Галина Вольская - О любви не говори

Прогулка закончилась, переоделись, собрались в квартире, сели за столы. Со мной рядом Валера Шевцов. Он проявляет ко мне интерес, но как-то очень робко, ненавязчиво. Инициативы с моей стороны тоже нет. Включают музыку, танцуем несколько танцев с Валерой. Постепенно все начинают разбредаться кто куда. Саша берет гитару, что-то бренчит. Играет он плохо, слуха нет. И я предлагаю ему пойти, потанцевать. Позднее он говорит, что я сама его выбрала. Танцует он хорошо, чувство такта у него есть, в отличие от слуха. Уверенно кладет руку мне на грудь, смотрит в глаза: «Все так просто». Просто? У меня никогда ничего просто не было. Но я же хотела иметь ребенка, почему бы не от него? По крайней мере, умен и красив. Мы выходим на лестничную площадку, я не отстраняюсь, когда его руки становятся все настойчивее. В эту ночь, преодолевая стыд, я остаюсь с ним. Его сосед по комнате уходит к другим ребятам. Он также неумел, как и я, быстро отворачивается к стене и засыпает. Я не сплю всю ночь, мне кажется, что все только и будут говорить обо мне и показывать пальцем.

Он не сразу подходит ко мне после этой ночи, хотя видимся каждый день, мы же работаем в одной лаборатории. Новый год мы встречаем врозь, слышу, как он рассказывает ребятам, что никогда у него не было такого скучного Нового года. Потом он приглашает меня в ресторан, и я соглашаюсь. Снова остаюсь у него. В рестораны он готов ходить каждый день в любой компании. Ресторанов в городе всего два, постоянных посетителей там уже знают. Иногда он ведет себя слишком развязно, его перестают пускать, тогда он просит меня пойти с ним: «С тобой пустят». Со мной он, кстати, ведет себя всегда вполне прилично. Заказываем бутылку вина, у них чаще всего кофейный ликер (терпеть не могу ликеры с тех пор!), вазочки с фруктами и танцуем почти все танцы: «Комсорг, пойдем, потанцуем!». Он спрашивает у меня разрешения, если хочет пригласить другую девушку. Лишнего не пьет, держит себя в рамках. Идем к нему, как-то он остается у меня, Таня освобождает нам комнату.

Он не спрашивает о моем прошлом, я об его. Предупредил, правда:

– Только не надо этого, когда один мучается, а из-за него другой.

– Я никогда не буду ни на чем настаивать, что бы ни случилось.

О своей беременности я узнаю перед 8 марта. Саша в это время находится в командировке в своем родном Днепропетровске. Возвращается совсем чужой, не подходит ко мне, никуда не зовет. Наши столы недалеко друг от друга, но он сидит за лабораторным столом с высоким козырьком у самой стены лаборатории. Часто я не вижу его, только слышу. А слышно его хорошо, он довольно шумный и откровенный, бурно обсуждает с ребятами все свои проблемы. Впрочем, может быть и скрытным, наши отношения никогда не афиширует. И никто не знает, если он встречается и выпивает с некоторыми сотрудниками лаборатории.

О беременности я ему говорю мимоходом, как раз за его лабораторным столом. И слышу, что он собирается жениться, помирился в Днепропетровске с девушкой, с которой встречался раньше, они были в ссоре. Он уговаривает меня не делать глупостей, избавиться от ребенка. Он приходит ко мне снова и снова, находит все новые доводы, убеждает. Почти кричит на меня, говорит, что не встречал еще более упрямой женщины, я просто невыносима. А потом вдруг: «Сядь ко мне на колени, тебе же тяжело стоять». Большинство этих разговоров мы ведем на лестничной площадке возле моей квартиры. Я даже готова сдаться, но понимаю, что не могу отказаться от этого ребенка.

