Елена Ликанова - Тактика «Галактика»

Я окончательно стряхнула с себя сон и побежала (насколько это возможно сделать с огромным животом) в коридор – звать на помощь. В коридоре на сестринском посту сладко посапывала медсестра, уронив голову на руки. Не с первой попытки сумев растрясти её, я сбивчиво обрисовала ситуацию. «А из врачей нет никого, – вяло пробормотала медсестра, – один дежурный где-то там…» – она махнула рукой куда-то вдаль. «У нас сегодня, вроде, нет плановых родов», – качнулся в мою сторону доктор, которого медсестра через какое-то время, всё же, нашла. Стало ясно, что он уже начал отмечать Новый год, хотя до праздника оставалось ещё несколько дней. Заплыв в палату и осознав серьёзность ситуации, врач собрал все силы и назначил капельницу. Наташе стало лучше, и все разбрелись. Но через пару часов всё повторилось. Поставили ещё капельницу. Набегавшись вдоволь, я спросила врача – «А что-то ещё можно сделать?» Тот уже окончательно пришёл в себя и не покидал ординаторскую, в которую я уже приходила без посредничества медсестры, как к себе домой. «Понимаете, – ответил врач, – не выхаживают у нас в роддоме семимесячных. Нет такой практики. Ни условий нет, ни оборудования». И отвернулся к окну, за которым уже брезжил рассвет. «А зачем же тогда Наташу привезли сюда?» – спросила я удивлённо. «Не знаю, – вздохнул мытарь-врач, – может, мест в других роддомах не было…» «А сейчас?» – вдруг осенило меня. «Что – сейчас?» – не понял мой собеседник. «Сейчас-то, может быть, уже есть? Какой тут ближайший, где выхаживают?» Через десять минут я уже помогала Наташе собирать вещи – её перевозили в другой роддом.

Измученная беготнёй и нервотрёпкой, я попыталась поспать. Но… тут у меня… начались схватки.

Предродовая палата находилась на несколько этажей ниже. Там я пролежала несколько часов в компании очень юной роженицы, которая громко кричала, но ей не делали обезболивания. Говорили – «Организм молодой, сам справится. И вообще – нагуляют незнамо от кого, а потом орут тут». «Как хорошо, что я замужем», – мелькнуло в моей голове, которая от криков этой девочки окончательно опухла, и я могла лишь тихо стонать. Перед глазами всё расплывалось и было как в тумане. «У неё давление под двести, надо сделать укол», – услышала я тут и поняла, что речь идёт обо мне. «Ляля! Ляля!» – раздался тут горестный призыв за окном. «Это ещё кто там надрывается?» – спросили из тумана. «Это муж мой. Волнуется за меня. Вы скажите ему, чтобы шёл домой», – еле ворочая языком, прошептала я. «Слышь, милай, – крикнула, открыв окно, бабушка-санитарка, которая, как я видела до того, как всё окончательно ушло в туман, периодически подходила и обтирала лоб влажным полотенцем моей соседке, – ты не волнуйся, иди домой, поспи. Рожает твоя, рожает!» «Сейчас мы сделаем Вам укол, – выплыли, между тем, из тумана очки, а вслед за ними – лицо молодой привлекательной женщины, – Вы можете после него испытать странные ощущения. Не волнуйтесь – это потом пройдёт». После укола мне стало легче. Внезапно мне показалось, что я улыбаюсь, да ещё так широко, что я стала собирать улыбку руками. Но мне это никак не удавалось. Помню, что я ужасно сердилась. Дальнейшие воспоминания отрывочны. Меня увезли в родовую, там на меня кричали, чтобы я не спала, давали какие-то указания, я их пыталась выполнять… Вдруг, как по волшебству, передо мной в чьих-то руках повис ребёнок. Тощенький головастик. Он висел явно в некотором недоумении и молчал, а когда его легонько шлёпнули рукой по попке, разразился недовольным воплем. «Ну, и кто это у нас родился – мальчик или девочка?» – спросила сухопарая акушерка в очках, наконец-то, спокойным голосом. «Известно кто – мальчик», – прошептала я. «Фу, какая Вы скучная, – рассмеялась акушерка, – раньше не было УЗИ, так никто заранее не знал пол ребёнка, сюрприз был. А сейчас…» Я не стала ей рассказывать, что УЗИ тут ни при чём, и мой сын снился мне примерно за год до зачатия. А до того я всегда думала, что у меня будет дочка.

