьяница после десятой кружки сивухи сможет разобрать его речь. Порой даже я не понимаю, что он говорит. Думаю, что с его акцентом случился небольшой перебор.

Эйден рассмеялся, провожая их и давая им обоим зайти в лифт.

– Вы не против, если я устрою вам небольшую экскурсию по Манхэттену? Посмотрим на всемирные торговые центры…

– Я с удовольствием. Слышала, вы тоже участвуете в строительстве будущего Нью-Йорка.

– Скорее, являюсь совладельцем акционерного общества. Я уже давно отошел от глобальных застроек, пара зданий действительно построены на мои средства, но они принадлежат строительным конгломератам, соучредителем которых я и являюсь…

– Ох, боже мой, у меня от вашей речи все запуталось в голове, если честно, я ничего не поняла! – резко оборвала его Нэнси. – Знаете, я полжизни проработала в библиотеке: Томас Эллиот, Шекспир, Оскар Уайльд…

– Это прекрасно, – какой-то странный огонек загорелся в глазах мужчины, и Блэйму захотелось провалиться в шахту лифта, лишь бы не видеть этого типа рядом со своей матерью. – Вы закончили филологический?

– Да, в свое время я преподавала английскую филологию. Так, в общем-то, мы и познакомились с Лэсли. Знаете, он со своими растениями, а я со своим Байроном.

Блэйм неуверенно улыбнулся, и на его глаза навернулись слезы.

– Простите, я просто… продолжайте. Не обращайте на меня внимания.

– Наверное, я очень фамильярен с вами, вашему сыну это не нравится, – выходя из лифта, Эйден сказал это матери Блэйма так, чтобы тот не услышал.

– Не придавайте этому большого значения. Совершенно избалованный ребенок. Если честно, я в ужас прихожу от того, что с ним делать дальше. Он настоящий фаталист! А ведь у него еще вся жизнь впереди, – причитала Нэнси, когда они выходили из больницы. Эйден лишь внимательно посмотрел вслед уходящему юноше…

– Нэнси, дайте ему время. Я вижу, что он мальчик с мозгами – мне всегда нравились такие люди. Люди, у которых трудно прочитать мысли. Никогда не знаешь, о чем они думают на самом деле.

– Он очень гордый. Боюсь, жизнь обломает его крылья, и ему станет невыносимо жить, – с каким-то испугом в голосе прошептала женщина.

– Нэнси, перестаньте читать Байрона, – попытался сыронизировать Эйден.

Вскоре они уже ехали по нижнему Манхэттену, поднимая головы кверху так высоко, насколько это было возможно, чтобы хоть как-то разглядеть один из самых высоких небоскребов в мире.

– А оно выше Шанхайского Торгового Центра? – поинтересовался Блэйм у Эйдена.

– Нет, Шанхайская башня на сто метров длиннее.

– Ничего себе!

– Ты интересуешься строительством, Блэйм?

Парень залез обратно в салон лимузина.

– Нет, мне просто интересно. А мама говорила вам о моей неизлечимой форме дислексии?

– Блэйм, – Нэнси стукнула его по ноге.

– Что? У него дислексия? Я думал, это несерьезная проблема.

– О, только не в его случае, – резко оборвала разговор Нэнси, оставив Эйдена в недоумении.

– А вот и дом, милый дом, – они, наконец, подъехали к зданию «Гранд Палас», выполненному в кричащем стиле ар-деко, который гармонично вписывался в панораму одной из самых знаменитых улиц мира.

С первого взгляда небоскреб напоминал зиккурат. Темная с золотом скала величественной тенью падала на улицы Нью-Йорка. До тридцатого этажа насыщенно-черный фасад здания был выполнен в незатейливом стиле, зато, подняв голову повыше, можно было разглядеть, как пышно он декорирован золотыми пилястрами и карнизами на самых высоких этажах, а верхушку украшали небольшие башенки золотого цвета.

– Вы называете гостиницу милым домом? – язвительно заметил Блэйм, когда они заходили в зеркальный вестибюль.

– В строительстве этого здания я принимал непосредственное участие, – сухо заметил Эйден. – Несколько этажей в этом здании я выкупил у своих акционеров еще на этапе строительства и сейчас использую их в качестве служебных квартир. На данный момент мои дети проживают здесь, – сказал он, когда они входили в лифт с позолоченными дверями.

Нэнси готова была испепелить Блэйма взглядом за его наглость.

Вскоре они приехали на сорок восьмой этаж и прошли в обширный зал, посреди которого стоял огромный обеденный стол, за которым уже собрались дети Эйдена.

– А это моя роза – Виктория, мы зовем ее Викки, – указал он на свою старшую и единственную дочь.

– Папа, прекрати, – засмущалась пухлощекая девушка с вьющимися золотыми кудрями и ярко-голубыми глазами. Что-то было в ее внешности викторианское: крупные молочные руки, статная осанка, длинная шея – она напоминала портреты женщин с полотен Эдуарда Мане. – Я очень рада вас видеть, мисс Хаббард. Спасибо, что не отказали и пришли вместе с Блэймом к нам на ужин.

Пропустив наигранную прелюдию дочери мимо ушей, Эйден продолжил:

– Это Александр – единственная надежда семьи Драфт и мой преемник. В этом году ему исполнилось тридцать пять лет.

Высокий худощавый мужчина со светлыми волосами и такими же, как у Эйдена, глазами, вскочил из-за стола и подбежал к Нэнси, чтобы пожать ей руку и еще раз принести свои соболезнования по поводу того, что их семья стала причиной такого несчастья.