Александр Миронов - Республика Татарково – 2. Туманная зыбь

– Понял, Родион Саныч. Будет ему «шоколадный загар».

– Ну, вот и действуй. Кто у них на «Муке» председатель комиссии по борьбе с алкоголизмом и пьянством?

Подгузин хохотнул:

– Так он же, Крючков!

– Ох, ты, ядрёна мать! – вновь рассмеялся Татарков. – Очень интересное дело получается. В общем, давай. Тут его можно и через районку протянуть и в область передать – какого они вырастили писателя.

– Слушаюсь, Родион Саныч!

– Ну и раздолбай… Посмотрим, какие он статьи и жалобы теперь писать будет? Вызывай Дончака, и начинай работать.

– Будет сделано, Родион Саныч.

Татарков кивнул, давая понять, что разговор окончен. И по кивку и по разговору Андрей Андронович понял, какой сценарий нужен директору. С Крючкова у него особый спрос. И тут раздолбай попал на крючок, и как нельзя кстати – скоро колдоговорная конференция. Родин Саныч не упустит этого момента, прокатится по нему и на этом собрании. Пора ставить мальчика на место. Ишь, объявился писака…

13

В кабинете начальника цеха зазвонил телефон. Дончак поднял трубку.

– Митрофаныч, привет!

– Привет, Андрей Андронович.

– Ты заскочи-ка в управление.

– Зачем? – Николай Митрофанович поморщился, знал, что Подгузин просто так приглашать не будет. Два варианта: или какую-то подлянку ожидай в свой адрес, или за кого-то из его орлов «окучивать» будут. Что, в общем-то, одно и то же – без катка по начальнику цеха не обойдётся.

– Да есть зачем. Тебе понравится, – в голосе замгенерального директора по общим вопросам и начальника отдела кадров прорывались восторженные нотки.

– Хорошо, с обеда зайду.

– Ну и добре. Хотя… такое дело, я бы и на минуту не откладывал.

– Да что за дело-то?

– По телефону не буду. Приедешь, узнаешь. Скажу только – им очень заинтересовался Татарков. Очень. Так что, по возможности, приезжай побыстрее.

– Ну, хорошо. Я на мотоцикле, сейчас приеду, всё равно скоро на обед.

– Жду, – и в трубке послышались короткие гудки.

Дончак посмотрел на трубку с недоумением и положил на аппарат.

Прежде чем уехать из цеха, Николай Митрофанович спустился в цех, зашёл в «аквариум». В руке он держал мотоциклетный шлем, напоминающий котелок.

В пультовой находились Фрося Разина, Тоня Серёгина и Маша Константинова. Они пили чай. Из уличных ворот входил мастер Филиппов Вениамин, и кстати.

– Митрофаныч, давай, чайку попей, – предложили женщины.

– Некогда. В управление вызывают. После обеда буду.

Последнее относилось к мастеру, тот уже подходил. Филиппов кивнул.

– Сейчас мука стабильно идёт, наберите корыто. Пусть остывает.

– Что, опять затаривать мешочки? – удивилась Тоня.

– А с нас никто эту ударную работу и не снимал. Так что, готовьте.

– Как это всё надоело, – с раздражением проговорила Фрося.

– Михаил Иваныч со слесарями с силосов придут, после обеда, тоже пусть подключаются.

– Вряд ли мужики согласятся, – пожал плечами Филипп.

– Я тебе, о чем говорю? – передай. Одного-двух пусть выделит. Хотя ладно, я сам к тому времени вернусь, разберёмся.

Дончак вышел из пультовой и направился к воротам, неся в руке каску, внутри неё лежали краги. Каска была старого образца и, действительно, походила на котелок.

Тоня с сочувствием посмотрела ему вслед.

– На очередное промывание мозгом поехал. Достаётся же мужику.

Разина сочувствующе покачала головой.

