В. Стоянов - Такие разные дороги жизни

Получив отпор, немцы стали ждать зимы, когда замерзнут болота. Дождались. В феврале подкатили самые мощные осадные пушки «Большая Берта» и осадные мортиры «Шкода». Снаряд «Большой Берты» весил восемьсот килограмм, оставлял воронку до пяти метров в глубину и до пятнадцати метров в диаметре. Снаряды «Шкоды» чуть легче, но ничего подобного в русской армии не было, а тем более в крепости. Перед обстрелом и штурмом немцы прислали парламентера. С передовых позиций взлетела белая ракета, условный знак прекратить огонь. Через передовые окопы прошли три немецких парламентера с белым флагом. Встретил их подполковник Свечников, выслушал о цели прихода, провел их в подземелье, где находился командный пункт коменданта крепости генерала Бржозовского. Старший по званию парламентер убедившись, что его понимают без переводчика с апломбом заявил:

– Немецкое командование уполномочило меня предложить вам крупную денежную сумму – полмиллиона имперских марок денег в обмен на сдачу фортов.

Бржозовский от удивления вскинул брови. Он предполагал, что парламентер предъявит ультиматум в обмен на жизнь. Немецкий офицер уловил удивление русского генерала тут же пояснил:

– Это не подкуп, и не мзда. Это те деньги, которые будут потрачены на снаряды, которые наши артиллеристы выпустят по крепости. В случае договоренности, мы не потратим их на производство снарядов, вы спасете жизни своих солдат и офицеров. Если мы не договоримся, через сорок восемь часов мы сравняем эту крепость с землей, она станет вашей братской могилой. Поскольку мы подкатили под стены самое мощное немецкое оружие, против которого не смогла выстоять ни одна крепость.

Если бы тот парламентер тогда знал, насколько немецкое командование продешевило. Они вынуждены будут выпустить снарядов на сумму большую в несколько раз, чем предлагали, не считая потерь техники, убитых и раненых своих солдат.

Бржозовский молчал. От негодования он не мог говорить. Тяжело смотрел на парламентера. Потом глухо проговорил:

– Вы останетесь в крепости, – показал он пальцем на главного парламентера. – Если ваши доблестные вояки через сорок восемь часов не возьмут крепость, я вас повешу. Если ее возьмут ваши войска, тогда вы повесите меня.

Парламентер вскочил:

– Это против правил ведения войны! – выкрикнул он.

– Парламентера никто не смеет задерживать.

– Не вам говорить о правилах войны, – громко сказал за спиной подполковник Свечников. – Вы травите на фронтах газами солдат, избегая честного поединка. Я полностью согласен с решением господина генерала. Переводчик и сопровождающий сообщат о решении командования крепости.

Свечников вызвал солдат, велел арестовать парламентера и посадить его на гауптвахту, которая пустовала со времен начала войны. Переводчика и сопровождающего офицера вывели за пределы форта и направили в сторону немецких траншей.

Участь парламентера решила сама судьба. На том месте, где расположена гауптвахта, в которой находился в качестве арестанта парламентер, от прямого попадания снаряда мортиры «Школа» осталась глубокая воронка.

И начался сплошной ад. Снаряды летели каждые четыре минуты со всех немецких калибров. Сверху крепость бомбили немецкие аэропланы. Они же сбрасывали на головы защитников листовки, в которых говорилось, что русские не смогут долго сопротивляться германской армии. Предлагали сдаваться на выгодных условиях на милость германского кайзера. Немецкое командование не предполагало, что после такой интенсивной бомбардировки могут остаться живые защитники крепости. А те, кто остался жив, настолько деморализованы, что вряд ли способны к сопротивлению. Из генерального штаба русского командования пришла директива – просьба продержаться сорок восемь часов. После чего разрешалось выводить войска из крепости. Комендант крепости генерал Бржозовский прочитал телеграмму, вздохнул. Ему бы пушек калибром побольше, он бы показал этим воякам. Превосходство противника в военной технике угнетало, однако комендант решил сражаться тем, что имел в распоряжении. Неделю велся обстрел крепости, во время которой защитникам некогда и порой негде было поспать, поесть и привести себя в порядок. Кирпичные надстройки рассыпались в прах, деревянные перекрытия горели, тушить их некому и некогда, все солдаты заняты на передовой, бетонные перекрытия потрескались, часть осыпалась. Огромные воронки зияли на всей территории. Трудно себе представить степень разрушений. Когда обстрел закончился, никто не узнавал своей крепости, Котлинский не мог сразу найти форт своего друга Стржеминского, трудно ориентироваться в развалинах. Центральный форт, Скобелева гора, Заречный форт, как и обещал парламентер, сравняли с землей. Сгорело тридцать семь деревянных строений и лесопильный завод, разрушено семнадцать кирпичных зданий, не считая километров проволочных сетей и полностью уничтожена телефонная связь, повреждены форты и капониры, и много других сооружений крепости. Подполковник Хмельков осмотрел разрушенные кирпичные постройки, покачал головой и сделал вывод, что в крепостях не должны строится кирпичные оборонительные сооружения. А еще на совещании офицеров он высказал еще одно упущение в сооружении казематов. Воздушная волна после взрывов настолько сильна, что проникая в открытую небольшую отдушину, смогла уничтожить 57-ти миллиметровую капонирную пушку, волна выбивает тяжелую металлическую дверь и калечит воинов. Из своего доклада он сделал вывод: во время артиллерийского налета, необходимо наглухо закрывать бронированными плитами все вентиляционные отверстия. Комендант крепости генерал Бржозовский внимательно выслушал подполковника, велел составить подробную справку и практические выводы из сказанного.

На территории крепости и за ее пределами насчитали более тридцати тысяч воронок. От взрывов в воздух взлетали тонны земли, воды, камней, деревьев. Немцы предпринимали отчаянные попытки овладеть Соснеской позицией и охватить левый фланг. Все атаки отбивались заградительной артиллерией и пулеметным огнем. В свою очередь три батальона русской пехоты ночью совершили вылазку на немецкие позиции, хотели уничтожить тяжелую артиллерию противника, однако атака русских немцы отбили. И все же во время обстрела русские войска провернули не обычную операцию, которую немецкая разведка элементарно проморгала, и которая в некоторой степени решила исход февральского противостояния.

Генерал Бржозовский вызвал подполковника Хмелькова, обратился к нему больше с просьбой, нежели с приказом:

– Сергей Александрович, возьмите несколько человек артиллеристов, езжайте к нашему главнокомандующему, попросите у них хотя бы две крупнокалиберные пушки, скрытно, железной дорогой доставите их сюда, ночью мы переправим их в форт. Нужно прекратить это безобразие с обстрелом форта «Бертами» и «Шкодами». Я уже телеграфировал его высокопревосходительству, в штабе фронта в курсе, препятствий не будет.