Виктория Травская - Сопротивление материала. Том 3. Так не бывает

– Одну минутку, – ответила неведомая ему женщина. Было слышно, как она спрашивает у кого-то: «Кать, Рогозин у себя?». Трубку, видимо, положили на стол – Дедов слыщал, как кто-то шелестит бумагами, как скрипит стул. Наконец там ответили.

– Да?

– Алексей Михайлович?

– Да.

– Это Иван Ильич Дедов, бывший классный руководитель вашей дочери…

– Да… Здравствуйте. – В голосе Рогозина слышался вопрос.

– Вы давно видели Сашу?

Его собеседник ответил не сразу.

– С месяц назад. Да, получается, что давно. – И он вдруг вскинулся: – С ней что-то случилось?

– Ну, как вам сказать… Вы вообще в курсе её дел?

– Смотря что вы имеете в виду…

– Вам известно, например, что Саша так и не стала поступать в институт?

– Конечно, из-за Веры Сергеевны. Из-за бабушки.

– Это в прошлом году. А в этом? – и, так как на том конце провода сразу не ответили, Иван Ильич продолжил. – Если вы, как говорите, видели Сашу около месяца назад, то должны быть в курсе того, что она опять не поступила в институт – не стала даже пытаться. Какие у вас с ней отношения?

Рогозин откашлялся.

– Думаю, что хорошие. Что всё-таки случилось?

Дедов чуть было не воскликнул: а этого вам недостаточно? Но он сдержался и продолжил ровным, насколько было возможно, голосом.

– Алексей Михайлович, простите, если вам это покажется неуместным, но судьба вашей дочери мне небезразлична, и я считаю себя обязанным это сказать. Сегодня я встретил её в городе и был очень удивлён, узнав, что она так до сих пор никуда и не поступила. Саша – одна из лучших учениц своего выпуска. И у неё сейчас непростое время. Я уже старый человек и, надеюсь, вы извините мне то, что я скажу. Как вы могли допустить, чтобы ваша девочка, с её способностями, была оставлена на произвол судьбы?

В трубке повисла тяжёлая пауза. Дедов ждал. Спустя какое-то время послышался шумный вздох, как бывает, когда воздух выпускают сквозь губы – «пфффф!» – и Рогозин заговорил.

– Да, вы совершенно правы. Это чудовищно несправедливо по отношению к Саше. Я говорил об этом Лене. Её матери, – уточнил он, – Но она считает, что я делаю из мухи слона. Это во-первых. А во-вторых, она заявила, что я не имею права вмешиваться в их жизнь, так как я их бросил.

Настала очередь задуматься Дедову.

– Понятно. – Он поколебался, но продолжил: – И всё же, Алексей Михайлович, я прошу вас с ней увидеться. Она сейчас очень нуждается в вашей поддержке. Кто-то должен объяснить ей, что жизнь не кончилась. И что она должна учиться дальше.

Рогозин помолчал, обдумывая услышанное.

– Конечно, – ответил он наконец. – Я с ней увижусь.

Дедов попрощался и повесил трубку.

Когда на другой день, ровно в три с минутами, он подходил к переходу, Саша была уже там. Как всегда в это время, там толпилось множество народу: приходили и отправлялись несколько поездов, люди спешили на пригородные электрички, сновали со своими сумками вагонные торговцы газетами и всякой мелочью. Но его взгляд сразу её нашёл. Она стояла чуть в сторонке и, на фоне всей этой суеты, поражала своей неподвижной одинокостью. Через мгновение и она увидела Дедова. Её нахмуренный лоб сразу разгладился, на бледное лицо легла тень улыбки – как солнце из-за тонкой пелены облаков – которая тут же погасла.

Они поздоровались.

– Ну, что, Саша. Сейчас мы пойдём ко мне в гости! Поговорим, а заодно ты заберёшь свою посылку.

