Галина Сафонова-Пирус - Мои предки крестьяне

Сколько же мы потеряли в своём духовном содержании за семьдесят лет социализма! И возвратимся ли, найдём ли утраченное?

Но подходит к концу моё «расследование» об экономических крестьянах Сафоновых, а поскольку в русской генеалогии прямым считается родство по мужской линии, то назову имена тех, кто считается продолжателем рода по архивным документам, копии с которых мне выдали Областным архивом.

А пробандом 22 22 Пробанд – лицо, от которого составляется родословная. был Сергей около 1720 года, далее – «Иван Сергеев 1747г. – 1807г. Христофор Иванов 1796г. Никита Христофоров 1822г. Афанасий Никитин около 1870 г. Семен Афанасьев 1903г.» И Семён – мой отец, а о моём деде Никите Христофорове (позже называли «Листафоровы»), мама рассказывала:

«Крепостными мужнины предки никогда не были, а поэтому летом дома трудилися, а зимой подряжалися к купцам в Брянске что-либо отвезти, – овёс, пеньку, вино, или еще какого товару. И этим занималися все обапальные деревни: Масловка, Вшивка, Трыковка, Песочня, Рясники. У кого лошади хорошие… что ж, стоять, чтолича будуть? Ведь хлеб, картошка, масло, крупа, мясо свое было, а на расходы-то деньги нужны? Вот и ездили мужики в извоз 23 23 Извоз – промысел, заключающийся в перевозке на лошадях грузов или седоков. ».

Фото из Интернета.

Своего отца, Сафонова Семёна Афонасьевича (1903—1946), я почти не помню, – была совсем малышкой, когда он ушёл на войну, – а когда возвратился, то прожил с нами только около двух лет, – так что его образ «прорисую» рассказами мамы.

А родились они оба в деревне Рясники, что в двух километрах от районного города Карачева (Брянская область), так что с детства знали друг друга и в её рассказах есть два эпизода, в котором она впервые упоминает моего будущего отца.

1918 год.

«Как-то приходить к нам подруга и говорить:

– Давай-ка, Мань, булками торговать, вон как ребята этим промышляють!

А надо было за ними выезжать с санками часа в три ночи к пекарне, а в шесть утра подвезти к солдатским баракам, тогда ж война с немцем была 24 24 Первая мировая война (28 июля 1914 – 11 ноября 1918) . Вот и поехали мы с сестрой, подъехали к пекарне, набрали булок, повезли к проволоке… Выручка была хорошая, да и домой принесли еще тепленьких. Душа веселилася! А раз приезжаем так-то, а проволоки и нетути, да еще солдаты к нам кинулися и стали булки наши расхватывать! Кто сунить деньги, кто – нет! Кричим с Динкой:

– Что ж вы это делаете!

А один и говорить:

– Ривалюция, девки, ривалюция!

И порасхватали наши булки моментом. Отошли мы в сторонку, начали считать оставшиеся. Восемь булок уташшыли! Стоим, рассуждаем: и какая такая ривалюция?

А тут как раз мальчишки к нам подбегають, спрашиваю у одного:

– Семен, и что за ривалюция такая?

– Да это царя прогнали. Нет у нас больше царя 25 25 5 марта 1917 отречение от власти царя Николая второго. »

«Ездили мы тогда на Украину по соль до станции Бахмут, туда как раз пульмановские вагоны ходили, и бывало, как дождёмся их в этом Бахмуте, так и наменяем соли. А чтоб ее не отобрали, вот что приладилися: возьмешь два куска холстины, нашьешь такими полосками длинными, набьешь в них соли и обвяжешься ими под грудь, вокруг рук, ног, так-то и едешь с этой поклажей суток пять. Если начнуть отбирать, то ташшуть-то мешки, а мы им зачем? Тормошить надо, развязывать, а грабителям же некогда… А Сенька, мой будушшый муж, в кузне уже работал и вот что приладился делать: наденуть с ребятами шинели военные, поедуть, набяруть соли кусками, а когда наскочить отряд, то говорять: осторожно, это, мол, не соль, это квасцы для пайки железа, вот те и отстануть. Прохитренные ж были!»

Прошли годы, к маме стали свататься другие парни, но она любила соседа Сергея. Любил и он её, но его мать сватала ему подругу мамы, богатую Ольгу, и всё твердила: «Манька бедная, разута-раздета… надо будет одевать её, обувать… только на себя и станить работать. Не женись на ней! Выбирай: или она, или я!»

«А в ту пору за мной еще Семен ухаживал, но я не любила его. Зато мамке он нравился, и она всё-ё турчала:

– Во парень-то хорошь! Ни за кого тебя не отдам, за него только. Да, слава Богу, что такой человек в тебе нуждается! Кто мы? Бедные, неграмотные… Да и характер у тебя чудаковатый, чего в тебе хорошего? Одна мордочка, и то черная, как у цыганки.»

Вот и просватали маму за моего отца:

«Не успела я и одуматься, как подошел день свадьбы. Прискакали лошади, посадили нас, повезли… А о свадьбе и вспоминать не хочу, прямо ножом – по сердцу. Ведь хорошо вспоминать, когда понраву выходють, торжественные идуть, радостные, а я венчалася… Правда, Листафоровы и певчих наняли, и ковер для нас застилали, но перед свадьбой к Сеньке друг Яшка Мякота приехал, и он ни во что не верил! Ни в Бога, ни в черта. И вот когда повели нас вокруг аналою-то… И зачем Тихон, деверь мой, потолок за нами со своей Манькой? Повели, значить, вокруг аналою, а Мякота этот хо-оп, да и напялил на Тихона картуз! Я… где была! Чуть память у меня не отшибло, чуть со стыда я не сгорела, аж слезы у меня… А Сенька:

– Ну что ты? Не обрашшай внимания.

Но как же не обрашшть-то! Миг-то какой торжественный: встречають, поздравляють, а Мякота – с картузом этим… Вышли мы из церкви, а я – к нему:

– Яковлич, ну что ж вы это сделали, позор-то какой устроили!

А он:

– Ха-ха! Да это я венец на него… – И опять: ха-ха-ха! Смешно ему! – Ладно, Маня, успокойся, вы хорошо с Семёном жить будете.

Да-а, успокойся! Ведь знакомые пришли, девчата, а он…»

Жили Листафоровы крепко. Две хаты у них было, хозяйство большое держали: две лошади, жеребенок, теленок, овцы, свиньи, две коровы:

«И сколько ж молока давали эти коровы, да молоко-то какое! Пока подоишь, так в доёнке кусочек масла и собьется. Ведь кормили-то их как: поедить, бывало, свекор на базар, да и привезёть сразу пудов тридцать жмыхов из конопли. Набьешь потом ими лоханку 26 26 ЛохАнка, лохАнь – круглая или овальная посудина из дерева для стирки белья, мытья посуды или других хозяйственных надобностей. , теплой водой зальешь, вынесешь коровам, а потом еще и сена насыпешь, что с заливных лугов, вот и молоко было, как сливки… Много и земли имелося. Как сейчас подъезжаешь к Карачеву, так вся эта горка их была, рожь там сеяли, картошку сажали. И сколько ж работы с этой картошкой было! Посадють ее, заборонують, взойдёть она. Первый раз свекор сохой межи пройдёть, потом второй… это когда зацветёть, а после него и мы пойдем тяпками окучивать, но зато осенью как уродить, так не знаешь, куда и сыпать, погреба забьем, потом в ямки зарываем.»