Александр Бронников - Путь скорби (Via Dolorosa)

Хватаясь за обломки некогда рубки, к деду подбежал Гришка, он запыхался и весь дрожал. Оглядевшись, он спросил:

– Где Марфуша?

Старик указал рукой на место гибели буксира.

– Нырнула, что твоя нерпа! Моя школа, не боись, Марфушка знатный пловец!

Уже не слушая деда, Гришка схватил валяющийся на полу спасательный пояс, быстро нацепил его на себя и прыгнул за борт.

Марфуша не видела атаки на «Зайца», она в это время уже добралась до плачущего ребёнка, уцепившись за плавающую крышу рубки, гладила и успокаивала девочку. Потом, схватившись за обломанные края крыши, стала толкать её перед собой, направляясь к противоположному берегу. Ей приходилось часто останавливаться и отталкивать с пути почерневшие мёртвые тела и крупные деревянные обломки, то и дело преграждавшие дорогу. Девочка перестала плакать, только судорожно всхлипывала, и огромными своими заплаканными глазами смотрела на спасительницу. Марфуша что есть силы работала ногами, помогая себе одной рукой, отчаянно стараясь выбраться из этого кошмарного места. Иногда, задевая рукой что-то мягкое, старалась не думать о том, что это могут быть мёртвые люди, она продолжала усиленно грести. Неожиданно девушка заметила какое-то движение, что-то небольшое, преодолевая течение, направлялось к ней. Остановившись, она вдруг увидела усатую кошачью мордочку, торчащую над водой.

Корабельный кот Максим, любимец капитана буксира «Сильный», оглушённый, помятый держался из последних сил. Выкинутый через иллюминатор взрывной волной, кот хватался за все возможные обломки, даже забирался на плавающих мертвецов, но те даже под таким незначительным весом начинали погружаться в воду, и коту приходилось искать спасения у следующего трупа. Так он постепенно выбивался из сил, пока не увидел Марфушку и её маленький плотик. Кот что есть силы бросился к ней, словно знал, что это его единственный шанс спастись.

Остановившись, девушка сдвинула плот в другую сторону, стараясь успеть, пока обессиленный кот совсем не скроется под водой. Когда когтистая лапа начала безуспешно скрести поверхность крыши, Марфуша поняла, что у кота больше нет сил, и он не сможет сам забраться на плот. Девушка поднырнула и рукой подтолкнула задние лапы животного. Максим, бессильно скребя когтями по скользкому дереву, забрался на крышу и тут же попал в объятия маленьких ручек. Девочка так сильно сжала промокшего, дрожащего от холода и бешенной усталости кота, что тот невольно мяукнул, но не сделал никаких попыток освободиться. Сейчас, когда он спасся, когда его окружили живые люди, он с благодарностью принимал любое проявление их внимания. А для испуганной девочки появление мохнатого пловца было подобием чуда. Всё её маленькое естество молило о спасении, о тепле, о защите, и этот кот – символ домашнего уюта, тепла и спокойствия, стал для девочки той самой опорой и защитой. Ощущая его дрожь, биение маленького сердца, дыхание, девочка успокаивалась, смирялась с жуткой действительностью. Этот прижимаемый к груди пушистый зверёк был спасением, от безумия, в которое скатывалось хрупкое детское сознание.

С новой силой заработав ногами, Марфуша стала толкать плот со своими пассажирами к спасительному берегу другой стороны реки.

«Заяц» был не так силён, как специального предназначенный для буксировки барж буксир, и ему приходилось тяжко. Натужно выли механизмы, корабль заметно осел, но всё же разворачивал и оттаскивал баржу в безопасное место. Дед Григорий всмотрелся в горящий берег и заметил, что «Победа» уже далеко увела целую баржу, «Трудовая доблесть» тянет свою баржу под защиту густо поросших сосняком маленьких островов противоположного берега. Но самое удивительное было то, что «Пролетарий» тоже сдвинулся с места, истерзанный, даже издалека было видно, как сильно пострадал корабль, он тяжело отваливал от берега. Сначала дед Григорий подумал, что «Пролетарий» будет пытаться вывести последнюю целую баржу, но буксир, как оказалось, уже зацепил пылающую посудину и, сильно кренясь на правый борт, тащил её в сторону от целой баржи.

Тройка немецких самолётов снова собралась в звено и вышла на атакующий курс, один из фашистов нацелился на быстро уходящий в сторону буксир «Победа», но, как оказалось, просто сымитировал атаку. Расстреляв весь боезапас по женщинам и детям на берегу, немец пытался только навести ужас на экипаж буксира и заставить прижаться к берегу или бросить баржу. Другие два самолёта открыли огонь по «Трудовой доблести», но не смогли точно навестись, весь чёрный от копоти корабль сливался с чёрной речной водой. Часть пулемётных очередей всё же достигло своей цели, было видно, как разрушаются палубные постройки, слышался хруст и скрежет обшивки.

Гришка увидел Марфушку очень скоро, увидел, как она зачем-то остановилась, но потом снова поплыла, толкая перед собой плот. Течение сносило их в сторону, но это было даже хорошо, скоро они должны были выплыть в безопасное место и выбраться на берег. А сейчас, когда он нагонит её и поможет толкать плот, они окажутся в безопасности ещё быстрее.

Когда Гришка схватился за обломанный край бывшей рубки, Марфушка увидев его, благодарно улыбнулась, но по её лицу было видно, что она очень устала. Вдвоём они с новой силой налегли на плот и стали толкать его к берегу.

Разогнав баржу, дед Григорий прикинул траекторию её движения и, убедившись, что всё идёт, как он задумал, крикнул в люк машинного отделения, чтобы Петрович давал жару. Схватил с противопожарного щита топор и проковыляв на бак, перерубил швартовы. Бросившись назад, в рубку, старик развернул пароход и направил его к Гришке и Марфушке. Баржа по инерции двинулась отдельно от буксировавшего её «Зайца», быстро теряя скорость. Но приданного ускорения ей вполне хватало, чтобы достичь противоположного берега и уткнуться в отмель, с которой её потом можно будет без труда снять.

Немецкие самолёты снова зашли на «Трудовую доблесть» боевым порядком, и снова двое из них открыли огонь. В этот раз более удачно для них, на буксире что-то загорелось, и он стал прекрасной мишенью, освещая не только себя, но и влекомую баржу. Однако на ещё один заход немцы уже не пошли. Израсходовав все боеприпасы, они стали набирать высоту и легли курсом на свой аэродром, оставив за собой горящую реку, мёртвых и умирающих людей.

Отведя горящую баржу дальше от берега, «Пролетарий» стал терять ход, видимо, повреждения на нём были слишком серьёзные. Дед Григорий предположил, что, возможно, буксир сможет подвести баржу так, чтобы она сама ушла под берег подальше от них, но видя, как сильно накренилась баржа, он понял, что всё будет плохо. Огромная дыра в борту баржи позволила нефти быстро вытекать, распространяя горящее пятно на воде всё больше и больше. У буксира не было никакой возможности уйти, он уже стоял в огненном кольце, потеряв ход, он был обречён. Затекающая в пробоину баржи вода всё больше и больше увеличивала крен, пока не поставила судно ребром. Соединённая с «Пролетарием» баржа тянула буксир за собой.