Василий Грибанов - Хохол – родимый край

Я пошел в школу со второй четверти. Человек я был стеснительный, и мне казалось, что на меня смотрит весь мир, что я круглый двоечник. Мне было очень стыдно. Каких сил стоило мне переступить порог школы, один Бог знает.

Сделаю маленькое отступление про Марию Павловну. В 1942 году у них от тифа умерла мать, их осталось семь человек: отец, 3 сестры и 3 брата. Она была самая старшая, и все заботы взяла на себя: готовила, стирала, вела хозяйство. Постоянно обращалась к маме за помощью, и мама ей помогала. И когда у нас случилась беда, она стала единственным человеком, который нас не предал. Каждый вечер заходила, спрашивала, какие дела, помогала делом и советом. Потому что она сама прожила тяжелую жизнь. Замуж не выходила, всех сестер и братьев поженила. И вот большие руководители приходят на высокие должности, они из обеспеченных семей. Они жизнь простого народа или не знают или знать не хотят. Что значит – поесть нечего или надеть нечего. И когда у меня сын стал взрослым, я ему рассказывал о своей трудной жизни. Он меня слушал, слушал и говорит: «Пап, ну я все понимаю, но я все это не испытывал. Я не был голодным, одет-обут, у меня все было. Чтобы понять твою жизнь, нужно самому испытать». Когда у меня женился сын, я ему купил трехкомнатную квартиру, полностью ее обставил: стенку, шкафы, две кровати, столы, диван, цветной телевизор, холодильник, ковры, даже включая посуду.

Пришел я в школу, как будто в первый класс. Ребята отучились два месяца, как говорится, набрали спортивную форму. Учителя задают вопросы, ученики поднимают руки, а я сижу, как пень, не знаю, о чем идет речь. Вызывают меня к доске, задают вопросы из пройденного материала. Ответа нет. Посыпались двойки. Я думал, все это не переживу, разные мысли бродили в голове. Единственный учитель, кто ко мне относился с пониманием, это Полина Петровна. Она преподавала историю и конституцию, ставила хорошие оценки, как-то поддерживала меня, поднимала настроение. Детская душа очень ранима, а задача педагога – сделать ребенка счастливым, чего наши педагоги не понимают. У нас все наоборот, живем по пословице «Научи дурака Богу молиться – он лоб пробьет». Кроме чем на двойки, ничего не знает, что делать. Дали власть – влепил двойку, и полный порядок. Когда я пришел учиться в десятилетнюю школу, там были два умных преподавателя. Клавдия Ивановна преподавала физику, двойки не ставила, а ставила точку, заставляла выучить материал и на следующем уроке вызывала к доске и спрашивала прошлый материал и настоящий. Все готовились и получали положительные оценки. А Галина Григорьевна преподавала химию и добивалась, чтобы каждый ученик ее предмет знал хорошо. Она оставляла после уроков, делала дополнительные занятия и все же добивалась своего.

Наступила весна, учебный год закончился, осталось сдать экзамены. Первый экзамен был русский язык, второй математика, а потом начались экзамены по устным предметам. Когда все предметы сдали, начали вручать свидетельства об образовании. Вызывали по алфавиту, моя фамилия не прозвучала. Когда все свидетельства были выданы, назвали мою фамилию и сказали: «Грибанов оставлен на второй год, по математике двойка». Я сразу подошел к преподавателю математики Грибанову Ивану Васильевичу: «Почему двойку поставили? Задача у меня решена правильно, мне положена тройка». Ответ был таков: «У тебя вместо минуса стоит плюс». Настоящую причину, из-за чего меня оставили на второй год, я не знаю до сих пор. Или из-за того, что четверть пропустил, и они меня аттестовали в первой четверти все двойки. Тогда был лозунг – задержать молодежь в колхозе, может, по этому поводу, точно не знаю.

В 1971 году мы с семьей приехали в отпуск в Хохол. Сын учился в четвертом классе, и ему нужно было доучиться в Хохле в Сталинской школе 3 недели. Сын был круглый отличник. Учил по математике Грибанов Иван Васильевич, тот же самый, который учил меня. Прошло более 20 лет с того времени. Вот сын пишет контрольную работу по математике. Пример, который дали сыну, не решается. Сын говорит учителю: «Пример неправильный». Учитель в ответ: «Решай». Сын говорит: «Как решать, если пример неправильный?». Он опять: «Решай». Сын говорит: «Он не поддается проверке». Он опять говорит: «Решай». Сын ему в ответ: «Тогда вы сами ничего не знаете». Получил два балла. Директор школы была Зинаида Васильевна, тоже математик, она все это сгладила. Сыну вручили похвальную грамоту. Я узнал об этом в 1973 году, когда снова приехал в отпуск. Мне рассказал шурьяк, они с отцом знали, нам с женой не сказали. Это что, месть? Анна Григорьевна Грибанова преподавала русский язык и литературу, точно такая, об этом я напишу позже. Я из-за нее чуть школу не бросил, учился в то время в 9 классе.