«Юпитер», мотоцикл с коляской, видавший не единожды дождь, грязь и сырой снег за последние десять лет, ожидал своего хозяина на улице напротив ворот слесарной мастерской.

Как только за воротами протарахтел мотоцикл, Филипп сказал:

– Ладно, я пошёл с обходом. Зайду в транспортный цех, узнаю, будут – нет вагоны. Потом в третий цех.

– Ага, давай, – поддержала Фрося, – а то скоро останавливать цех придётся, силоса под завязку, сыпать некуда.

– И машины-бочки что-то редко хотят, – поддержала Тоня.

Филипп небрежно сунул сигаретку в губы и, выйдя из «аквариума», прикурил от зажигалки. В третий цех зайти обязательно надо, а в транспортный – походу, можно и позже.

Маша сидела за столиком у радиолы, понурив голову.

Дончак вернулся в цех и в удивлении и в недоумении. О том, что Крючков был в медвытрезвителе, по приезде из Москвы, ему никто не докладывал. Когда же он успел? Надо Авдеева спросить. Но он в ночную сегодня. Так, кто ещё ездил?..

Николай Митрофанович прошёл к столу, за которым занимались специалисты цеха и где ведёт профсоюзные дела Ананьин. Он составлял списки желающих посетить Москву. Найдя среди протоколов список, пробежал по нему глазами – семь человек. Так, Притворина, Чебертун, Крючков, Авдеев, Угарова, Угаров, Казачков. На смене сейчас только Притворина. И слесаря.

Дончак снял трубку телефона, набрал номер «аквариума». Ответила Серёгина.

– Тоня, не в службу, а в дружбу, сходи в мастерскую, попроси, чтобы Михаил Иванович ко мне поднялся.

– Хорошо, Митрофаныч, счас.

Дончак набрал другой номер телефона – домашний Авдеева. Послышался хрипловатый голос старшего мастера, видимо, спал после ночной.

– Привет, Николай Михалыч.

– Привет, Николай Митрофаныч, кха…

– Коль, тут вот какое дело…

– Слушаю.

– Вы когда в Москву ездили, Крючковка не теряли?

– Да нет. Правда, опоздал он где-то на час. Говорил, что в милиции с каким-то родственником был.

– Он трезвым был? Ничего такого за ним не заметил?

– Да вроде трезвым. Дыхнул на меня, когда нашёлся. Да он, вроде не пьющий. А что?

– Да вот, на него бумага пришла из медвытрезвителя.

– О-о… И что там?

– Задержан в пьяном виде. Проведена профилактическая беседа. Рекомендуют принять меры воспитания и воздействия на гражданина Крючкова Геннадия Мироновича.

– Хм, ну лихо завернули. И что будем делать?

– На комиссию выносить.

– Так он же сам её председатель.

– Ну так и что? У нас незаменимых людей нет. Профорг или парторг проведут. Да и ты в состоянии.

– Тогда уж пусть Ананьин. И когда?

– Думаю, завтра. Тебе надо будет приехать и кто там ещё с твоей смены ездили – Чебертун, Угарова. Вот, на стыке двух смен и проведём комиссию. Свидетелей опросим, его послушаем.

– Хорошо. Я и мои свидетели – приедем.

– Договорились.

В кабинет вошёл Ананьин.

– Вызывали, Николай Митрофанович?

– Да. Присаживайся и вот, нá, ознакомься, – Дончак подал механику письмо из медвытрезвителя.

Пока Михаил читал, он позвонил в третий цех. Трубку сняла Притворина.

– Нина, ты ездила в Москву за колбасой?

– Ездила, Николай Митрофанович.

– Крючков с вами ездил?

– Да, ездил.

– И что о нём скажешь?

– Не поняла?

– Ну, как он себя вёл? Пьянствовал, дебоширил, приставал, в частности к тебе?

– Да что вы! – она хохотнула. – Спрятался где-то, еле отыскали.