В. Стоянов - Такие разные дороги жизни

– Господа офицеры, я собрал вас, чтобы сообщить о последних данных нашей разведки. Безрадостных данных. Польские крестьяне рассказали, что немцы завезли огромное количество необычных снарядов, которых они ранее не видели. Снаряд величиной с рост человека. Необычность заключается в том, что на конце каждого снаряда находится вентиль. Примерно такой, каким пользуются в домах горожане, и некоторые польские крестьяне, когда открывают воду в ванную. К некоторым вентилям накручен длинный шланг с раструбом на конце. Наши офицеры проверили информацию. Под видом польских крестьян возили продукты на передовую немцев. Сведения подтвердились. Наши аналитики в штабе дивизии определили: это баллоны с ядовитым газом. Немцы уже применяли газ на некоторых участках нашего фронта. Скажу вам, вещь препротивная. От пули уклониться можно, от снаряда спрятаться в окопе или в траншее. От газа укрыться невозможно. Это варварский способ ведения войны, который ранее человечество не использовало. Очевидно, противник полагает, что для достижения цели все средства хороши. Газ состоит из хлора с бромом, попадая в легкие, он тут же вызывает остановку дыхания. Защиту от газа наши ученные придумали, но таких средств защиты в наших войсках пока очень мало. В крепости их вообще нет. Мы запросили наш генеральный штаб с просьбой прислать нам защиту от газа, только когда они нам доставят, – неизвестно. Боюсь, они не успеют в любом случае. Немцы завезли баллоны неделю назад, не применяли потому, что ветер дул не в нашу сторону. А сейчас ветер дует со стороны немецкого фронта в сторону крепости. Поэтому, надо каждую минуту ждать газовой атаки. Полагаю они могут применить газ в ночное время, ближе к утру. Что я могу в сложившихся условиях предложить: вы все сейчас вернетесь в свои подразделения, соберете личный состав, и в случае газовой атаки или даже сейчас предложите достать из вещевых мешков все чистое исподнее белье, портянки, полотенца, намочить их и обмотать ими лица.

Генерал помолчал, пауза затянулась. Наконец он проговорил:

– Я все сказал. С Богом, господа!

Генерал отпустил командиров рот и батальонов. Оставил командиров полков и офицеров штаба.

– Доложите, какими силами на основных направлениях мы будем держать оборону? – обратился генерал к начальнику штаба.

Начальник штаба, молодцеватый полковник, недавно прибывший в крепость, он не присутствовал в крепости при прежних атаках немцев, однако его впечатлили разрушения и воронки, в которую вмещается три воза сена, прошел к карте, спокойно начал докладывать:

– Передовая позиция крепости Бялогродны – Сосня заняты следующими силами наших войск: правый фланг защищает первая рота Земляческого полка. Центр – девятая, десятая и двенадцатая роты того же полка, плюс рота ополченцев. Левый фланг, у Сосни, – одиннадцатая рота. Общий резерв – рота ополченцев. Таким образом, Сосненскую позицию занимают пять рот двести двадцать шестого пехотного Землянского полка, четыре роты ополченцев.

Генерал слушал, кивал головой, не перебивал. Когда начальник штаба закончил, генерал спросил:

– Соотношение сил за последнюю неделю изменилось?

– Не существенно, ваше высокопревосходительство. Личного состава у противника как всегда на порядок больше, все тот же семьдесят шестой ландверный полк готов атаковать Сосню и Центральный редут.

Восемнадцатый ландверный полк и сто сорок седьмой резервный батальон стремятся пройти по обе стороны железной дороги и прорваться к дому лесника. У них в наличии до тридцати осадных орудий. И как стало известно, до тридцати батарей отравляющего газа. Полковник замолчал, ожидая вопросов. Генерал жестом приказал ему сесть. Угрюмо помолчал, раздумывая над новыми реалиями ведения боевых действий, с чем ранее ему не приходилось сталкиваться.

– Никогда бы не мог подумать, что цивилизованный народ способен на варварский метод ведения войны, – наконец проговорил он. – Свободны, господа офицеры. Проконтролируйте расстановку сил и защиту от возможной газовой атаки, – напутствовал он офицеров.

Генерал в душе все еще не верил, что противник решится применить газ, хотя уже известно, что на некоторых участках фронта немцы газ применяли. Русские войска несли при этом огромные потери.

А младший офицерский состав после совещания некоторое время шли гурьбой, обсуждали, как они будут отражать атаку после того, как газ их минует, сколько защитников может при этом погибнуть, как руководить боем в подобных условиях. Стржеминский шел рядом с Котлинским, высказал догадку:

– То-то я обратил внимание, что немцы притихли, перестали обстреливать, должно быть готовились.

– Плохо, что природа против нас. Ветер дует в нашу сторону, – согласился с ним сослуживец.

И Котлинский, и Стржеминский, и все другие офицеры рот и полков пошли по своим подразделениям, собирали командиров взводов, ставили перед ними задачу. Всех сзывать в одну толпу не рекомендовалось, чтобы единственный снаряд не поразил сразу всех собравшихся.

Котлинский пригласил прапорщиков, фельдфебелей, рассказал им все, что слышал от генерала.

– Вот сволочи немчура, – прогудел вахмистр Сенькин, – не могут честно воевать. Ужо я им… – и сжал кулаки.

– Честно они у нас никогда не выигрывали. Сколько раз нападали и всегда по соплям получали, – дополнил вахмистра прапорщик Богданов, самый долго служащий в этой крепости. Ему не один раз предлагали смениться, он отказывался, говорил, его предки начинали строить эту крепость, и он должен отстоять их творение.

