Рэй Дж. - Война. Сборник короткой альтернативной прозы

Первая затяжка была столь сладкой, что у измотанного событиями кредитно-тунцово-картофельного дня пенсионера слегка зашумело в голове.

Сто двадцать. Этого мало. Нужно двести. Сколько он еще сможет достать? Занимать было бессмысленно – отдавать нечем. Да и у кого? Почти все его знакомые сами считали копейки и думали о том, как бы не протянуть ноги. Второй кредит ему не дадут. Обращаться в маленькие ссудные конторки он боялся: центральные телеканалы провели неплохую работу по оповещению населения об их не самом высоком статусе, порой граничившем с незаконной деятельностью.

Еще тридцать две тысячи у него были отложены на похороны. Когда умерла Людмила, мужчина твердо решил откладывать по одной-две тысячи в месяц, чтобы его дочери не приходилось занимать деньги, как это пришлось делать ему для погребения жены. Тяжело вздохнув, Виталий Петрович раздавил не истлевшую даже наполовину сигарету о хрустальное дно массивной пепельницы, взял телефонную трубку и стал набирать номер…

Она примчалась в течение часа.

– Здесь ровно сто пятьдесят две тысячи. Прости, Катя, прости, милая, больше мне не дали. Я вообще боялся, что и в этом откажут. И еще… у меня были небольшие накопления – откладывал на рыбалку. Поехать хотел. Всегда мечтал… Эти марли…

– Пап, но этого мало. У нас уже все расписано. Я целыми днями мотаюсь, столько встреч и согласований. Мне даже двухсот не хватало, а тут еще меньше. Мама Максима согласилась добавить немного, но у нее тоже нет всей суммы.

– Девочка моя, я даю тебе все, что у меня есть. Не забывай, что и эти деньги я смогу выплатить не сразу. Я ведь пенсионер, а на работе мое положение совсем зыбко. Что это за охранник, у которого ходуном ходят руки, даже когда он держит обычный стакан с чаем? Который глотает таблетки вместо завтрака, обеда и ужина. Сил все меньше у меня, да и директор говорит о планируемом сокращении. Скажи спасибо, что в банке хотя бы на эту сумму согласились, а то они тоже стариков не очень жалуют… Еще пару лет, и я бы не попал под программу кредитования.

– Я и так благодарна, пап, но…

Он еще несколько минут пытался объяснить дочери, что этим его помощь исчерпывается. Мужчина хотел бы дать больше, но этого «больше» в его порванных карманах уже не было.

– Пап! – смущенно прервала его дочь. – Я благодарна тебе. И сверх этого… ничего не попрошу. Правда. Все поняла, я должна справиться сама.

– Не ТЫ, а ОН! – с раздражением воскликнул отец.

– Ну ты же знаешь, что у Максима сейчас не лучший период. Я не хочу, чтобы наш ребенок потом считал себя хуже других, потому что его мама и папа, как ты говоришь, «просто расписались и посидели с бутылкой вина». Ага, и потом провели брачную ночь в собственной же постели! А что другие скажут? Все будут думать, что мы нищие.

– Как малыш? – решил сменить тему уже порядком разбитый мужчина.

– Нормально. На втором УЗИ сказали, что будет мальчик.

Виталий Петрович устало улыбнулся. Внук!

– Ты пьешь все витамины? Не поднимаешь тяжелое?

– Папа! Ну успокойся. Максим обо мне заботится. Он вовсе не такой плохой, как тебе кажется. И мы любим друг друга. Кстати, Максу недавно позвонили и предложили работу… подработку. Представляешь, администратором!

– Где? Что это за администрация такая, в которую берут мальчишек без образования и опыта?

– Это небольшой хостел.

– Что? Хостел? Мда. Маленький отель? Всегда мечтал, чтобы моя дочь родила от того, кто носит полотенца и по первому тычку летит за пивом…

– Это не так! Хорошая работа, и платить обещают достаточно…

– Милая, если бы необразованным подъездным щенкам платили достаточно, наш мир уже давно бы съехал к чертовой матери!

Виталий Петрович любил дочь и уважал ее мнение, но все эти попытки выдать посредственность за нечто особенное вызывали у него дикое раздражение. И это чучело, которое даже не сподобилось окончить школу как полагается, будет растить его внука. Хотя неудивительно, если после свадьбы и рождения ребенка он просто исчезнет из их жизни.

Они выпили чаю, дочь положила в сумочку пластиковую карту и конверт с деньгами. Наскоро поцеловав отца в щеку, она на ходу надела плащ и скрылась за обитой кожзаменителем деревянной дверью его «однушки».

В торжественный день отец надел темно-коричневый костюм-двойку, который последний раз был на нем, когда его провожали на пенсию в коллективе железнодорожного депо, где Виталий Петрович проработал без малого тридцать пять лет. Он до блеска начистил единственные ботинки, зачесал остатки седых волос на косой пробор. Не застегивая нижнюю пуговицу пиджака и украсив его верхний карман сложенным в треугольник носовым платком, Виталий Петрович вышел из подъезда и отправился на троллейбусную остановку. Для своего возраста и уровня дохода он выглядел вполне элегантно.

Дочь не хотела звать отца на все свадебные процедуры, посчитав его неготовым для утомительных катаний и фотосессий, однако сам мужчина не желал пропускать ни единой детали этого дня. Утро перед свадьбой в гостинице, выездная регистрация, голуби и мини-салют, французское шампанское, длинная белая машина, напоминавшая плывущую между тротуаров селедку, платье от популярного дизайнера, более восьмидесяти приглашенных гостей, эксклюзивные закуски, трехъярусный свадебный торт, ведущий из местного комедийного шоу, брачная ночь в хорошем отеле…

Его девочка так долго обо всем этом рассказывала, что Виталий Петрович стал разбираться во всех премудростях бракосочетательных церемоний не хуже заправского свадебного распорядителя.

Все это предстояло оплатить последними годами его жизни. Вместо свадебного торта мужчина планировал купить себе гроб, а взамен дочкиного платья – оплатить место на городском кладбище, рядом с уже заждавшейся его Людой. Если бы боли прекратились, то мужчина без раздумий отложил бы желание подкормить воротил похоронного бизнеса и, надев клетчатые шорты и солнечные очки с крупными стеклами на манер стареющих полицейских комиссаров, собрав снасти и бросив в дорожную сумку смену одежды и ветхий пленочный Kodak, рванул бы на побережье, чтобы встретиться лицом к лицу с рыбой, о которой мечтал уже много лет. Но спазмы не прекращались и с каждым месяцем тревожили все сильнее.

Она выглядела чудесно. В пышном платье, которое было не в силах скрыть ее небольшой животик, с замысловатой прической и ярким макияжем, в белых, украшенных блестками перчатках, с крохотным букетом нежных лилий с обрезанными стеблями… Рядом с ней шел кажущийся чудаковатым небритый мешок по имени Максим. Скоро он опрокинет его маленькую девочку на оплаченные почти что немощным тестем гостиничные простыни. Он изволит пить хорошее вино, и каждая капля этого вина будет принадлежать банку, который заключил с Виталием Петровичем еще один грабительский кредитный договор.