Алёна Половнева - Шесть минут до конца лета

– Может, это и правда Третья Жена? – сказала Майя Цзиньсуновна. – Может, мы ее и правда разозлили?

– Уверяю вас, она жива, – сказала Женя и улыбнулась, глядя ей прямо в лицо.

Майя Цзиньсуновна ответила ей таким же острым внимательным взглядом и, вдоволь насмотревшись, улыбнулась краешком губ.

– Владислав Вячеславович, ничего, если Матильда на несколько дней уйдет в оплачиваемый отпуск? – спросила со сцены Анастасия Емельяновна.

– Я думаю, это будет разумно, – тихо ответил заведующий из зала. Матильда на него не смотрела.

Ого, все гораздо сложнее! Они решили пожалеть брошенную любовницу! Взрослые почтенные дамы – глупую молодую сикушку, влюбившуюся в их общего мужа. Хорошо, что Мати ничего не подозревает и, пытаясь сдержать радость, договаривается с Емельяновной, что уйдет домой прямо сейчас.

Библиотекари тем временем поняли, что прощены, тоже заулыбались и стали расходиться по рабочим местами, уверенные, что призрак Третьей Жены хотя бы перестанет быть таким агрессивным.

– Наверно, я просто плохо закрепила журналы, – бурчала заведующая читальным залом, восстанавливая разрушенную выставку.

– Неожиданно, да? – спустившись со сцены, Матильда улыбнулась. – Отпуск – это чудесно. Подождешь меня? Я сбегаю за сумочкой.

– Подожду. На крыльце, а то тут все еще нечем дышать.

С неба хлестал дождь, асфальт остывал. Женя сняла кроссовки. Лужи на крыльце были теплыми, и она барахтала в них пальцами.

– Влад тебе теперь не будет платить, – сказала Мати, тихо подойдя сзади.

Женя промолчала и посмотрела в небо. Туча, выплескивая из себя воду и погрохатывая электричеством, уходила.

– Как мы будем дальше без денег? – допытывалась Мати удивительно немногословно.

Обычно этот вопрос звучал так: «Ты бы общалась со мной без денег?». Женя отвечала «конечно» и прятала в карман очередную купюру. «Конечно» было таким же отработанным, как и тот жест, которым она забирала у друзей их деньги. Но на этот раз Женя промолчала.

– А где ты живешь? – сдалась Мати. – А то дождь…

– В Писательском квартале, – тихо ответила Женя.

Настроение у нее было превосходным.

– О, Писательский квартал! Всегда мечтала там жить!

– Серьезно? – Женя ткнула пальцем в модную Матильдину многоэтажку.

– Ну, это квартира брата, – улыбнулась Мати. – Он ее под себя выбирал. Сам он сейчас в столице живет, работает. Я бы выбрала другое. И в Писательском квартале дешевле…

Значит, это квартира Матильды, и она, расставшись с Земсковым, не останется без крыши над головой. Она – вполне самостоятельная молодая женщина и, возможно, не повиснет на дружески подставленном плече, как тяжкий груз. Именно этого знания хватило Жене, чтобы решиться предложить Матильде свой гениальный план.

– Слушай, – сказала она, – мне нужна твоя помощь. Я недавно сделала ремонт и вынесла вон весь хлам. У меня остался только матрас, и тот – в целлофане. Не могла бы ты мне помочь квартиру обставить? Украсить, уютной сделать? Денег у меня совсем немного, я не знаю, на что решиться, и поэтому живу как бомжара…

– С удовольствием! – Мати всплеснула руками. – Это ты здорово придумала! И нам не надо будет расставаться! Я вместо денег поработаю у тебя дизайнером!

Женя внимательно посмотрела на нее. Глаза заблестели, слезы, то и дело накатывавшие на нижние веки, высохли, плечи расслабились.

– Увидимся завтра.

Мати, махнув рукой на прощание, побежала к своему дому, прикрываясь сумкой от тугих струй теплого дождя. Женя сунула носки в рюкзак, кроссовки связала шнурками и перекинула через плечо. Под дождь она ступила медленно и босиком.

Пока она добрела до Писательского квартала, дождь кончился.

Дома было прохладно. У Аркаши за стеной ревел телевизор. В распахнутые окна с проспекта Довлатова тянуло мокрым асфальтом, а со двора – мокрой травой и свежей зеленью.

Женя положила «Воспоминания» Цельникер Юдифи Львовны на подоконник рядом с так и не начатой «Третьей женой» и бросила быстрый взгляд на мыло.

На фиолетовом бруске, по всей поверхности, выступила влага – так испарялись масла. Женя по очереди подержала в руках остальные. Мокрым оказался только фиолетовый, потела почему-то только лаванда.

Она включила чайник, и пока заваривался зеленый чай, ловко покромсала лавандовое мыло на длинные красивые ароматные завитки.

– Как думаешь, красиво получится? Не то, чтобы я тебе не доверяла, ты не подумай плохого…

– Уверяю тебя, будет красиво, – улыбнулась Женя. – Обесцвеченные пряди получатся желтоватыми. Если захочешь, их можно будет сделать платиновыми, когда розовый смоется.

Она наносила на пряди краску и заворачивала их в фольгу. Матильда пыталась разглядеть результат в довольно грязном оконном стекле.

– Не показывай мне осветленное, окей? – попросила Мати с улыбкой. – Крась сразу розовым! А то мне понравится, и я не решусь оттенять. А я хочу именно розовый.

Мати больше не плакала. Она была бодра, весела и появилась на Женином пороге с рулеткой и табуреткой. О самом Владе она больше не заговаривала. Женина квартира и вовсе привела ее в экстаз. Следующие два часа она бегала по ней, замеряла и записывала, а когда выдохлась, Женя предложила ей покрасить волосы. Они отправились в сетевой косметический магазин, где Мати купила осветлитель и розовый микстон, а Женя – гору мыла по скидке. Они уже нагуляли дружеского времени тысяч на восемь, когда Женя решила сделать заведующему скидку.

«Уговор о двойной ставке отменяется, иначе вы разоритесь» , – написала она ему в «Телеграм».

«Спасибо :)» , – ответил тот. – «Как она?»

«Вам не о чем беспокоиться».

Вернулась жара. На проспекте Женя и Мати со смехом наперегонки перебегали из одной тени дерева в другую, стараясь не растерять свои покупки.

– Ты не говорила, что живешь над «деГуж».

– Это важно?

– Ты чего? Они такие модные!

Кафе «деГуж» не пускало к себе мужчин и слыло отчаянно феминистским. Женя туда не заходила, слегка побаивалась хозяек.

– У тебя есть какие-нибудь пожелания? – спросила Мати. – Какой должна быть квартира?

– Совершенно никаких! – ответила Женя, завернув последний кусочек фольги на ее волосах. – Единственное – деньги будут поступать неравномерно, так что если что-то можно купить в рассрочку – покупай.

– А это что? – полюбопытствовала Мати, указав на обрезки лавандового мыла, что потели на солнце. – Для этого нужно что-то специальное придумывать?

– Это мыло. Я его уберу.

– А зачем ты его режешь? – Мати от любопытства даже прикусила губу.

Она встала, подошла к подоконнику и пальчиком аккуратно потрогала фиолетовые кусочки.

– Это забавно, – улыбнулась Женя. – Очень успокаивает.