– И на сей раз получат, – согласился с ним Котлинский. – По местам, господа. Проследите, чтобы все прикрыли лицо во время газовой атаки.

Он сам прошел по взводам, останавливался вместе с командирами взводов и отделений в точке их сосредоточения, проникновенно увещевал:

– Не робеть, братцы! Русские воины и не такое видали! Если уж случиться воевать в новых реалиях газовых атак, старайтесь переждать эту напасть, крепко защищайте глаза и дыхание мокрыми портянками, полотенцами, газ ветром унесет дальше. Немцы не сунутся, пока газ будет идти в нашу сторону. А там мы свое слово скажем.

– Не сумлевайтесь, ваше благородие, немцы нам за все ответят… – отвечали не по уставному солдаты.

Конечно, не знал тогда никто, насколько газовая атака смертельна для обороняющихся. Наслышаны офицеры от других сослуживцев об ужасной смерти солдат на поле боя, не могли до конца поверить в повсеместное применение запрещенного международной конвенцией ядовитого газа.

В четыре утра шестого августа на русские позиции со стороны немецких траншей потекло темно-зеленное облако газа. Передовые траншеи русских, несмотря на предупреждение, газовая атака застала врасплох. Бодрствовали только часовые, весь личный состав спал. О каком-то не обычном движении на немецких позициях заметил один из часовых, ранее немцы в это время тоже предпочитали отдыхать. Он доложил разводящему, тот разбудил подполковника Хмелькова. Вглядывались в позицию немцев, бинокль в это время бесполезен. Траншеи немцев скрылись в предрассветном темном тумане. Сыграли тревогу, спешно стали обматывать лица смоченными в воде портянками, полотенцами. Мало чего успели предпринять, газ достиг передовых траншей через пять минут. Немцы открыли ураганный огонь из всех артиллерийских орудий. Началась паника. Те, кто выскакивали из траншей и пытались бежать в сторону крепости, погибали первыми, поскольку учащенное дыхание способствовали более быстрому проникновению газа в легкие. Кто остался в окопах старались как можно ниже укрыться от газа, не понимая, что газ тяжелее воздуха, он скапливался в окопах, низинах. Молоденький солдатик выскочил в отчаянии на бруствер, хотел закричать, хватанул отравленного воздуха, схватил обеими руками себя за горло, захрипел и упал навзничь. Еще несколько минут его тело билось в конвульсиях. Солдаты и офицеры умирали в мучениях. Повсеместно слышался надрывающийся кашель, солдаты теряли ориентацию. Пытаясь глотнуть свежего воздуха, воины выползали на бруствер, не зная, что высота газовой волны достигает пятнадцати метров и шириной до восьми километров. Спасения не было. В бледном рассвете оставшимся в живых открылась страшная картина: трава почернела, листья на кустах и деревьях пожухла, у цветов облетели лепестки, птицы падали на лету замертво, перестали квакать лягушки. Кто-то бросив оружие, амуницию, брел наугад в сторону крепости, которая едва виднелась в утреннем тумане. В крепости наблюдалась такая же картина. Солдаты падали замертво, некоторые оставляли открытыми только глаза, тяжело, с хрипом дышали. Все медные части оружия, бытовых приборов покрывались зеленым налетом окиси хлора. Артиллерийские расчеты оставили свои боевые расчеты, пытались укрыться в закрытых помещениях. Кто-то из них успел, закрылись в помещениях, конопатили щели, поливали двери водой. Не успевшие падали замертво. Три передовые роты Землянского полка погибли полностью. Двенадцатая рота Котлинского, с солдатами которой они накануне тренировались укрывать лицо мокрыми тряпками, так же умирали в мучениях, мокрые полотенца не очень помогали выжить, вид едва выживших был ужасен. Котлинский вылил на голову ведро тухлой воды, которая после дождей сливалась с крыши в бетонные бочки, использовали ее в технических целях. Обмотал полностью голову исподней рубахой. Помогало мало, дышать становилось все тяжелей, он с ужасом наблюдал, как падали без сознания его воины, бились в конвульсиях полдня назад здоровые, жизнерадостные солдаты, унтера и прапорщики. От общего числа воинов роты еле подавали признаки жизни человек сорок. У подпоручика Стржеминского от трех рот в живых осталось чуть больше, чем у его товарища, около шестидесяти воинов при двух пулеметах. Их спасло то, что некоторые воины успели наглухо забаррикадироваться в казематах. Немцы для верности продолжали ураганный артиллерийский огонь по русским позициям, они обстреливали гарнизон снарядами начиненными хлорпикрином, что добавляло смертоносного газа в воздухе. Погибли свыше тысяча шестисот солдат и офицеров. Оставшихся в живых, если их можно назвать живыми, спешно начал собирать в единую команду комендант крепости Бржозовский. Он тоже обмотал лицо полотенцем, ходил среди едва подававших признаки жизни солдат, подбадривал их. В бинокль видел, немцы готовятся к атаке. Они не скрываясь, встали в полный рост возле своих траншей, полагая, что стрелять по ним со стороны крепости некому. После обстрела немцы выждали несколько минут, чтобы убедиться, что ответного огня не последует. Да и не могло последовать, по их твердому убеждению никого живого в округе не должно остаться. Умирали не только русские воины, умирали польские крестьяне в близ лежащих деревнях, погибал скот и мелкие животные.