Александр Левин - Вечнозелёная молодость

Как-то в отряде был военно-спортивный праздник. Соревновались в стрельбах и марш-бросках на «шестёрочку». Перед выходом Камешков поставил всех по стойке смирно и прочёл небольшую лекцию.

– Товарищи курсанты, нынче появилось модное слово «мотивация». То есть надо что-то завоевать, к чему-то стремиться. Так вот, у меня к вам одна мотивация, если мы пробежим ниже третьего места, то ваши яйца будут в мыле! Всем ясно?

– Так точно, товарищ капитан! – с дрожью в голосе ответил строй курсантов.

– Не понял?! Ясно? – неудовлетворённый ответом, злился начальник заставы.

– Так точно, товарищ капитан! – теперь уже наш голос позвякивал металлом.

И мы побежали… Старшины смекнули быстро и всех (точнее трёх человек и меня в том числе) кто плохо бегал, вдали от проверяющих на дистанции отправили через кусты к условленному месту встречи перед финишем, чтобы количество совпадало на «ленточке».

Мы пришли первыми! Капитан был доволен, старшины тоже, ну а мы-то как!!!

Армейская жизнь вошла в своё русло, все подразделения были сформированы, занимались по плану, один день был похож на другой, как под копирку. И тут вдруг что-то сломалось. Погожим летним вечером, когда мы возвратились с занятий в казарму на крайней койке к выходу, в позе эмбриона, подтянув колени к груди, лежал стриженый парнишка.

«Что за чудо?» – шумел в недоумении личный состав. Хотели его растолкать, но дежурный по заставе сержант Гаврюшин запретил.

– Пусть проспится, отойдите от него!

Парни начали возмущаться, дескать, «мы тут несём службу, а кто-то спит, когда захочет!»

– Вы что, не видите, он пьяный «вдрыбадан»! Толку от него! – заступался сержант.

И, действительно, мысленно освободившись от запаха солдатского обмундирования мы учуяли стойкий запах винных паров.

Парнишка повернулся на другой бок, при этом что-то промямлив не слушающимся языком, приоткрыл глаза, равнодушно посмотрел на толпу удивлённых вояк и опять сладко заснул.

– Пополнение! – тяжело вздохнул старшина Бурлаковский, увидев сие творение и начал с пристрастием расспрашивать Серёгу о новобранце.

– Он из Владика, почти что местный, не хотел в армию идти, вот загребли и почему-то в погранвойска, к нам.

– А чего кэп? – поинтересовался Бурлик мнением Камешкова.

– А, ничего, навязали в приказном, вот и занимаемся. Привезли, а он лыка не вяжет, всех матом кроет, сам – «дрищ», а руками машет – возмущался Гаврюшин.

– Сказали – «не трогать»! Вот и не трогаем. Похоже, сын какой-нибудь «шишки» из города. Так бы мы его быстро в чувства привели! – докладывал сержант.

– Ладно, завтра разберёмся! Застава, строится на ужин! – скомандовал старшина.

В столовой было о чём поговорить. Все завидовали этому «бедовому» солдату, не подозревая, что фамилия «горе-бойца» будет под стать характеру и обстоятельствам его появления у нас.

– Нормально, да? Набухался, уже призыв прошёл, а его только притащили. Блин, везёт же, я ещё столько же мог в Москве гулять! – завидовал «бухарику» Серёга Доброхотов.

– А может, «тупил» до последнего. Слышь, Костян, тебя переплюнул! – добродушно смеялся Вовка Шигов, адресуя послание своему земляку Мурзикову.

– Ага, завтра проснётся и по полной будут «вздрючивать». Сразу – «залётчик»! – ехидничал Саня Королёв.

Как ни странно, назавтра никто новичка сильно не «дрючил». Состояние «молодого» было явно подавленным. Даже раздавленным. Он ничего не хотел делать, а если и делал, то на лице была гримаса опустошённости и отречённости одновременно, какое бывает только у наркоманов.

Мы выяснили, что он из Владивостока и что его мама, водившая дружбу с «сильными» людьми во Владивостоке, заколебалась смотреть на «выкрутасы» сынка и сама отправила его в армию, но от любви – поближе к дому. Фамилия у паренька была «закачаешься» – Бедоносов!

После таких новостей приуныл даже инструктор Старобуков:

– Ох и хлебнём мы с ним!

Так и случилось. Когда в учебном полку был организован полевой выход, на одном из привалов мы недосчитались этого «вояки». Тут же была создана тревожная группа с задачей прочесать окрестности. Ещё бы, автомат с магазинами находился при нём!

Камешков был белее снега, не приказывал, а цедил каждое слово сквозь зубы (такое происшествие и на его заставе!). Появись Бедоносов сейчас перед ним, он возможно бы его повесил за причинное место на первом же суку. К счастью, искали «беглеца» недолго, хоть отправленные на прочёсывание местности и к станции Поморская-1 наряды вернулись ни с чем. Горе-вояку обнаружили в самой части, он сидел в водосточной бетонной трубе, плача и не понимая, что делать дальше. До чего же доводит мальчиков материнская любовь!

И поехал парнишка на остров Русский

Бегали «трёшки» и «километры» мы часто. Ещё чаще выходили на стрельбища. Всё же пограничные войска находятся в постоянной боевой готовности и от меткости твоей стрельбы зависят миллионы жизней Родины.

Стреляли мы неплохо, а вот в «атаки» бегали с трудом. Это в фильмах всё просто – поднялся, побежал с патриотическим порывом, стреляя по врагам. Р-раз и победа!

Когда на полевом выходе Камешков скомандовал: «Застава, в атаку, вперёд!», – я подскочил с автоматом именно с такими мыслями. Ну, буквально первые три метра. Потом съехала каска на глаза, несмотря на туго затянутый ремень, подсумок с магазинами сместился по нему на причинное место и размашисто долбал меня туда отяжелённый весом патронов. Атака наша шла по направлению на противоположную сопку. И чтоб добраться до её вершины необходимо было преодолеть ложбину шириной примерно метров двести.

Кабы эти двести метров были покрыты асфальтом или притоптаны ногами, мы одержали бы тогда безусловную, сокрушительную победу! А тогда наше дружное «Ура!» захлебнулось на первой десятке метров от тяжелейшего дыхания. Воздух, пропитанный морской солёной водой, уже булькал у нас в лёгких.

Враг был коварен, он сбивал нас с ног травой в человеческий рост, невидимыми огромными кочками. Мы падали, поднимались, поправляли амуницию, чертыхались, стреляя холостыми из автоматов. И это всё происходило при ясной погоде, при отсутствии свиста пуль, колючей проволоки заграждения, миномётных и артиллерийских разрывов, пулемётных очередей из огневых точек! (Как наши деды победили в далёкой страшной войне, ума не приложу!)

Худющий Шарофей, на котором болталась вся амуниция, со съехавшей набекрень каской, поднимал своего дружбана – плотненького Саню Чернова, упавшего пластом за кочкой:

– Черныш, ты чего там увидел, лягуху? Она по нам «газанула» хоть? – подкалывал он товарища.

Камешков смотрел наши «мудовые рыдания», сравнивая свой боевой опыт и эту пантомиму «застава во время атаки». Он выдохнул, понимая, что даже если будет гонять нас до «синевы», мы не сможем «атаковать» как там, на войне.