Валентина Ива - Из прошлого в будущее

Встреча братьев состоялась. Поздно вечером мы отправились в обратный путь. Ехали и думали о превратностях судеб людских, о мужестве и героизме наших родных и близких людей. Евгений Борисович сосредоточенно вёл автомобиль по запруженным машинами дорогам Подмосковья, выискивая малейшие возможности сократить путь и не попасть в пробки. Коронавирус набирал повторный круг над планетой Земля, а люди ехали куда-то: кто по делам, кто ради развлечений, их суета казалась бессмысленной, и даже печальной. Когда мы прощались у ворот дачного Лобановского домика, Василий Казимирович вложил мне в руку школьную ученическую тетрадь. В длинном пути домой я перелистывала страницы, заполненные дрожащим старческим подчерком, и передо мной возникали уже сформированные его рассказом образы прошлого. Строки о пришедшем в гости к Марии Зыгмане, который тоже отсидел 10 лет в Колымских лагерях, выжил и вернулся, поразили меня. Он пришел к Маше, остановился в дверях, навалился на косяк и молчал, глядя на неё слезящимися глазами. Видимо душа его томилась и ждала прощения. Наверное, он любил эту женщину.

– Хочешь чаю? – спросила Мария. В доме, кроме морковного чая, ничего больше не было.

– Не заслужил я твоего чаю! – сказал он, горько вздохнул, повернулся и ушел.

Писал в школьной тетрадке Василий Казимирович, как закончил очно Томский железнодорожный институт. По специальности работал мало. Ушёл в сельское хозяйство, где спустя годы стал директором крупнейшего совхоза «Победа».

– Я с гордостью могу сказать, – писал он, – что в совхозе было 28 тысяч га пашни, 35 тысяч овец, 4,5 тысячи голов крупного рогатого скота, в том числе 2000 голов дойного стада. Совхоз организовали из семи развалившихся колхозов, расположенных вдоль Енисея в восьми сёлах. Укладка бетона в водосливную часть плотины Красноярской ГЭС началась 10 августа 1961 года, а уже 25 марта 1963 года более 150 МАЗов и КрАЗов за шесть с половиной часов бетонными глыбами и скальной породой перекрыли Енисей. Запланированное затопление сёл заставило нас переносить дома на новые места. Домкратами поднимали, тракторами с помощью тросов волоком опускали дома на хлысты и катили на новое место. К 1967 году водохранилище было подготовлено для Красноярской ГЭС. Одновременно и все сольхозработы выполнялись, и коров доили и мясо сдавали.

Я читала корявые строки Василия Казимировича, и представить не могла, какой мощный, огромный труд был вложен в эти масштабные проекты Родины. А дома еще росли трое детей своих и двое приёмных. Нуждающимся помогать – святое дело.

Жизнь наша – лишь миг по сравнению с вечностью. 200 лет пролетело от рождения Христофора, давшего жизнь множеству потомков. В наших жилах смешалась кровь русских, поляков, эстонцев и может быть еще множества других национальностей нашей родины России. Кто мы сейчас? Что ценно нам? Что будут исповедовать наши дети и внуки? Я – дочь своего отца, внучка невинно расстрелянных, уверена в том, что наша земля – это наше богатство, предки – наши корни, без корней гибнет росток, а Россия – это наша любовь, без которой невозможно быть счастливым.

«Кто знает, увидятся ли старики ещё?» – мой брат произнёс эти слова всего четыре месяца назад, в августе, когда пандемия ковида еще не охватила весь мир вторичной волной, и казалось, немного поутихла за лето.

Конец последнего месяца лета 2020 года радовал прекрасной погодой. Наши старики встретились. Девяностотрёхлетние дедули, брат Василий и брат Иван, обнимали друг друга и вспоминали свою жизнь, а мы смотрели на них, и нам не верилось, что им так много лет, что немощи одолевают, подводит память вчерашнего дня, а глубокая память детства и прошлых лет свежа, жива и полна впечатлений прошлого. Трогательный день встречи как будто был вчера. В августовских тёплых днях уже летали паутинки осени, но мы не замечали их узоров. Прошел месяц, другой, позади трогательный день воспоминаний. Со дня встречи стариков убежали минуты, часы, дни, но почему-то не растворились моменты душевного тепла и не ушли в небытие слова и картины этой нашей ещё пока с ними, жизни.

– Василий постарел, – грустно сказал отец, потом добавил: – а я совсем уже выжил из ума, мало что помню, – тяжко вздохнул и продолжил: – но не всё ещё забыл, – и хитро усмехнулся.

Осень 2020 года готовила нам испытания. Ещё не все ненастья отвешены нам, не вся чаша испита до дна, не всё запланированное судьбой приведено в исполнение. Ход пандемии века приготовил весь комплект скорби по полной программе. Слова брата оказались пророческими. Мой отец, как будто чувствовал, прощался с Василием как-то растерянно и трогательно. Десятого ноября он слёг с коронавирусной пневмонией и через неделю умер. Я держала его тёплую голову руками в воцарившейся тишине, наступившей после остановки тяжкого, хриплого дыхания, и на меня смотрели его остывающие глаза.

Крайний слева во втором ряду – Осип Иванович Свекатун

Разбирая бумаги и документы, оставшиеся после похорон отца, обнаруживаю папку с фотодокументами и пожелтевшие листки, отпечатанные на старой печатной машинке. Раскрываю этот странный пакет перемешанных строк и обнаруживаю дело № 13091 моего репрессированного деда. Прочтение этого трагического абсурда жизни моих предков привело меня в ужас.

Следственное дело включало:

Протокол обыска;

Анкету арестованного;

Протокол допроса обвиняемого;

Обвинительное заключение;

Приговор;

Постановление об избрании меры пресечения;

Выписка из протокола № 202 Тройки Управления НКВД Красноярского края.

Каждый документ как звук набата, сигнала тревоги, угрозы бедствия. Жалоба, написанная от руки, датировалась 1939 годом, то есть спустя два года после всего этого кошмара. Человек опомнился, потерял здоровье и начал, как мог, бороться за справедливость.

Прокурору СССР