Потом воспоминания снова рваные – я была в двухкомнатной палате, где во второй комнате находилась очень взрослая женщина с новорождённой дочкой. Временами в палату врывались какие-то практиканты и требовали рассказать, что я чувствую после родов, санитарки ругали, что я никак не приду в себя, и я задабривала их вишнёвыми компотами и шоколадками, заботливо присылаемыми моими родными… Всё это за долгие годы постепенно стирается в памяти – и хорошее, и плохое. Потому что всё это не имеет значения по сравнению с тем подарком, который вручила мне судьба.

Когда я вернулась домой вместе с сыном, встал вопрос – как его назвать. Мы с мужем, абсолютно не сговариваясь, решили, что имя будет Афанасий. Обычно, знаете, все долго спорят, ругаются. Вот меня папа хотел назвать Таней. А мама – «Да это ты в честь своей первой любви! Да я не согласна!» А папа – «Ну тогда назовём первым попавшимся, которое чаще встречается!» И назвали Леной. Может, поэтому я долгие годы не любила это имя. По иронии судьбы, когда я вышла замуж, то выяснилось, что в семье мужа по женской линии принято всех называть Татьянами. Так это имя меня настигло. С ним вообще многое у меня связано. Но это уже сюжет для другого рассказа. А про Афанасия… Спустя какое-то время, я вспомнила, что фамилия той моей соседки по палате в роддоме, Наташи, которой я пыталась помочь, была Афонина. Я ведь даже не знаю, чем закончилась та история, потому что в суматохе мы с Наташей не успели обменяться номерами телефонов. Но я очень надеюсь, что у неё всё хорошо.

Я вспоминаю себя в первые дни после рождения сына. Всё произошедшее казалось мне волшебством. Вот я держу на руках маленькое существо, которое плоть от плоти моей. У него крохотные ручки и ножки с ещё более крохотными пальчиками. Ему два, три, четыре дня от роду. А я причастна к его появлению на свет! Ничего более невероятного в моей жизни не было и не будет.

А совсем недавно я прочитала одну притчу. Как пришёл к Будде человек проситься к нему в ученики. Но прежде попросил показать ему настоящее чудо. И Будда показал ему рождение человека.

«Елена!» – услышала я из кухни голос своего сына (ему уже двадцать четыре года, и мне кажется, что мамой он меня называл в последний раз лет двадцать назад). Через минуту сын уже вбегал в мою комнату с моим телефоном в руках, издававшим призывные трели. Было прекрасное майское утро, которое, судя по всему, могло быть сейчас безнадёжно испорчено. «Алло! Лика! Привет! Как поживаешь?» Это была моя итальянская тётушка. Тётя Анжелика. Так уж получилось, что мы с ней в каком-то смысле тёзки, потому что в кругу семьи и её, и меня порой называют Лика. На этом наше сходство заканчивается. Не дав мне опомниться и сказать хотя бы «привет», тётя восторженно сообщила, что у неё есть для меня замечательный сюрприз. Из дальнейшего разговора я поняла, что тётушка моя, будучи по натуре очень деятельной и не зная, чем себя занять на склоне лет, решила написать мемуары. Виделись мы с тётей в последний раз очень давно, когда я была ещё подростком. Тётя, с того момента, откуда простираются мои воспоминания о ней, была замужем за итальянцем и жила за границей, но иногда приезжала в Москву повидать родителей и старшую сестру (мою маму). Всякий раз приезд тётушки ознаменовывался подарками, вкусным ужином из заморских яств и скандалом. Мне, правда, перепадали лишь подарки и яства, а вся нервотрёпка – моим родителям, которых вместе со мной, как уверяла тётушка, она много лет «тащила на себе». Не очень понимая, куда, зачем и с какой целью тётя нас всех тащила и не вникая в эти ненужные подробности, я уплетала бутерброды с икрой и примеряла красивые кофточки и платья. После смерти бабушки с дедушкой, тётя приезжать в Москву перестала и общение с моей мамой полностью прервала. До нас лишь изредка долетали отголоски новостей о жизни тёти Лики, состоявшие из одной ёмкой фразы – «дожёвывает Павлика». Павликом в нашей семье ласково называли дядю Паоло, мужа тёти Лики, героического сына итальянского народа, ставшего на долгие годы громоотводом, гасившим всплески тётушкиного темперамента.

Читать дальше