Андрей Сметанкин - Жемчужина

Только Герой и его усталая тень метались по ночному саду. Только мелкий дождь шептался в густой листве, спрашивая, где мальчик, да потревоженные птицы вспархивали и недовольно щебетали в ответ, что никого не видели…

– Мальчик! Мальчик! Ма… – безуспешно звал Герой полюбившегося мальчишку, как вдруг его озарила страшная догадка, и тут яркий кривой нож молнии холодным железом электрического разряда играючи вспорол обрюзгшую тушу тяжёлого ночного неба, та опала, грянул раскатистый продолжительный гром, и следом вторил ему тихий выстрел, который был не громче хлопка детских ладоней. Герой покачнулся и с прострелянным лбом упал спиной на землю, широко раскинув руки, будто и по смерти хотел сохранить мир своей родины от возможной беды. Зыбкое дрожащее тело дождя склонилось над трупом, дождь водянистой бурливой рукой оттёр проступившую кровь, поцеловал холодный лоб, заплакал и… прекратился.

Вскоре подошли верные солдаты короля, взяли труп за ноги и через весь сад головой по грязи потащили к королевской свиноферме…

…В эту пору король уже отходил ко сну. Когда он ложился и накрывался одеялом из золотистого атласа, дверь слегка приоткрылась, и в спальню въехала радиоуправляемая тележка, на которой обычно подавали королевский ранний завтрак или поздний ужин. Нынче же на большом золотом блюде для фруктов лежала изуродованная голова Героя. Свиньи пожрали нос, губы, уши, мягкие ткани лица и своими грязными короткими ногами выдавили и раздавили глазные яблоки…

Монарх удовлетворённо, с немым восхищением взял за спекшиеся и спутанные волосы ужасную игрушку деспотии. Довольный хмыкнул, когда увидел, что его тень руки на стене приняла какие-то ужасные очертания, словно волосатая когтистая лапа поверженного зверя. Король с непреходящим любопытством и нескрываемым страхом, выворачивающим наизнанку его трусливую натуру, на расстоянии вытянутой руки с опаской разглядывал мёртвую голову первого Героя страны. Даже сейчас мёртвая, объеденная, продавленная и грязная она внушала королю холодный ужас, который тонкими иглами пронзал всё королевское существо от головы до пят. Наконец, при ярком свете трёх десятков свечей король полностью насладился жутким видом изуродованной головы и сказал с облегчением:

– Когда кумиры падают, их постаменты долго не пустуют. Вопрос только в том: кто следующий?

Сказал своё «золотое слово» и брезгливо, как гнилое червивое яблоко, бросил надоевший трофей в корзину для мусора. Позвонил в серебряный колокольчик с малиновым звоном и приказал вынести голову и тайно сжечь в крематории вместе с обезглавленным трупом, а прах развеять под ноги свиней.

Наутро Его Величество королевским указом распорядилось одну из самых красивых улиц столицы назвать «на веки вечные в назидание потомкам славным именем безвременно почившего Героя». «Национального спасителя и заступника, самого человечного человека, которого земля королевская досель не рождала и уже, к сожалению, не родит никогда…» – так говорилось в высоком официальном документе. Этим же указом король также учредил скорейшее создание Национального музея чести и мужества, где почётное место будет отведено личным вещам «без срока ушедшего великого сына Отечества».

Вечером того же дня, выступая по государственным телевидению, радио, Интернету и перед многочисленной журналисткой аудиторией, он призвал население страны к национальному согласию и единству всех народов, проживающих на территории королевства, «дабы не посрамить святую память Героя!» Король обратился с воззванием к народу «не злоупотреблять королевским долготерпением и милосердием, найти и покарать виновных в злодеянии». В заключение, за выдающиеся заслуги перед Отечеством он учредил Государственную премию имени Героя и обратился к населению страны, к её национальной гордости и культурному богатству – творческой интеллигенции – призывая создать шедевры искусства национального и глобального значения. Они должны воспитывать достойные поколения, которые будут учиться на прекрасных примерах прошлого. «Памятники, стихи, фильмы и книги, музыка и картины, посвящённые славному Герою, должны воспитывать патриотический дух и трудовое самопожертвование народов, проживающих в нашей стране!»

Вся страна на голубых экранах телевизоров видела одним большим глазом и чувствовала одним глобальным сердцем великую неподдельную скорбь Его Королевского Величества.

Поклонники и поклонницы «самого гуманного короля на свете», которым не было числа, как в стране, так и далеко за её пределами, в каком-то священном восторге обнимали телевизионные приёмники и радиолы и в эйфории, сознавая свою духовную связь с монархом, проливали безутешные слёзы по безвременно почившему Герою…

И вот всё завершилось. Погасли экраны телевизоров, затихли динамики радиоприёмников, разошлись по домам журналисты, вдохновлённые беспримерным гражданским долгом своего монарха, чтобы написать об этом эпические и назидательные статьи.

Тем временем усталый король уже шёл по Скорбной аллее, где покоились лучшие представители государства. Он быстро отыскал свежую могилу. Потом достал, как смешно выразился один поэт, «из широких штанин» походную фляжку с водкой, два граненых стакана и ломтик хлеба. Наполнив стаканы, один он поставил на платиновую табличку с надписью: «Король скорбит!», – накрыл его хлебом, а другой – одним махом, привычным жестом опрокинул в себя. Крякнул с удовольствием, почувствовав, как тепло горячей волной растекается по всему телу и членам: страха больше нет – он не боится! Он сплюнул на портрет Героя, обсыпанный мелкими и крупными бриллиантами, кратко проронил:

– Спасибо, Герой, ты сослужил мне хорошую службу! Хвалю! Меня просто так не возьмёшь на ура и на фуфу!.. Тебя нет, а я остался, чтобы от твоего имени продолжать благие дела на земле…

Завершив свой «скорбный ритуал», он рукавом повседневного кителя смахнул набежавшую от умиления своим Королевским Величеством скупую слезу и с чистой совестью отправился спать. Герой получил вечную память благодарного народа, а государство – гражданское спокойствие одураченных сограждан.

Король выжил – да здравствует Король! Спокойной ночи, Ваше монаршее Величество!

Вот он лёг и уснул крепким сном ребёнка. А тень на стене, что осталась с прошлой ночи и держала уже не голову, а человеческий череп с пустыми глазницами, стала разбухать и расширяться. Она заняла всю стену, стала сползать на пол и заполнила собой всю королевскую опочивальню. Заняв помещение, тень выдавила окно и, как бродившее кислое дрожжевое тесто из кастрюли, стала сползать на королевский двор, а оттуда грязными потоками устремилась на безмятежно спящий ночной город…