Евгений Реш - Страницы умерших людей

– Как же давно я тебя не видела! – восклицает она, подходя ближе. Она кладет руку мне на плечо и встает так близко, что я чувствую ее дыхание.

Я замечаю бомжа на другом конце двора. В руках у него блокнот и карандаш. Он делает какие-то наброски. Рядом с ним полупустая бутылка водки

– Очнись же! – не унимается женщина.

Я вскользь осматриваю ее изъеденное морщинами лицо, которое осталось таким же, как и много лет назад.

Бомж, отложив блокнот и карандаш, лезет в стоящий рядом контейнер с мусором. Он начинает копаться в нем, выбрасывая всякий строительный хлам.

Тяжелая рука, лежащая на моем плече, слегка отряхивает меня.

– Ты так изменился. Похорошел.

Я вижу, как бомж находит в контейнере банки из-под краски, цемент, шпатлевку и даже засохшие кисти.

Держась за мое плечо, женщина всем весом тянет меня вниз, от чего мне приходится слегка наклониться вбок.

Бомж открывает сначала одну банку из-под краски, потом другую. Он нюхает их, тычет пальцем и даже пробует на вкус, после чего морщится. Насыпав в каждую из банок немного цемента, он принимается отбивать засохшую кисть.

– Мне так тяжело теперь, когда я осталась одна, – вздыхает женщина. Она выжидающе смотрит на меня.

Бросив очередной взгляд на женщину, я замечаю, что она похудела.

– Как дела у Димы? – спрашиваю я.

Ее сухие глазницы расширяются, натягивая кожу тонкими дугами, а брови возносятся под платок, покрывающий седые редкие волосы. Она молча качает головой из стороны в сторону.

Мне вдруг становится стыдно за свой вопрос.

– Как ты поживаешь? – спрашивает она. Ее рука все ниже тянет меня к земле, словно пытаясь уложить.

Я вижу, как бомж, расстегнув ширинку, начинает мочиться в расставленные на земле банки. После чего, подняв с земли засохшую ветку, принимается перемешивать содержимое сначала одной, потом другой банки. Время от времени он проверяет консистенцию полученной смеси.

– Ты как будто приболел? – ее рука уже почти уткнула меня в землю.

Мышцы бедра дрожат от напряжения.

В пояснице тянущая боль.

– Что он вообще делает? – спрашиваю я, кивнув в сторону бомжа.

– Кто? – она, оттолкнувшись от меня, поворачивается в его сторону. – Ах, этот. Не обращай внимания – просто местный шут, – поясняет она.

Бомж плюет в каждую из банок и продолжает перемешивать содержимое.

– И все-таки, как Дима? – снова спрашиваю я. – Как его состояние?

Я не перестаю проклинать себя за эти вопросы.

Ее выцветшие глаза обрастают пеленой. Она убирает руку с моего плеча, освобождая меня от груза своего тела, и, отвернувшись, утирает слезы платком.

– Я помогу донести вам это до дома, пойдемте.

Я беру сумки, и мы медленно направляемся в сторону дома.

Проходя мимо бомжа, я вижу, как он стоит у стены, оценивая ее как чистый холст. В одной руке он держит банку с кистью, а другой пощипывает подбородок, прикидывая, с чего начать. После чего, взяв одну из банок, подходит к стене и начинает оставлять бледноватые следы на обшарпанной поверхности. Уже уходя, я слышу, как он чертыхается, когда один из кусков старой штукатурки отпадает от стены.

Дом, куда мы идем, находится в соседнем дворе от этого места, и уже через несколько минут я поднимаюсь с сумками на нужный этаж. Из открывшейся передо мной двери воняет мокрыми тряпками и мочой. Я вижу, что квартира превратилась в нечто похожее на свалку, по которой рыскают бездомные животные.

Женщина приглашает меня пройти на чай.

Попытки вежливо отказаться не приводят к успеху, и спустя несколько минут я сижу на скамье в окружении трущихся об меня котов и смотрю, как бы случайно не пнуть ногой здоровенного пса, спящего под столом.

Я спрашиваю ее, как это произошло.

Суетясь, она грохочет кастрюлями в ящике, вынимая откуда-то со дна чайник.

– Что произошло? – уточняет она, как будто не понимая сути разговора.

Поднеся чайник к лицу, она нюхает его и, нахмурившись, заглядывает внутрь.

– Из-за чего он оказался в больнице? – спрашиваю я, при этом случайно опираюсь рукой на лапу одного из котов. Тот с визгом убегает с кухни.

– Хватит! – восклицает она. – Сколько можно спрашивать об этом?! – ее лицо искажается в гримасе, а на глаза наворачиваются слезы.

Я молча опускаю глаза.

Немного успокоившись, она наливает воду в чайник из-под крана, после чего ставит его на плиту и садится, выталкивая спящего пса из-под стола. Тот скалится на меня, после чего уходит прочь.

Я говорю ей о том, как мне жаль.

Я спрашиваю, что передать Диме.

Чайник со свистом начинает выбрасывать из себя клубы пара. Женщина достает засохшее печенье из шкафа и снимает с плиты закипевший чайник. Она берет со дна раковины кружку и наполняет ее кипятком, после чего ставит передо мной.

Я повторяю свой вопрос.

Она садится за стол и, закрыв лицо руками, начинает рыдать.

Кот, сидящий на моих ногах, стыдливо уходит со скамейки.

В кружке, на промасленной поверхности воды, плавают ошметки еды. Я отодвигаю ее в сторону.

Я спрашиваю, можно ли зайти к нему в комнату. Она молча отворачивается к окну. Приняв это за одобрение, я благодарю за чай и направляюсь по коридору к двери.

В его комнате стоит затхлый запах. Я оглядываюсь вокруг и вижу, что все вещи лежат на тех же местах. По слою пыли становится понятно, что в комнату давно никто не заходил. Мой взгляд останавливается на тетради, лежащей посреди стола.

Услышав, что женщина идет в мою сторону, я поворачиваюсь и вижу, как она медленно шагает, опираясь одной рукой на стену.

– Мне пора уходить, – говорю я.

Я прохожу мимо нее к выходу, стараясь не поднимать глаз.

Я перешагиваю через кошек и собак, лежащих в коридоре.

Надев обувь, я чувствую, как моя правая нога промокает внутри ботинка. Один из котов надменно смотрит на меня со шкафа.

Женщина просит меня подождать.

Я слышу, как она шумит в комнате.

Вскоре она возвращается, вытирая покрасневшее от слез лицо.

Я вижу тетрадь со стола в ее руках.

– Она адресована тебе, – поясняет женщина. – Я не стала ее читать, – сделав паузу, она поджимает губы. – Я бы не смогла.

Я вижу, как она старается сдержать слезы, и говорю, что обязательно приду навестить Диму.

Женщина протягивает мне тетрадь.

– Надеюсь, хоть это поможет.

Я беру ее в руки и замечаю надпись на обложке:

«Исповедь» .

Приоткрыв тетрадь, я вижу, что внутри лежат письма. Они адресованы мне.

Я еще раз благодарю женщину за чай и выхожу из квартиры.

Я слышу, как она тихо просит меня остаться, но не подаю вида.

Спускаясь по лестнице, я чувствую, как хлюпает в ботинке моя правая нога.

На улице я, наконец, вдыхаю полной грудью свежий воздух и быстрым шагом направляюсь прочь от этого дома.