Сергей Новосадов - Нейтральной полосы нет!

Утром уже бодрый штабной сообщил, как прошла операция. Но, прежде увидев меня, улыбнулся и сказал с мягкой интонацией: – «Я ж просил разбудить меня через два часа, чего не разбудил». Я отшутился, что мол, как комендант штаба я должен о нем заботиться. Посмеялись. Ведь мы с ним почти одногодки. По поводу штурма сообщил, что ее взяли еще к шести утра. Без потерь, только несколько раненых. Уничтожили человек двадцать боевиков. Рассказывали, что те от безысходности прыгали с девятого этажа. Но самое неприятное, с чем столкнулись наши ребята, это когда при осмотре трупов обнаружили молодого паренька. По паспорту установили, что он русский, ему 17 лет и родом из Пскова. Стало чертовски противно и обидно за все происходящее в стране. Идет, по сути, братоубийственная война. А ведь это был не единственный случай. Одни якобы сражались за независимость, другие за деньги.

После взятия гостиницы, здания МВД, а потом и президентского дворца штабы зашевелились, и все заговорили о предстоящем дальнейшем наступлении. Если раньше продвижение в город проходило медленно из-за отчаянного сопротивления дудаевцев, державших президентский дворец, то теперь линия группировки выровнялась. Это позволило перейти к активным действиям. На очередном совещании подполковник Глебов поставил задачу на перемещение батальона и на карте отметил место, куда необходимо переместиться, число и время – 3.02.95, 22.00. Центром района был Дом культуры железнодорожников. С утра, загрузив имущество в машины, экипировав личный состав, тронулись, в пешем порядке, вытянувшись цепочкой. Наш путь начинался вдоль железнодорожного вокзала. Проходя по привокзальной площади, увидели удручающую картину – результат предновогоднего наступления. Множество подбитой и обгоревшей техники, танков, БМП, даже система ПВО «Шилка» и все еще лежащие трупы. То ли боевики, то и местные жители, разобрать было трудно.

В связи с этим хочется рассказать о бездарном управлении подразделениями, в экстремальных условиях, командиром Тульской группировки, который командовал ею до прибытия заместителя командира тульской дивизии полковника Дягтева. Фамилию его называть не хочется, так как он и по сей день находиться на своей должности и, наверное, считает, что был прав, поставив такую задачу. Нас в это время не было в Чечне, поэтому выражаю мнение многих офицеров, которые не остались равнодушны к происшедшему.

Дело в том, что войска, начавшие наступление в предновогоднюю ночь, оказались в безысходном положении. Наши танковые части и мотострелки почти без сопротивления прошли через весь город и вышли на привокзальную площадь. Командиры решили, что боевики ушли из города, и поспешили доложить о выполнении задачи. Танки скопились на площади и в узких улицах. Местные жители поначалу хорошо встретили наши части, поздравляли с новым годом, приносили спиртное.

Потеряв бдительность, военные и не подозревали, что попали в смертельную западню. С утра все и началось, вплотную из гранатометов дудаевцы начали жечь танки, расстреливать солдат и офицеров. Управление нарушилось, в панике никто точно не знал, кто, откуда стреляет, танки оказались практически бесполезны. Побросав технику, начали разбегаться и занимать круговую оборону. Видимо по рации запросили помощь. Но, не зная конкретной обстановки, было трудно предпринимать какие то шаги. Если послать войска на выручки, не зная, где находятся свои, вероятен риск ввязаться в бой со своими. Ведь в горячке не разберешь – кто свой, а кто чужой.

Этот «командир», посчитав, что Воздушно-десантные войска способны выполнить любую задачу, решил бросить на выручку парашютно-десантную роту. Я не хочу вдаваться в подробности, какие он давал указания командиру той роты. Не это главное, Результат оказался трагическим – рота потеряла боле 50% личного состава. Оставшиеся в живых заняли круговую оборону и держались еще несколько дне без воды и пищи, пока их не отбили свои. После случившегося большинство офицеров перестало уважать его как командира.

Дойдя до переулка им. Бориса Галушкина, встретили блокпост мотострелков, от него свернули на улицу Аршинцева и, пройдя еще метров двести, увидели здание Дома культуры. Оно в основном сохранилось, только частично была разрушена крыша и выгорела половина второго этажа правого крыла. После обеда мы со штабным обошли вокруг здания и определили посты для наблюдения и охраны. Расположение было хорошее, за исключением юго-западной стороны, к которой примыкала парковая зона, и от которой шел спуск к реке Сунжа. Что бы максимально обезопасить себя, поставили растяжки и сигнальные ракеты в местах возможного проникновения противника.

На следующий день артиллеристы на крыше левого крыла здания определили место для КНП. Выбор оказался удачным – прекрасно видна часть города в полосе наступления батальона, высотные дома, заводские трубы, входные ворота местного стадиона. Это в значительной степени облегчало работу корректировщикам. Основным способом пристрелки цели и ее поражения выбрали стрельбу от пристрелянной цели, что способствовала наиболее эффективному и быстрому открытию огня в случае необходимости. Командирам подразделений были указаны места расположения опорных пунктов. Ведь до этого малое пространство и уязвимость, при значительно близком взаимодействии с противником, не позволяли маневрировать и использовать ее в полном объеме.

За неделю пребывания наладилась жизнь и быт. Обстрелы и стрельба стали реже и, в перерыве позиционных боев служба тыла старалась не только хорошо нас кормить, но и, наконец-то, первый раз за прошедшее время батальон помылся. Соорудили палатку, постелили на землю спортивные маты, найденные в ДК, раздобыли тазики, большие кастрюли. Воду, конечно, экономили. Получилось подобие бани. Все очень были рады и этому.

Как было заведено, по вечерам проходили совещания. Комбат отдавал необходимые распоряжения и принимал доклады командиров о проделанной работе. По докладам офицеров, дудаевцы уже не ведут продолжительных перестрелок и затихли. Основную опасность представляют, как и раньше, снайперы. Они отыскивают солдат, которые не в укрытиях, и ведут огонь на поражение. Поэтому стараемся, как можно меньше передвигаться, основную работу проводим ночью.

Чаще стали появляться местные жители. Их положение можно охарактеризовать как обреченное. Люди были просто вынуждены объединяться для совместного проживания в подвалах и бомбоубежищах. Мне приходилось много раз встречаться с этими брошенными на произвол судьбы, обездоленными, вынужденными искать пути самосохранения и выживания людьми. Они выглядели замученными и ничего не понимающими. Ежедневно для них проводилась поименная проверка, им не рекомендовалось лишний раз покидать подвалы, а в случае возобновления войны им строго воспрещалось выходить из своих мест обитания. Питались в основном консервированными заготовками, воду добывали, кто как мог. При разговорах, они выражали благодарность за то, что мы ведем в Чечне освободительную миссию по восстановлению Конституционного порядка. Очень много было русских, которые хотели ехать к родственникам в Россию.