Сергей Новосадов - Нейтральной полосы нет!

Теперь уже нельзя было разобрать, кто, во что был одет и лежали они там, где их настигла смерть. Это вызывало чувство горечи, но виду не подал, что б подчиненные не заметили моего беспокойства. Подъезжая к вокзалу, выпустили зеленую ракету, она рассыпалась на три ярких звездочки. Это был условный сигнал – свои. Прибыли. Я построил людей и ждал дальнейших указаний. Из здания диспетчерской вышел Орехов. Увидев нас, обрадовался, хотя в его усталых глазах была видна тревога. За прошедшую ночь ему уже пришлось многое повидать. Мою участь он решил сразу, назначив комендантом штаба. Указал место для отдыха людей и объяснил мои обязанности. Они заключались в охране штаба батальона, несения караульной службы на постах, прикрывающих подходы к штабу. Отдав необходимые распоряжения, пошли размещаться и офицеры. Вечером собрались в штабе батальона, где уже была поставлена печь, и можно было немного согреться. Начальник штаба батальона Василий Мовчанюк подвел итоги выдвижения батальона в город. В основном все прошло без эксцессов, за исключение одной машины, которая слетела с дороги и спрыгнула с крыши гаража с высоты более двух метров и небольшой стрельбы в городе.

На сегодня поставленная задача по захвату кварталов выполнена, и батальон ждет дальнейших распоряжений. Но неприятную новость он оставил напоследок. Непоправимую оплошность допустил командир пятой роты. Он вопреки предупреждениям, решил пристрелять гранатомет. После второй или третьей очереди к ним прилетела граната, выпущенная дудаевским гранатометчиком. В результате один солдат погиб, а сам капитан с ранением в голову увезен в полевой госпиталь. Вступал в силу закон выживания и самосохранения. Лучший враг – убитый враг. Можно было еще много красочных эпитетов можно написать, но суть остается одна. Чтобы выжить, надо убивать. И об этом задумывается каждый. Кто то говорил уверенно, кто то робко, но все же говорил. Все стало подчиняться одному. Прав тот, кто сильнее. Жизнь настала как в джунглях, где выживает сильнейший. Лишь с той разницей, что вокруг не заросли, а развалины.

В первые дни ведения боевых действий стрельба казалась бестолковой и беспорядочной. Ведь правило одно – если не ты, то тебя. Так уж лучше быть жестоким, чем убитым. И это было для всех оправданием. Довольно быстро всем было уже известно как стрелять и куда. Стали по звуку и по рикошетам определять, откуда и из какого оружия стреляют. Бойцы научились правильно вести наблюдение, и не открывать беспорядочной стрельбы в случае обстрела позиции. Если прилетела пуля – значит, надо посмотреть, кто и откуда стрелял. Только не с того места, а с другого. Дырок хватает, лишь надо отползти в другую сторону, понаблюдать, и стрелок обязательно обозначится. А там уж кто кого.

Шло время, настал период затишья, и никто не предпринимал никаких действий. Спать приходилось по четыре-пять часов. Выставляя на посты людей, инструктировали, что б не спали, рассказывали все до мелочей, как необходимо сделать при возникновении той или иной ситуации. Каждая смена подвергалась проверки. Помогали по возможности и офицеры штаба. Было очень трудно. Солдатам приходилось в холод сидеть, а то и лежать на снегу, подстелив под себя плащ – накидку или какой ни будь подсобный материал.

Параллельно занимались и штабной работой. Объем документации резко возрос, в боевых условиях приходилось обрабатывать документы, с которыми в мирное время не работали. В основном это учет личного состава батальона. Нам была придана танковая рота из трех танков. Как рассказал ее командир роты, капитан (фамилию к сожалению не помню), остальную технику подожгли, на его глазах в танке сгорел его лучший друг. Он говорил со слезами на глазах, столько горечи было в его словах. Мы всегда относились к танкистам по-братски, с дружеским участием и пониманием. Они получали в первую очередь дрова, пищу, боеприпасы. Все понимали – в случае чего танкисты окажут нам мощную огневую поддержку, и они выручали нас не раз.

Однажды меня разбудили громкие голоса, вокруг суета. “ Что случилось, Иван?» – спросил своего друга, командира 1-ой самоходно-артиллерийской батареи. “ Да черт его знает, говорят, передали по рации, что танк, похоже, чеченский, проехал мимо наших блок постов и двигается в нашем направлении. Видимо, отстал от своих или заплутал». Нетрудно было догадаться, если он выйдет на прямую наводку, то у нас появятся большие неприятности. Вот тут то и пригодились друзья танкисты. Комбат приказал выехать прямо на рельсы и, в случае появления танка, встретить его прямой наводкой. Мне же приказал выставить пару человек с гранатометами. И вот уже три бронированных громадины медленно, но уверенно полезли на рельсы. Сноп искр посыпался из-под гусениц, но, казалось, для них нет никаких преград. Это придало нам уверенности. Пошли томительные минуты ожидания. Все было готово для встречи: танки опустили стволы, бойцы заняли свои места. Подполковник Глебов запросил блокпосты. Оттуда доложили, что танк прошел мимо них. Но тут ко мне подбежал рядовой Савостьянов и доложил: – “ Товарищ старший лейтенант, я его видел, он свернул на другую улицу и скрылся из виду». Определив по карте улицу, на которую он свернул, все облегченно вздохнули – пронесло.

Начали ходить на корректировку огня и наши ребята – артиллеристы. Это Иван Лылов, командир 1-ой самоходно-артиллерийской батареи, Сергей Глуховской, командир 2-ой САБ. В след им заработала и наши ребята артиллеристы. О напряженности боев можно было судить по такому показателю: за сутки боя одна батарея в составе четырех орудий выпускала по 600—800 снарядов. Случалось (в последствии это стало правилом), когда три боевика держали под огнем целую улицу, а иногда и квартал. Ведь боевики ходили тройками – снайпер, гранатометчик, пулеметчик. Выкуривать их из домов было непросто, а так как наша задача была сохранить человеческие жизни, предпочтение отдавалось артиллерии, которая выбивала боевиков из опорных пунктов. Корректировать огонь приходилось в очень сложных условиях. На протяжении всей операции в городе офицеры могли рассчитывать только на профессиональное чутье, интуицию. Ведь под огнем могли попасть и свои подразделения. Нередко на одной стороне улицы находились свои, а противоположной – дудаевцы. А попасть необходимо именно в тот дом, иначе цель не поразишь и грош тебе цена как артиллеристу.

Все это требовало хорошей профессиональной подготовке расчетов орудий, и, надо сказать, они с честью выполняли свою работу. Особое спасибо офицерам, работавшим на огневых позициях – старшему лейтенанту Смирнову и старшему лейтенанту Зорину. Согласно правилам стрельбы, разрывы снарядов должны быть не ближе 400 метров от своих войск. В наших случаях расстояние сокращалось до 50—100 метров. Риск был велик, но практически во всех случаях оправдан – это позволило сохранить много человеческих жизней в тех случаях, когда опорные пункты пехота брала штурмом. Наблюдая, как на их глазах неизвестно откуда прилетал снаряд и падал точно в цель, солдаты-пехотинцы выражали восторг и одобрение.