Виктория Травская - Сопротивление материала. Том 3. Так не бывает

На другой день Елена Степановна взяла билет на самолёт (время поджимало) и сообщила своим, что летит в воскресенье.

– В понедельник я должна быть в клинике. А в следующую пятницу тебя уже выпишут, – говорила она, обращаясь к Вере Сергеевне. – До тех пор девочки, если надо, помогут, я с ними договорилась.

Вскоре мать уехала, надавав бесполезных советов и наспех клюнув Сашу в щёку. Саша осталась одна в тихом доме и долго сидела на диване опустошённая, без единой мысли в голове.

Шар всё-таки упал.

Глава 5. Незнакомка

Они остались с бабушкой одни. Через несколько дней Вера Сергеевна вернулась домой, и жизнь пошла привычным чередом, только Саше теперь самой приходилось ходить на базар и по магазинам. Бабушка почти совсем поправилась, и только по её осторожным, неторопливым движениям можно было догадаться о перенесённом недуге.

Внезапно у Саши образовалось много свободного времени. Её школьные друзья все так или иначе устроились: Славик, как и следовало ожидать, успешно сдал экзамены и теперь учился в Санкт-Петербурге; Ирка поступила в местное педучилище и бόльшую часть дня проводила на занятиях. Не повезло только Букину, который на вступительных «завалил» сочинение, но он отнёсся к этому стоически и со свойственным ему оптимизмом: устроился куда-то лаборантом и теперь усердно подтягивал русский.

Словом, все были заняты – кроме неё. Иногда, по вечерам, Саша заглядывала на часок к Ирке, которая с удовольствием откладывала учебники и конспекты ради возможности поболтать с подругой. По выходным Ирка сама наведывалась к Саше, если Иркиной матери не приходило вдруг в голову счесть дочь нездоровой и оставить её дома. Эти встречи были единственной отдушиной. Всё остальное время она была предоставлена сама себе и собственным горьким размышлениям.

Саша старалась, ради бабушки, выглядеть бодрой. Она научилась быстро и тщательно выполнять ту нехитрую домашнюю работу, львиная доля которой раньше приходилась на Веру Сергеевну, поскольку та была на пенсии. От нечего делать выучилась даже готовить. Но много ли им было надо двоим? Домашние дела быстро заканчивались, и самое позднее к полудню Саша бывала уже свободна.

Она боялась наступления этого часа. Мысль, больше не занятая насущными заботами, неотвязно возвращалась к одному и тому же пункту: к крушению её надежд. Пристроившись рядом с бабушкой со своими учебниками и тетрадками, Саша честно пыталась что-то читать и конспектировать, но её беда всегда была настороже, словно сидела за её плечом. Ручка вдруг зависала над листом на середине фразы, взгляд останавливался, убегал за окно или упирался в какую-то точку в пространстве, и горе снова хватало её за горло, запускало свои холодные пальцы в грудь, когтило сердце. Сашины глаза наполнялись слезами, и только когда соль начинала щипать веки, она поспешно опускала взгляд в книгу, пока бабушка не заметила её слабости. Иногда это удавалось, иногда нет, и тогда Вера Сергеевна, вздохнув, выгоняла внучку погулять.

– Незачем тут со мной сидеть, – говорила она, притворно сердясь, – Я вполне прилично себя чувствую, а тебе свежий воздух полезен.

– Свежий воздух полезен всем, – вяло возражала Саша, натягивала джинсы и любимые мокасины и отправлялась бродить.

Она шла в парк, к их месту – в тот безлюдный уголок, где Славик впервые её поцеловал и куда потом они возвращались каждый раз – и, прислонясь к шершавой коре их дерева, долго и безутешно плакала. Обессилев от слёз, брела домой, подставляя лицо ветру, чтобы к возвращению оно обсохло и спала предательская припухлость глаз. Но со временем её горе притупилось, стало привычным. Рана начала затягиваться и больше не кровоточила – просто болела.

Пришло первое письмо от Славика, вызвавшее почти что эйфорию. Саша весь день была как пьяная, то принимаясь обнимать и целовать бабушку, то уединяясь со своим конвертом, снова и снова перечитывая скупые три странички, исписанные мелким неправильным почерком. Теперь её жизнь наполнилась радостным и тревожным ожиданием следующего письма – появилась цель, точка опоры. Она тоже стала писать ему, с трудом удерживаясь от того, чтобы не делать этого каждый день, и теперь радостно готовилась к будущим экзаменам, решив во что бы то ни стало поступить в институт. В декабре стажировка Елены Степановны должна закончиться, она вернётся в Раздольный, и Саша сможет быть спокойна за бабушку, которой будет обеспечен надлежащий медицинский присмотр.

Мать приехала в середине декабря, и, как это часто бывает после долгой разлуки, первые дни казалась почти незнакомкой, поэтому Саша не сразу заметила, что в ней на самом деле что-то изменилось. Она с пристрастием принялась расспрашивать бабушку о её самочувствии и настояла на тщательном медицинском обследовании, которое заняло обеих на целую неделю. Успехами дочери она интересовалась весьма умеренно, но иногда Саша ловила на себе её пристальный взгляд, значения которого понять не могла. Когда это произошло в первый раз, Саша привычно насторожилась и даже спросила:

– Что?

– Ты изменилась, – констатировала мать.

– Это хорошо или плохо? – Саша в это время расчёсывала волосы и, глядя на материно отражение в зеркале, на секунду застыла с расчёской в руке.

– Пока не знаю, – честно ответила Елена Степановна. – Но выглядишь хорошо.

– Ну, ещё бы, – отозвалась Саша, затягивая волосы в хвост, – У меня ведь теперь масса свободного времени! – и, внезапно испугавшись, что её слова прозвучали упрёком, поспешила добавить: – Ты тоже изменилась, мама.

И только произнеся эти слова, она осознала, что это действительно так. За целую неделю Саша не услышала от неё ни единого упрёка, ни насмешки, ни окрика. Это было настолько не похоже на мать, что Саша сначала изумилась, как она сразу не заметила этого, и только потом снова посмотрела на мать – но та уже отвернулась, оставив её замечание без ответа.

Загадка этой перемены разрешилась тем же вечером. Они уже легли, и Саша, немного почитав, выключила лампу, чтобы её свет не мешал бабушке, но заснуть не получалось. Теперь её часто мучила бессонница, от которой она приспособилась пить бабушкин корвалол. Вот и теперь, промаявшись больше часа, она встала и отправилась на кухню, к шкафчику с лекарствами.

Она приоткрыла дверь: в материной комнате было темно, телевизор выключен. Спит, решила Саша и тихонько вышла в тёмную прихожую. И вдруг услышала голос матери. Та говорила с кем-то в темноте – по телефону, сообразила Саша, не увидев на тумбочке очертаний аппарата. Это было настолько странно, что она застыла посреди прихожей: ну, ладно – телевизор, но зачем выключать свет, если ты говоришь по телефону? Она невольно прислушалась. Слов было не разобрать, но её удивили модуляции материного голоса – она никогда не слышала его таким: глуховатым, мягким, обволакивающим. Наступила пауза, во время которой, должно быть, мать слушала своего неведомого собеседника, и после этой паузы раздался короткий грудной смех… Саша почувствовала, что краснеет, и сбежала на кухню. Не зажигая света, чтобы не выдать своего присутствия, она нашла пузырёк, вытрясла из него наугад некоторое количество капель и добавила воды из-под крана – раствор получился очень крепким, но это даже хорошо, подумала она, иначе, после услышанного, ей точно не заснуть.