В. Стоянов - Такие разные дороги жизни

Историкам необходимо было бы установить имена многих защитников крепости. Их героизм не имеет аналогов в русской истории. Имена, конечно, бы сохранились, не случись дальнейших событий. Гражданская война и последующая власть не стремилась героизировать солдат и офицеров царской армии. Хотя в русской истории аналогичный героизм по защите крепости все же случился. Опять таки, через двадцать шесть лет в четыре часа утра те же немецкие солдаты, многие из них участники первой мировой войны, наткнулись на крепость в городе Бресте, которая вовсе не была предназначена для длительной обороны. Она служила солдатам казармой и складом для стрелкового оружия. К тому времени оборонное значение крепостей утратило свое назначение, поскольку появились более мощные пушки, танки, самолеты. И хотя крепость продержалась только месяц, это не умаляет мужества русских солдат. Потому что, продержаться целый месяц против превосходящих сил противника в тех условиях, в которых оказались застигнутые в врасплох воины, – это героизм, выше которого нет ничего на этом свете. Сражались они в условиях гораздо худших, чем их братья и соотечественники в крепости Осовец. Во-первых, Осовец не был окружен, в крепость поступало продовольствие, оружие, боеприпасы, медикаменты, солдаты сменяли друг друга, чего были лишены защитники Брестской крепости. Во-вторых, крепость Осовец изначально готовилась для обороны, стены укреплялись бронированными листами, бетоном, на фортах стояли пушки и пулеметные гнезда. В Бретской крепости пушек не было. Крепость с первых дней войны осталась в глубоком тылу немцев, которые перекрыли выходы из крепости, лишив защитников самого элементарного: воды, еды, медикаментов, боеприпасов. В-третьих, советское командование не знали, что гарнизон крепости не сдался и сражался до последней возможности. Вряд ли чем они могли существенно помочь, но все же сбросить продовольствие и боеприпасы из самолетов они смогли бы, как это позже делалось по доставке оружия и продовольствия партизанам в тылу немцев. Уже в первые дни войны, несмотря на эйфорию немцев на других участках фронтов, они столкнулись с непомерным мужеством русских воинов, который многих из них заставил задуматься: не повторится ли история, когда немецкие рыцари, тевтоны, ландверы, вермахт нападали на Русь и Россию, и бесславно проигрывали баталии.

Мы, россияне, по праву помним и чтим героизм наших отцов, дедов и прадедов в годы Великой Отечественной войны. Ценой неимоверных усилий они защитили свою Родину, позволив жить следующему поколению под мирным небом. Но мы так же не должны забывать героизм наших пра-пра-прадедов, которые проявляли такой же героизм, так же отстаивали свободу своей Родины, дав возможность родиться нашим дедам и отцам, которые через двадцать лет так же защищали свою Отчизну.

Жила-была девочка. Не красавица и не дурнушка, не высокая и не низкая, не худая и не толстая, усредненная девочка, которую пять раз на дню в толпе встретишь и не заметишь. Тихая, скромная, ее и в школе не замечали. Серенькая мышка, живущая в каком-то своем мире. Даже имя у нее необычное – Эльвира. Хотя никто полным именем ее не называл. Дома к ней обращались проще – Эля, и все так к ней обращались. Когда парни в школе ее задевали, она недоуменно смотрела на них, и не совсем на них, а как бы сквозь них. Отчего они терялись и старались побыстрее отстать. Ее не напрягали общественными поручениями, она с четвертого класса отказалась собирать металлом и макулатуру, мотивируя тем, что ей нужно беречь пальцы. Поскольку занималась в музыкальной школе по классу фортепиано. Училась она не плохо, хотя пятерками учителя ее не баловали. Постепенно на нее и вовсе перестали обращать внимание, не напрягали общественными нагрузками, за это ее не принимали в комсомол. Дома даже отец недоумевал: «Как же так?! Все молодые люди давно комсомольцы, только разгильдяи вне комсомола. В их числе моя дочь!» – «Папа, все инженеры вашего завода коммунисты, а ты нет, почему?» – парировала дочь. Отец замалчивал ответ, видимо, что-то мешало ему подать заявление на вступление в ряды КПСС. Эля из обрывков разговоров в семье знала, у отца есть старший брат, который после революции уехал в Сербию. Как он там оказался и почему, ей не говорили. О нем старались никогда не вспоминать. Только бабушка часто плакала в определенные дни, ходила в церковь и ставила свечку за здравие. Над семьей витало чувство непонятной ей вины, которое они старались загладить хорошей работой. Возможно, Эля выработала с детства, подражая родителям, вести себя тихо, бабушка часто повторяла: «Не высовывайтесь…». Поэтому, и в школе она старалась меньше общаться со сверстниками.

«Не от мира сего…» – тихо говорили о ней. Она параллельно училась в музыкальной школе не один год, подавала большие надежды как пианистка. Знали об этом только родители и ее педагоги в музыкальной школе. Она ходила по земле никого не замечая, погруженная в свои мысли, в ее голове звучали мелодии концертов, симфоний и прочей классической музыки. Заметили ее на новый год, когда силами учеников учителя устроили концерт. Ученики на фоне большого портрета товарища Сталина читали стихи, пели песни, строили пирамиды, в конце попросили Элю сыграть на пианино патриотическую мелодию. Эля вышла к инструменту, села за старенький рояль, немножко подумала и, вместо патриотической музыки, исполнила первый концерт Моцарта. Она играла так самозабвенно, так вдохновенно, что ученики, далекие от понимания классической музыки, сначала следили за порханием ее пальцев по клавишам, затем прониклись музыкой и даже малыши перестали бегать по залу. И учителя не вспомнили, что просили исполнить нечто патриотическое. Когда прозвучал последний аккорд, девушка встала и поклонилась. Ученики пару секунд смотрели на нее, не могли поверить, что в этом тихом создании живет такая музыкальная мощь, потом одарили аплодисментами, какими не одаривали другие номера. Смущенная девушка спустилась в зал, к ней тут же подошел ученик шестого класса Борис Сырбу, парень рослый, он два года не учился, теперь наверстывал упущенное, хотя по годам сверстник, который ранее ее не замечал, восхищенно, с легким молдавским акцентом, произнес:

– Слушай, Райнова, я знал, что ты ходишь в музыкалку, не предполагал, что так серьезно, – и чуть понизив голос, признался: – я ведь тоже Моцарта разучивал.

Эля недоуменно взглянула на него. Ведь Сырбу музыкальную школу не посещал, никогда не проявлял себя, как музыкант.

– На чем разучивал? – спросила она.

Посмотрела в его сливово-карие глаза. Его тоже она ранее не замечала, хотя парень видный, не по годам рослый. Вернее, натыкалась на него в школьных коридорах, но не интересовалась, как его зовут, обходила стороной. Хотя видела, девочки старших классов на него поглядывали. Раньше девочки и мальчики учились отдельно, в разных школах. Мальчишеская гимназия пришла в негодность, ремонта в ней не было со времен революции, во время гражданской войны крышу пробил артиллерийский снаряд. Крышу залатали, видимо не совсем качественно, дождей она уже не держала. Мальчиков объединили с девочками.