Алёна Половнева - Шесть минут до конца лета

– Я думаю, надо вызвать полицию, – тихо говорила Майя Цзиньсуновна. – Кто-то кричал, мы должны отреагировать в рамках наших полномочий.

– Я уверена, что это просто чья-то глупая выходка, – напротив, слишком громко и слегка надрывно говорила Анастасия Емельяновна.

Они стояли друг напротив друга – высокая статная блондинка с большой душной грудью в треугольном лифчике и маленькая собранная китаянка – и сверлили друг друга взглядами. Рядом вертелась взволнованная вахтерша. Она прекратила свои суеверные завывания и теперь молча, но нервно грызла ногти и сплевывала огрызки на ковер. Зато девчонки из «Кавычек» воспользовались моментом, прыснули на улицу и растворились в сумерках.

– Мне страшно, – сказала Женя тихо. – Я иду домой.

– Я тоже, – голос Мати подрагивал вполне натурально, а моська и вправду казалась испуганной. Она снова обняла свою корзинку, нерешительно потопталась и, словно не удержавшись, предложила: – А может лучше позвонить Владиславу Вячеславовичу?

– Давайте хоть так, – согласилась Майя Цзиньсуновна, кинув недобрый взгляд на Мати. – Доброй ночи, девочки.

Поняв, что на этот раз их точно выпроваживают со всей решительностью, Женя и Мати поспешили на улицу.

– Все в дугу легло, даже мой роман! – смеялась Матильда из-под корзинки.

– Так рождаются легенды! – Женя тоже улыбнулась.

– Видишь, все получилось, а ты переживала…

На прощание они обнялись, и Женя припустила домой. Время шло к одиннадцати. Хотелось в душ и спать, но настроение было отличное. Надо же, все получилось!

Зайдя в подъезд, она на цыпочках поднялась в свою квартиру.

Женин дом был старым, послевоенной постройки, но крепким и ухоженным. Внутри была деревянная лестница, в подъезде, как его ни мой, ни скобли, ни лакируй, все равно пахло мышами, как во всех домах в Писательском квартале. Внизу сверкал огнями и гремел girl-power-музыкой «деГуж». Он занимал почти весь первый этаж, а второй делили две большие квартиры. Одну в наследство от бабки получила Женя, другой владела семья ее одноклассника Аркаши.

Аркаша был дома, это Женя выяснила, прислонив ухо к его двери. Он смотрел телевизор и что-то сам для себя комментировал вслух. Значит, пока все в порядке.

Женя напилась воды из электрического чайника и развернула еще два бруска популярного мыла, купленных в супермаркете за углом. Как она и подозревала, в линейке ароматов между орхидеей и грейпфрутом оказались еще два – лотос и алая роза.

Ни резать, ни мылить не хотелось – устала. Женя закинула бруски на подоконник, к остальным, плюхнулась на брошенный в углу новый ортопедический матрас и мгновенно заснула.

– Эта история была бы слишком скучной и обыкновенной, если бы однажды не взорвалась многоэтажка на Одинцова…

Земсков собрал пресс-конференцию. Пришлось. После того, как Мати и Женя провернули операцию «Крик и пыль» еще несколько раз: в разгар рабочего дня на пятом этаже, откуда сотрудникам очень сложно было убежать, не привлекая внимания, и прямо в вестибюле, перед самым концом первой смены, когда библиотекари были на низком старте – и слух о призраке Третьей Жены, что тиранит белогорскую научную библиотеку, пополз по городу. Когда на третьем этаже погасли все лампы и перестали работать все компьютеры и электрические приборы попроще, а спецы не нашли никаких повреждений ни в проводке, ни в оборудовании, к Земскову стали захаживать журналисты. Когда кто-то из напуганных библиотекарей, мелко крестясь, кинулся в монастырь напротив и слезно умолял священника прийти и изгнать нечисть – об этом, конечно, стало тут же всем известно при тихом вмешательстве Мати и Жени – запросов на интервью стало так много, что заведующий библиотекой решил собрать всех любопытствующих и объяснить все разом.

Но сначала он разослал по всем редакциям пресс-релиз с фотографиями, что сделали Мати и Женя, и призвал провести независимую экспертизу на наличие компьютерной обработки. Желающих нашлось немало, но сколько бы они ни корпели над снимками, следов фотошопа не нашлось. Версия с розыгрышем все еще была актуальна, но ее сторонники остались в меньшинстве.

Что веселого в самом деле может быть в розыгрыше?

А привидение – это привидение!

Сейчас Земсков со сцены в читальном зале рассказывал историю Третьей Жены, и слушателей набилось так много, что кое-кому пришлось топтаться в коридоре, выглядывая из-за чужих плеч.

– Через пару месяцев после взрыва Ева исчезла. Никто ее больше не видел. Все в городе уверены, что она мертва.

Дышать в читальном зале было решительно нечем, поэтому Мати и Женя слонялись в холле, у каталога, от нечего делать открывая и закрывая его длинные ящики. Женя выискивала на карточках смешные имена и фамилии, а Матильда прятала ото всех заплаканное лицо.

Земсков порвал с ней.

Она не ожидала.

И теперь она молчала и плакала, вытирая слезы тонким носовым платком в клеточку. Он был мокрым насквозь.

– Рудольф Михайлович Прянишников, – прочитала Женя.

– Владимир Вениаминович Бабореко, – Матильда улыбалась ей сквозь слезы.

– Правда, что ли? Что написал?

– Свою автобиографию.

Женя разглядывала карточки и ждала, когда Мати наконец заговорит о своей боли.

– Что мне делать, Жень? – не выдержала Матильда. – Как мне быть?

– Ничего, – уверенно сказала Женя. – Отвлечься. Сквознякова Вероника Васильевна.

Матильда смотрела на нее умоляющим взором.

– Он принял решение, – добавила Женя. – Ты ничего не можешь сделать.

– Ничего?

– Ничего.

Интересно, как скоро все окончательно утвердятся в мысли, что Мати – любовница Земского? Он ходит хмур, Мати плачет, а по библиотеке уже пронеслась сплетня, что заведующий помирился с женой.

– Где у вас тут можно записаться в книжный клуб «Кавычки»? – к ним подошла ватага юнцов с модными прическами.

– Оставьте ФИО и телефоны на вахте, следующая встреча состоится завтра в 19.00, – машинально ответила Мати.

Книжный клуб вырос в два раза. Читатели расхватали все книги по краеведению. Краеведы настолько удивились этому ажиотажу, что теперь тоже подумывали открыть свой кружок. Привидение сделало свое дело, библиотека процветала. Только Владу и Мати теперь было не здорово.

Юнцы ломанулись было на вахту, но задержались у стенда с фотографиями привидения Евы и теперь водили по ним любопытными носами – разве что лупы не достали! Земсков в читальном зале рассуждал о гегелевской истине, одновременно через проектор показывая видео с камер наблюдения, где не было видно Мати и Женю, но очень отчетливо просматривалось облако люминоло-магнитной пыли.

– Подлинная истина недоступна познанию, а доступна последнему лишь временная…