Александра Мираниен - Зелье

Отца она забрала к себе. И в то время, когда односельчане уже считали его почившим, староста села, перекрестившись, отправился с намерением предложить свою помощь в похоронах. Каково же было его изумление, когда тот, кого он считал умершим, размахивал топором, а уродливая дочь, ковыляя, складывала дрова под навес.

Парень долго не мог заставить себя навестить Яду. Её злой нрав успел узнать каждый в деревне.

Называли странной. Боялись. Дом обходили стороной, но любой знал, что если в какой семье случалась беда с приходом недуга, то во всей округе не найти целительницы лучше. Она не брала платы за свою помощь, и это в людях, как ни странно, рождало непонимание; а то, что не понятно, то пугает, а страх порождает неприязнь. В результате Яда за свою помощь получала косые взгляды за спиной и грязь в виде кривотолков и сплетен.

Она и сама не искала встречи с ним, но он ждал её взгляда, пусть и издалека. Что-то сжимало его грудь в тот момент. Он помнил, скучал. И его не смущал её вид, хотелось снова услышать её голос. Не сразу, но он все же решил навестить её.

Покосившаяся, обрастающая мхом избушка выглядела издалека очень неприглядно. Заваливающаяся изгородь. Он мысленно обругал себя за малодушие. Ей и старику сейчас, наверное, очень нужна помощь.

Но чем ближе он подходил, тем больше убеждался, что все разрушения лишь иллюзия. Дом был добротным, но странно врастающим в окружающую его природу, был одновременно частью и продолжением её. Не то земля на него наползала, не то он сам был частью земли, а мох окутывал его с одной стороны, будто покрывало. Ухоженный дворик скрывала изгородь из странно сколоченных под разными углами, но добротных жердей.

Тишина. Он не сразу подошёл к двери, а заглянул в окошко. Никого не видно, но на столе три чашки и две тарелки. Вот и она сама. Ставит третью и кладёт ложку рядом. Кого-то ждут?

И тут вдруг в другое окно влетел большой ворон. Он видел его раньше. Сложно было не заметить его. Многие его в деревне видели. Он появился с прибытием Яды. Шастал средь бела дня по рынку, не боясь местных кошек и собак. За почти человеческий взгляд его многие полюбили, подкармливали. И вдруг он здесь. Устроившись на спинке стула напротив одного из приборов, он повернул свою птичью голову прямо к окну.

– Ты войдёшь или так и будешь шпионить?

Она была позади. Парень не смог выдавить из себя ни звука. Низ её лица закрывал платок. Она постаралась гордо выпрямить своё изувеченное тело. Он поклонился и вошёл, но тут же налетел спиной на дверь, внезапно отпрянув. Птица скатилась вниз, а на стуле теперь появился её отец.

– Пап, – ведьма укоризненно покачала головой; а в том, что она ведьма, он теперь не сомневался.

– Ну, теперь беги, – невозмутимо заявила она ему, распахивая дверь перед ним вновь.

Он глубоко вдохнул. Не очень помогло. Спина была мокрой и холодной от мгновенно выступившего пота, а его кидало в жар. Но он таки прошёл к столу и сел напротив Ворона. Он понял – его ждали, и третий прибор был для него.

Ужинал только ворон. С аппетитом. Да и после вёл себя так, словно они оба его мало интересовали. А он сидел и слушал историю скитания и становления Яды ведьмой.

– Это зелье было единственным спасением для папы, чтобы вылечить его, – говорила она, подливая ему чай. Чай. Он действительно отужинал с ними и теперь пил чай, но даже и вспомнить не мог, что ел минуту назад, настолько его захватил рассказ. А она выплёскивала на него свою жизнь.

– Годы – это не болезнь, – проворчал старик, – но теперь я точно смогу покопать червей на могилах всех своих недругов.

Старик стал первым в свите ведьмы. А ему предстояло стать следующим.

Молод был. Тянулся к странному дому. Дому, чуждому для многих, но обращались туда все. Отплёвывались, но шли вновь. Каждый за своим….

Он ловил на себе осуждающие взгляды, и ему не раз попадало от отца, что ума у него своего так и нет, как и дела толком. Но в этом доме ему было уютно, и он знал, что, если его и не зовут, то никогда не выгонят. А его странности детская шалость по сравнению с тем, что происходило здесь. Это не отталкивало его, а наоборот притягивало.

Но его привязанность к волкам, зародившаяся ещё в детстве, в конце концов принесла свои неприятности.

Он был сыном кузнеца, но привлекали его волки. Он наблюдал за ними. Многим спас жизнь, вытаскивая из капканов. Но «стайка», которая прижилась в тот год рядом с деревней, была особенной. Откуда бы они ни пришли, но не обратить внимание на них было невозможно. Большая часть из них – метисы. Смесь волков и бродячих собак. Самих «родителей» уже, похоже, нет в живых, но эти полукровки были очень опасны.

Он таки тогда отловил одного. Как ему казалось, самого малого из выводка. Но щен рос и матерел и на поверку оказался маститым волком-полукровкой. И сыну кузнеца настоящим хозяином для него так и не удалось стать. Волк-полукровка ушёл в лес. И самое необычное – стая его приняла. Опасная стая. А в тот злополучный день было принято решение деревней уничтожить их.

Начало лета. Волчья стая разобщилась. И именно в этот период охотники решили отомстить им за зимние набеги на деревни. Выслеживалось каждое логово. Беспощадно отстреливались все: матёрые, сучки, щенки. Пощады не было никому.

Свой план он не обдумывал. Это был порыв, который не мог понять обычный человек, для которого волк – это угроза.

– Скорей! – крикнул он, вбегая в дом ведьмы, – Дай мне зелье. Я обернусь волком и выведу их из-под удара, уведу их в безопасное место.

Она проигнорировала его. Даже не обернулась, перебирая что-то у себя на столе.

– Прошу. Пожалуйста.

Он уже не так уверено шагнул к ней. Больше всего на свете он не хотел бы именно сейчас услышать укор или насмешку. Не здесь, не в этом доме. Хотя её папочка оказался на поверку очень говорливым и гораздым на колкое словечко вороном. Он отметил, что рад тому, что того сегодня не было дома.

– Ты слышишь?

Он всё же схватил её за плечи и повернул к себе. Но тут же отпустил её и отступил назад. В одной руке она держала змею, в другой нож.

– Что за гадость ты опять готовишь?

Он держался прямо, но внутри в нём всё передёрнулось.

– Не поверишь. Просто обезболивающее.

Она запихнула змею в клетку. Положила нож. И, наконец, повернулась к нему.

– Ты сам не знаешь, о чём просишь. Многие свои тайны мне приходилось просто красть. Ведьмы и колдуны секретам редко делятся, это их хлеб. И это зелье не исключение. Меня ему никто не обучал. Я не уверена, что ты сможешь сам обернуться потом обратно в человека. Отец может им стать снова, просто обращаться из ворона в человека, только когда он находится рядом со мной. При перевоплощении организм обновляется. И теперь годам его жизни не будет числа. Бессмертен. Но уже не человек. Не такой как был. Только рядом со мной. Ещё не все свойства его мною изучены.