Владислав Ефремов - Гнилое дерево

На кухне же царила вакханалия. Виталик лежал на полу в бессознательном состоянии. Надеюсь, он просто спит . Фотограф резвился по очереди с каждой из девушек, что успели оголиться по пояс, но оставив все-таки свои груди под надежной защитой бюстгальтеров. Сам же повелитель объективов сидел топлес. Но, поскольку у Глеба было всего две руки, всех девушек одновременно он лапать не мог. Этот печальный факт превратил обездвиженное тело Виталия не просто в декорацию для постановки «Пан в окружении нимф», а в объект всеобщего веселья. Его раздевали, разрисовывали, делали с ним фотосеты, облачали в доспехи из кухонной утвари, обмазывали едой, сопровождая все это диким хохотом. Маленький целлофановый пакетик был пуст.

Андрей деликатно пробрался к холодильнику, успев все же на секунду приласкать свободную в тот момент блондиночку. Великолепно! Тут запас вишневого сока на целый год вперед. Но, если учесть то, что одним глотком Арсеньев убил почти полкоробки, год в его понимании длился не более двух ночей. Жажда утолена. Придется отвлечь бога плодородия от плотских утех.

– Глебушка родной, – с напускной вежливостью обратился Андрей, захватив в объятья все ту же блондиночку. – Ты так долго и так настойчиво уговаривал меня, что я больше не могу устоять пред твоими чарами. Я согласен стать немного популярнее.

– Воу воу воу. Колись чертяга, неужели Аня завещала тебе свой киску за это?

– Нет, но фотосессия будет совместной.

– Too hot!

– Да да да. И я надеюсь, что ты найдешь, куда их пристроить.

– Все будет по высшему классу, красавчик. Каждая школьница страны будет течь по тебе и плакать в подушку, думая, что твое сердце уже принадлежит этой жгучей брюнетке.

– Надеюсь, ты сможешь их утешить.

На этом фотограф был оставлен в покое. И его губы больше ничего не отвлекало от тел девушек, облепивших его со всех сторон. Арсеньев вернулся в комнату (прихватив с собой коробку сока), где уже не было никого кроме модели, а музыка теперь доносилась только со стороны кухни. Царство разврата и порока медленно превращалось в покои Морфея. Андрей жестом пригласил Анну встать и проследовать за ним. Не прощаясь ни с кем, они покинули тусовку.

Сквозь лабиринты переулков, улочек и проспектов они, не спеша, брели до дома модели. Наслаждались рассветом. Шли по дороге, а не по тротуару. Город был их. Но время прощаться, как всегда, пришло неожиданно и слишком рано. Они подарили друг другу легкий, как взмах крыльями бабочки, поцелуй, но на предложение подняться Андрей опять ответил отказом.

Мы же просто друзья.

Такси вызывать не стал. Решил идти пешком среди полусонных прохожих, которые начинали выползать на улицу, чтобы влачить свое бессмысленное существование и плестись на ненавистную им работу, среди уборщиков и бомжей, надеявшихся поживиться чем-нибудь до того как мусор вывезут, среди различного сброда, что как и он возвращался домой с клубов, дискотек и вписок. Смешаться с этой грязью и думать о предстоящем веселье. Грязь вдохновляла его. И когда пробило на хавку, он купил шавермы в какой-то потрепанного вида палатке.

Придя домой, Арсеньев сделал одну единственную запись в своем дневнике, прежде чем упасть на белоснежные простыни:

17 сентября

«Да начнется игра!»

«Как же хорошо проспать весь день и открыть глаза только вечером, пропустив весь этот шум, все это постоянное движение и суматоху. И теперь, наслаждаясь розовеющим закатом, предаться собственным размышлениям. А подумать есть над чем.

Анастасия. Самопровозглашенная королева этого мира, которую я собираюсь спустить с небес на землю. Но для начала надо бы найти эту владычицу морскую, которая видимо еще не успела обзавестись своим пиар агентством. Судя по всему, она здесь новенькая. Возможно даже первокурсница, приехавшая из какого-нибудь Петрозаводска, Ярославля или Усть-Илимска. И откуда у этих провинциалов норов берется? Пусть они были писаными красавицами и главной причиной дуэлей барными стульями в своих селах. Но это ж насколько надо быть тупой, чтобы не осознавать, что здесь таких как они тысячи тысяч.

Надо еще раз увидеться с Ваней, разузнать, где они встретились, что ей нравится. Раз они были вместе около двух месяцев, то он должен знать, где она учиться или, может, работает. А после уже наводить справки непосредственно из ее окружения. И тут самое главное не спалиться. Хотя, возможно, Иван даст мне достаточно информации.

Надеюсь, она не заметила меня, когда вылетала из замызганного подъезда. Не хорошо, если она узнает о моем знакомстве с её, так сказать, бывшим. Это может насторожить ее или отпугнуть. Надо сделать все красиво.

И в этом мне поможет эта фотосессия. Замутить с моделью, который еще и рантье с квартирой в центре Питера. Как по мне, так это очень заманчивое предложение для провинциалки.

Сладенько».

Ночь. Прекрасное время, не правда ли? Андрей любил ее за то, «что в ней меньше машин», за звездное небо и за то, что только в сумраке ночи ему достаточно комфортно и уютно. Иногда он был романтиком. Также, именно ночью он пускался в свои странствия по кабакам, рюмочным и барам, где выпивал со всякими пропойками; знакомился с проститутками; порой закрывался в туалете со случайной девушкой, когда для употребления запрещенных веществ, а когда и для удовлетворения животных инстинктов. Именно ночью поил распущенных девиц, что всем своим видом говорили «выеби меня», а затем увозил к себе на Гороховою, пользовался ими и выставлял из квартиры еще до того, как они успевали спросить: «Ты мне позвонишь?». Ночь питала Арсеньева. Она придавала ему сил.

Этой ночью он не спал. Но не от перевозбуждения. Предстоящая игра, конечно, будоражила его сознание, заставляла его обдумывать план действий. Но не сильно трогала его. На крышу собственного дома его вытащила меланхолия. Его романтичная, сентиментальная натура, о которой почти никто не знал, которую он упорно скрывал от своего окружения. Отчасти потому, что считал большую часть этого окружения всего лишь фоном. Никому почти не доверял своих тайн и почти никогда не говорил то, что по-настоящему думает. Почти всех, кто был сейчас рядом с ним, он считал мусором, а большинство тех, кто для него чего-то стоил, Андрей оставил в прошлом. Теперь его лучшими друзьями были бутылка Мерло, Исаакиевский в табачном дыму и амфетамин по утрам, вместо кофе.

Около семи утра он вернулся в свою квартиру, перечитал любимый отрывок из «Исповеди маски» (тот, где главный герой рассказывает о том, какое впечатление на него произвело изображение Святого Себастьяна в одном из заграничных альбомов по искусству), позвонил Ивану и договорился о встрече во время обеденного перерыва, принял дозу утренней бодрости и пошел на занятия.