– Так она у вас, – отозвалась девушка бесцветным голосом. – А я думала, что на лавочке её забыла.

Пока шли улицей Посёлка, молчали. Дома Иван Ильич взял у Саши плащ и выдал ей тапки – Катины, своей сестры, которая была частой гостьей в этом доме. Усадил за стол на своей кухне-веранде и поставил на плиту старый эмалированный чайник.

Снаружи заскулил и заскрёбся в дверь Челкаш, Дедов впустил его. Тот ворвался внутрь, яростно развеивая большим мохнатым хвостом запах осеннего дыма и холодной собачьей шерсти, облизал руки хозяина, обнюхал гостью и, исполнив этот ритуал, принялся шумно лакать из своей миски, после чего развалился у Сашиных ног. Иван Ильич тем временем поставил на стол вазочку с вареньем, хлеб, сыр и масло и принялся намазывать бутерброды. Закипел чайник. Заваривая чай, Дед заговорил.

– Этот дом мы построили, когда мне было лет двенадцать. До этого жили в городе. Моих родителей арестовали по доносу человека, которому уж больно глянулся наш дом, а меня приютили… соседи. Они и стали моей семьёй. Вырастили меня, как родного, я даже их фамилию носил, пока не пошёл паспорт получать. Но потом Батя мне сказал: твои родители, Иван, были честные и хорошие люди, их имя не должно пропасть. Вот так, Саша. У меня ещё есть сестра, Катя, и был брат, Борис, он погиб на фронте. Это его имя носит наша школа…

Сашины глаза, доселе вежливо-безучастные, изумлённо расширились.

– Борис Матвеев – ваш брат?!

Она несчётное количество раз выводила это имя, подписывая свои школьные тетрадки, и слышала его на всевозможных школьных мероприятиях, и знала наизусть историю его подвига, а оказывается, этот неведомый герой – брат Ивана Ильича!

– Да, – Дед нахмурился, – Борька. Мы вместе спали на топчане в чуланчике, где жили тогда его родители – ну, и мои потом тоже. Простые люди. Но великие, Саша! Ты и представить теперь не можешь, как они рисковали, пригрев сына «врагов народа»…

Дедов задумался. Саша тоже молчала. Потом вдруг спросила:

– А за что их… – но договорить не решилась.

– Арестовали? А ни за что! Был такой партийный деятель, Ивахнюк. Захотелось ему пожить барином, в большом красивом доме. И его выбор пал на дом моих родителей.

– Они были богатыми?

– Что? – Дедов озорно сверкнул на Сашу глазами и рассмеялся. – Да не особо. Мой дедушка был директором реального училища, теперь это железнодорожный техникум, а отец – инженером. Дом был просторный, целых шесть комнат, да и семья была большая… Внуки этого Ивахнюка и теперь там живут, все у меня учились. – Он взял большой ломоть хлеба с маслом, выложил на него полную ложку густого абрикосового варенья и протянул Саше. – На вот, попробуй. Варенье наше, из наших же абрикос. Сестра варила.

Саша приняла угощение и машинально откусила, чтобы не обидеть хозяина. Его рассказ взбудоражил её оцепенелое сознание, и, слушая его, она и не заметила, как съела весь бутерброд. Варенье оказалось очень вкусным (бабушка бы сказала: и-зу-ми-тельное!), его капелька стекла на руку, и она облизала пальцы. Иван Ильич лукаво улыбнулся и тут же спроворил второй бутерброд.

– Держи.

– Спасибо, – застенчиво улыбнулась Саша, – Правда, очень вкусное!

– На здоровье, – машинально ответил Иван Ильич, думая о чём-то своём. Он увидел, как его гостья заглянула в пустую чашку, и, не спрашивая, наполнил её чаем. И только после этого продолжил. – Но я вот к чему. Ты, пожалуйста, не думай, что я затащил тебя сюда, чтобы ты слушала мои старческие воспоминания…