Просто уволиться и уехать нельзя, еще не кончился срок моей обязательной отработки. Говорю с начальником отдела, объясняю причину, не называя, конечно, фамилии. Придумываю, что этот человек женат и не может жениться на мне. Рассказываю, в конце концов, все, как есть, начальнику отдела кадров. Он объясняет, что они не могут отпускать молодых специалистов, иначе не пришлют новых. По его мнению, мне лучше всего доработать до декретного отпуска, год я могу не работать, ухаживая за ребенком, а после этого срок отработки закончится, и я смогу уехать. Пожалуй, это действительно лучший разумный выход.

Я продолжаю работать комсоргом, вижу, насколько формальна эта работа. Приходят представители горкома комсомола, требуют предоставить цифры отчета: сколько человек сдали нормы ГТО, сколько участвуют в рейдах народной дружины, сколько, сколько… Никто не собирается разговаривать с комсомольцами, не собирается что-то проверять. Можно наговорить что угодно и стать лучшим комсоргом по цифрам отчетов. Придумали ленинский зачет, который должен сдать каждый комсомолец. У нас он проходит не формально, действительно разговариваем с каждым. Саша говорит что-то такое циничное, вызывающее. Я не берусь спорить с ним, зачет он получает, как и все. Мне предлагают поделиться опытом проведения зачета на разных слетах. В первый раз я опускаю шапку с обязательными дежурными фразами, написанными секретарем комсомольской организации института, вижу, что меня начинают слушать. Потом читаю все, как написано, зал привычно дремлет, занимается своими делами.

Уезжаю в отпуск домой, возвращаюсь с обручальным кольцом (купила сама) и сообщаю всем, что вышла замуж. Я говорю это даже в своей квартире, правду знает только близкая подруга Таня.

Саша не женится на своей девушке, о любви к которой говорил мне. Он начинает встречаться с девушкой из квартиры на первом этаже нашего дома. Я вижу, как они идут вместе на работу утром, она приходит к нему в нашу лабораторию. Я дорабатываю до декретного отпуска и уезжаю, он женится на этой девушке.

В последний раз мы встречаемся с Сашей, когда я приезжаю увольняться через год. Он на сенокосе, но ему сообщают о моем приезде, он ждем меня у подъезда. Слова о том, что я удивительно хорошая, была бы я чуть настойчивее, и он бы стал моим мужем. Он боялся меня, я боялась его. Не хочу ли я, чтобы он вернулся ко мне? Его жена уже ждет ребенка. Мне тяжело расставаться с ним, я полюбила его, он отец моего ребенка. Но он не любит меня, мы слишком разные люди. Вряд ли мы могли быть счастливы друг с другом.

Зато у меня есть мой любимый, солнечный Алеша. Веселый, шумный, раскованный, но крепкий и надежный. Я благодарна Саше за него.

Ты называл меня Бусиной

Мое первое, смутное, детское воспоминание: боль, тесная комната, белая раковина. Отец сажал меня на раму велосипеда впереди себя и не сразу заметил, что моя нога попала в спицы переднего колеса. На всю жизнь у меня остался шрам у щиколотки правой ноги. Но что эта боль…

Шутливое детское прозвище Бусина я получила от тебя за черные, блестящие глаза. Ты был всегда моим самым лучшим другом, наставником, защитником. Сначала я побаивалась тебя, ты мог быть резким, строгим, но не хотела огорчать и всегда послушно вставала рано утром, когда ты звал меня с собой на рыбалку. Брату вставать было лень, он отказывался, а я ехала. Сначала все на той же раме велосипеда впереди тебя, потом на небольшом мотоцикле, на катере, на лодке. Мне стали интересны эти поездки, я научилась любить родные места, замечать красоту окружающей природы. И прежде всего красоту Волги, на которой стоит наш небольшой городок. В каких только уголках лесов, рек, озер мы не побывали! Иногда с твоими друзьями, матерью, братом, но чаще всего вдвоем. Уже взрослея, я спрашивала тебя: