Сергей Новосадов - Нейтральной полосы нет!

Конечно, не все складывалось благополучно. Один раз наблюдательный пункт, где находился командир 2-й САБ, засекли

Лучшие сыны артиллерии 119 полка ВДВ

дудаевцы, и лишь по чистой случайности, от взрыва гранаты, выпущенной из гранатомета, никто не пострадал. Дудаевцы охотились за корректировщиками, так как артиллерия приносила им большие потери. Вот что рассказал командир роты старший лейтенант Федянин. На его участке стала появляться старушка лет 70-ти. Она появлялась с детской коляской во время перерыва между боями и заходила в дом напротив. Поначалу этому не придали значения. Старушка как старушка, живет там, наверное, пожитки ищет. Но потом из этого дома все чаще стали раздаваться автоматные очереди. После чистки дома от дудаевцев увидели коляску, а в ней патроны и гранаты к гранатомету. Оказывается, бабуля носила им боеприпасы

Первые потери, на этот раз раненый

Прошло уже больше половины месяца, а мы все еще стоим на месте. Будет ли приказ о наступлении, неизвестно. Еще достаточно холодно хорошо, что привезли буржуйки. Хоть какое то тепло. Большая напряжёнка с питьевой водой, об умывании и думать не приходиться. Недалеко от вокзала на разбитом складе бойцы раздобыли трехлитровые банки виноградного сока, этим пока и спасаемся. Но как говориться человек – это такое существо, которое привыкает ко всему. И мы за время пребывания уже чувствуем себя почти как дома.

Вчера около полудня нас обстреляли из миномета, судя по воронкам, калибра 82 мм. Выстрелить в ответ успели три раза но, скорее всего, миномет был установлен на машине, которая скрылась из-под обстрела. Разрывы легли недалеко от штаба, в метрах 20—40, в месте скопления техники. У меня там стоял на посту младший сержант Кузнецов. Я быстро оделся, спать приходилось с утра до обеда, ночь уходила на проверку постов, и побежал к месту, куда упали мины. Подбегая, увидел, что он сидит возле одной из машин и машет мне рукой. На бегу кричу: «Живой?». Он отвечает спокойным голосом: “ Живой! Только немного оглушило, в голове гудит». Я ему: – “ Давай я тебя поменяю, ляжешь отдохнешь». А он: – «Не надо, все нормально. Сейчас пройдет». А у меня на душе радость, какие ребята хорошие попались. На этом обстрел не прекратился, дня через два все повторилось. Но на этот раз недолеты. Складывалось впечатление, что кто-то навел на нас дудаевцев, и они знают расположение штаба. Необходимо было усилить бдительность по охране штаба. Я построил личный состав и стал проводить инструктаж об изменениях в несении постовой службы.

Вдруг над нашими головами раздался оглушительный взрыв. Мина угодила в окно второго этажа, где находилась комната командира сводного батальона Глебова и начальника артиллерии Орехов. Тут же выбежал командир, весь в побелке и говорит, что на верху остался младший сержант Савельев из моего взвода. Я побежал туда. Наружная стена дома, большей частью разрушена, уцелевшие стены, посечены осколками. Дверь от удара взрывной волны была открыта в обратную сторону. Савельев сидит у печки, из которой валит дым. Во время взрыва его ударило дверью по голове и оглушило. «Это все мелочи. Главное – живой остался» – отвечает он. Мне нечего было добавить, он был абсолютно прав. Как все-таки тонка человеческая нить жизни. Ты живешь, но в один прекрасный момент может все прерваться.

Сегодня утром обсуждали переданное по радио сообщение. В нем говорилось, что на днях дудаевцы предприняли попытку захвата железнодорожного вокзала. Она им удалась, в результате десантный полк из Наро-Фоминска полностью уничтожен. Мы так давно не смеялись. Ведь мы находились на этом самом месте и не куда не уходили. Но смех наш граничил с ужасом. Это сообщение мог услышать кто нибудь из родных. Страшно было представить, что сейчас могло твориться дома. Здесь хочется несколько слов сказать о прессе. В погоне за очередной сенсацией журналисты порой выдают то, чего на самом деле нет. А ведь в таком деле ошибки недопустимы, если это касается тысячи человеческих судеб. Их слушают миллионы людей, и на их сообщениях складываются ошибочные представления о том, что происходит. И вообще, откуда они взяли такую информацию. За время нашего пребывания на вокзале ни один корреспондент у нас не побывал. Не знаю, какие цели он преследовал, передавая такие материалы.

Вернулся с очередной проверки постов. На улице пошел мокрый снег, а бойцам приходиться сидеть или лежать. Но солдатская смекалка всегда выручает в трудную минуту. Раздобыли фанеру, постелили сверху тряпье да плащ-палатку. В штабе батальона офицеры отдыхают. Только за радиостанцией сидит начальник связи капитан Петров и штабной. У Василия клепаются глаза, но он пытается писать какие то документы. После двух трех слов голова его опускается на грудь, а рука скользит по листу, оставляя замысловатые линии.

После того, как мы вошли в город, я ни разу не видел его спящим. На должности начальника штаба он недавно и штабную науку ему приходится изучать уже применительно к боевой обстановке. Склоняюсь к нему и говорю шепотом: – «Василий, иди, ляг, поспи, а я допишу». Он устало кивает головой и говорит, что нужно доделать.

Сегодня планируется захват двенадцатиэтажной гостиницы и здания МВД. Эту задачу должны выполнить Тульский и Рязанские батальоны. Мне необходимо было известить свои посты, так как батальоны будут выдвигаться через наши позиции. Накануне гостиницу обстреливали из танков прямой наводкой. Казалось живого места не осталось, но все равно снайперы и гранатометчики умудрялись наносить оттуда ощутимые удары. Дело в том, что она была самой высокой точкой в этом районе Грозного, ночью снайперы пробирались в нее, а днем прохода не давали, было решено очистить ее полностью и посадить туда наших. Я сказал Василию, что оповещу посты, и он лег спать. Не прошло и минуты, как он уснул. Сказалась напряжение и жуткая усталость.

Я пошел на посты. Снег уже прекратился, на ночном небе проглядывали звезды. Обойдя посты, задержался на крыльце, прислушался к тишине. На мгновенье забыл о происходящем, вспомнил жену, детей. Написал и отправил им недавно письмо, наверное, оно еще не дошло.

Вдруг тишину нарушил топот. Пригляделся со стороны домов, прилегающих к вокзалу, тянется цепочка людей. Это пошли батальоны, которым предстояло сегодня ночью брать гостиницу. Только батальоном их уже не назовешь. В ротах осталось чуть больше половины личного состава. Шли молча, не разговаривая. Слышны только отдельные команды офицеров. Лица суровые и сосредоточенные. Казалось, война состарила этих 18—20 – ти летних парней. Когда прошел последний боец я мысленно пожелал им удачи, остаться живыми. “ Боже мой! Молодые ребята, им жить и жить. Ради чего это все, кому это надо?..»