Время пролетело быстро. Мама пришла в себя, здоровье ее улучшилось. Сестра устроилась на работу в столовую разнорабочей. В ее обязанности входило растопить плиту, нагреть воды, почистить картошку, помыть посуду. Ох, эта работа мне досталась, я ее и сейчас вспоминаю, как страшный сон. Мама всю зиму не работала, а настала весна, заходит бригадир и говорит: «Тетка Матрена, может, ты денек постережешь коров? Вроде работа нетяжелая». Мама согласилась. Мама не видела этих коров, они до такой степени были истощены, что их ветер валял. Выгнали они коров с еще одной женщиной, спустились в овраг, а там был родник, бежал ручеек. Коровы подошли и начали пить. У одной коровы ноги засосало илом, и она не смогла вытащить ноги, упала. Мама с подругой перепугались, давай коров отгонять, пытались упавшую вытащить из грязи. Ехал мужик на лошади, они через него передали о случившемся. Приехали мужики-конюха, вытащили ее и увезли. А вот у мамы то ли от страха, то ли от напряжения увеличилась правая почка в 2 раза. После этого она стала ходить согнувшись и обеими руками держалась за правый бок. И осталась на всю жизнь инвалидом, а ей в это время был 51 год всего. Мы остались без средств к существованию. Вся забота легла на плечи сестры, а на мои плечи дом и огород.

Сестра устроилась на работу в столовую весной. Солнце вставало рано, день становился длинней, и жизнь шла вроде нормально. В деревне народ встает рано, я ходил сестру провожать. Пройдем полпути, кто-нибудь выйдет или нагонит нас, сестра спросит, куда идет, и говорит: «Ладно, иди домой, я с ним дойду до столовой». Столовая открывалась рано, в 7 часов утра. К этому времени завтрак должен быть готов. Повара приходили на работу в 6 часов утра. К этому времени у сестры плиты должны гореть, вода кипеть, а повар засыпает макароны или манную кашу, и к семи часам завтрак готов.

Настала осень, дни короткие, ночи темные, и нам приходилось вставать рано. Будила мама, часов не было. Как пропел второй раз петух, значит, надо вставать. В основном мы выходили из дома в 4 часа утра, а приходилось и в три часа, реже в пять часов утра. А выходить приходилось в любую погоду – и в дождь, и в снег. Я брал с собой палку и провожал сестру на работу. На ночь хозяева с цепи спускают собак, и они выскакивают из подворотен и бросаются на нас, я замахнусь палкой – они убегают. Придя в столовую, я помогал сестре: дробил чурки, чтоб они были потоньше и быстрей загорелись, носил воду, заполняя кастрюли, носил торф. Топливо хранилось под открытым небом, накрытое соломой. Поле шести часов утра народ начинает ходить по улице. Тогда я уходил домой. Иногда сестра кормила меня, давала немного вчерашней манной каши. Приходил домой – и пора было идти в школу. Были случаи, когда мы попадали под дождь, и в школу я уже не ходил, потому что промокал до нитки, а другой одежды не было. Я в это время учился в 7 классе второй год. Не ученье было, а одно мученье. Вернувшись из столовой, мне еще надо было скот выпустить, корм дать, воды натаскать и т. д. еду потихоньку варила мама. Сестре тоже не давали покоя, каждый день в обеденный перерыв вызывали в райисполком, заставляли переписать хозяйство на себя, оформить опеку над братьями и идти работать в колхоз за палочки. «Какая опека, я сама ребенок» мама болеет, а ей нужно делать состав, лекарство нужно, 1 кг сахара. Моей зарплаты хватает только на 1 кг сахара“. И, как всегда, приходит посыльный из райисполкома: „Маш, тебя снова вызывают к 14 часам в кабинет №2 к Винникову“. Сестра сидит на кухне, плачет, что делать, затерзали. Заходит заведующий столовой Тупикин и спрашивает: „Маш, ты что плачешь?“ Та отвечает: „Да меня опять вызывают в райисполком“. Посмотрел на не и говорит: „Пошли со мной“. Пришли туда, он представился: „Я пришел по поводу моей работницы. Маша, выйди, мы без тебя поговорим“. Переговорив, выходит Тупикин и говорит: „Маш, иди работай, больше тебя никто не будет беспокоить“. Вот так руководители любят свой народ и помогают сиротам, чьи отцы сложили свои головы на войне. После того, как заведующий все узнал о сестре, он ей предложил: „Маша, иди работай в зале официанткой, тебе будет легче“. Но сестра боялась, в столовую ходило в основном начальство, вдруг она не справится. А он ее стал постепенно приобщать, говорит: „Маш, иди в зал, помоги, а официантка ее заставляет отнести блюдо на первый стол или принять заказ. Он спросил официантку, как она, вполне справится, ответили. Тупикин подходит к сестре и говорит: «Маша, завтра выходишь в зал к семи часам утра». Сестра хотела было возмутиться, а Тупикин говорит: «Все, Катя в отпуск ушла». Как говорится, деваться некуда, начала работать в зале. Нам стало жить немного полегче. сестра стала приносить недоеденные куски хлеба, объедки с барского стола. Мы хоть стали есть хлеб. С получки покупала целую буханку хлеба и конфеты-подушечки, так называли карамель, штучки по 3—4. Это был уже совсем праздник. И еще чем мне стало легче, что не надо ее провожать на работу. Но зато надо встречать с работы, так как они работали до 23 часов, по 16 часов в день и без выходных. Весь дом и огород лежали на моих плечах. Сестра уходила на работу в 6 утра, а приходила к полуночи, была как гость в своей семье.