Александра Грашкина - Право выбора

«Значит, сбудется все, о чем мы мечтаем», – думала Кристелла.

«Я стану известным, покорю весь мир и принесу его к ногам моих друзей», – представлял Корал.

«Я стану прекрасной актрисой, добьюсь успеха и славы сама, весь зал будет рукоплескать мне», – мечтала Эльза.

А Кэтти ни о чем особенном не думала. Она собиралась позвать друзей к столу и предложить маме еще раз поиграть эту чудесную мелодию.

Стих последний гудок уходящего поезда. Давно уже скрылся вдали вагон, уносящий друзей в неизвестность, а Кэтти по-прежнему стояла на вокзале, не трогаясь с места. Люди уходили с перрона, негромко переговариваясь, равнодушный голос диктора возвещал о прибытии нового поезда…

Кэтти не могла заставить себя уйти с перрона. Она растерянно смотрела на прибывающих на вокзал людей и с каждой минутой все острее чувствовала свое одиночество. Ее толкали, отстраняли, сухо извинялись, и от формальных вежливых слов комок подступал к горлу. «Вот и все, – думала она, – друзья уехали, а я осталась одна на долгие семь лет. Надо возвращаться, нельзя же все время стоять на вокзале, это глупо. Ничего не поделаешь, жизнь продолжается, никому до меня нет дела».

Кэтти медленно шла по пустынным улицам родного города. Она никогда не хотела уезжать в столицу, покидать Марлоу, ведь ничто не заменит домашнего уюта, покоя и неторопливой жизни маленького провинциального городка, где все жители знают друг друга в лицо, где она росла, где впервые нашла утешение и верных друзей.

В жаркий субботний вечер Кэтти почти не встречала людей, одни только собаки и кошки лежали в тени на углах магазинов, лениво потягиваясь в сладостной дреме. Мариона, мать Кэтти, сразу открыла дверь.

– Проводила друзей?

Кэтти кивнула и прошла на кухню, разговаривать не хотелось. Она открыла шкаф и стала расставлять на столе посуду, стараясь забыть о своей тоске за привычными делами.

– Скучаешь? И с каждым днем будешь тосковать все сильнее.

Кэтти с удивлением оглянулась на мать: они никогда не были настолько близки, чтобы обсуждать самые сокровенные чувства. Мама всегда бывала занята, и Кэтти привыкла делить все свои печали с друзьями или таить в себе. Мариона присела на стул, внимательно глядя на дочь, пока та накрывала на стол.

– Тебе тоже надо найти занятие по душе.

Кэтти кивнула. Она так и не нашла любимого дела, не смогла даже научиться играть, хотя обожала музыку и могла часами слушать исполнение матери.

– Дочка, я говорю совершенно серьезно. Нельзя только вести хозяйство – иди работай.

– Но, мама, ты же сидела дома всю жизнь! – возразила Кэтти.

– Я воспитывала детей. Сейчас вы уже стали взрослыми и самостоятельными, и я устроюсь в музыкальную школу.

– Хорошо, мама, я найду работу.

Мариона доверительно взяла Кэтти за руку.

– Присядь, я хочу поговорить с тобой откровенно. Ты будешь скучать без друзей, станет грустно и одиноко. Нужно найти новый друг общения, завести друзей здесь.

– Хорошо.

Кэтти отвернулась. Она не любила показывать редкие слезы – ей не хотелось услышать слова утешения от других людей, ведь обычно на ее долю выпадала эта непростая обязанность. Девушка боялась, что мать начнет расспрашивать ее, однако вместо ответа Мариона ушла в гостиную, и через несколько минут Кэтти услышала «Лунную сонату». Чистые светлые звуки наполнили квартиру; рожденные гибкими пальцами Марионы, они возносились до самого неба, пробуждая в глубине души самые сокровенные чувства. Это была любимая пьеса и Кэтти, и самой Марионы, и девушка всегда восхищалась игрой матери, но сегодня пианистка играла с особым чувством, столь созвучном с порывом Кэтти, что слезы высохли на ее глазах. Нежная чарующая мелодия пела прощальный гимн беззаботной юности, друзьям и всей прежней жизни, в то же время она звала вверх, навстречу свету, добру и гармонии.

Очарованная игрой, Кэтти бросилась в комнату и села на диван. Мариона кончила пьесу, последние звуки стихли, и девушка подбежала к матери.

– О, мама! Как ты сразу угадала мои мысли!

– Я всегда знаю, о чем ты думаешь, дорогая, даже если не говорю вслух. Мне кажется, теперь нам следует сблизиться, у меня тоже никого, кроме тебя, не осталось.

– Но мы же не навек расстались с друзьями, – возразила Кэтти.

– Через семь лет к тебе придут совершенно другие люди со своими заботами. Они привыкнут обходиться без тебя, без твоей заботы и поддержки, и прежние привязанности могут не сохраниться.

– А как же отец, мама?

Мариона задумчиво посмотрела в окно.

– Он далеко, Кэтти, и у него тоже другие заботы. В разлуке легко забыть друг друга.

– Отец нас никогда не бросит! – тоном глубокого убеждения сказала Кэтти, и мать невольно рассмеялась.

– Конечно, но мы с ним не близки, как и с тобой. Столько лет он один содержал нас всех… У тебя остались фотографии друзей?

– Конечно.

– Когда есть фотографии, проще сохранить воспоминание. А у меня ничего не осталось на память об Аллане. Мы никогда не проводили много времени вместе; когда он приезжал, приходилось решать сразу много дел.

– Может быть, все вместе сфотографируемся, когда папа приедет? – предложила Кэтти. Она заметно повеселела. – Я хочу, чтобы мы сделали фотографию непременно в студии.

Мариона не ответила. Хоть она и не умела предсказывать будущее, но тягостное предчувствие волновало ее; она сама не могла объяснить причину смутной тревоги, просто в ней говорило сердце чуткой матери и горячо любящей женщины.

2

Равномерный стук колес наводил тоску. Аллан смотрел в окно на однообразный пейзаж и с трудом сдерживал зевоту. Скучные переезды из одного населенного пункта в другой составляли значительную часть его работы. «Как же мне надоела работа, – с досадой думал он, не сводя глаз с заснеженного леса за окном, – вот бы выиграть в казино крупную сумму или получить награду за многолетний труд и обеспечить себя и семью до конца жизни». Аллан рассмеялся своим мыслям. «Как было бы хорошо сидеть дома с Марионой, постоянно видеть семью, как все нормальные люди. Ох, проклятые деньги! Все равно никогда не найду другого места, где мне бы так много платили. Растет безработица, экономический кризис… Вот и придумали бы ученые да экономисты, что нам, простым смертным, делать, а не цены поднимали да налоги новые вводили».

Его печальные размышления были прерваны приходом сослуживца.

– Аллан, одолжи зажигалку, не могу свою найти.

Гидеон закурил.

– Прохладный вечер. Ночью заморозки обещают.

– Северный край – чего уж тут ждать.

– Скучаешь по семье?

Аллан кивнул.

– Да, на такой работе хорошо одиноким, как я. А тебе зачем в такую даль ехать, жену и детей бросать?