Ирина Иванова - Закрывая гештальты. Сборник стихов

Все гештальты закрыты,
Все дома заколочены.
Нет, не кляты, не биты,
Но стоим на обочине.

Можно врать, без сомнения,
Это, мол, не обочина.
А моя точка зрения,
Длинное многоточие!

Но впервые нет разницы
Из чего выбирать.
Не ругает, не дразнится.
Не обнять, не прогнать…

Все дедлайны просрочены-
Можешь петь, можешь пить.
Но все дома заколочены-
Здесь нельзя больше жить.

Крест- накрест черным фломастером сны!
Ангел будет доволен.
Крест-накрест и ты из этой весны уволен.

***
На улице почти весна,
А я, как дура, сплю одна…

Уставший, небритый…
Целую в губы.

По форме – квиты,
По сути – глупо.
Налог на счастье:
Три дня, две ночи.
Или не может
Или не хочет.

Открытым текстом-
Целую в губы.

По форме – веско,
По сути – скупо.
Ожог от солнца-
Отметка лета.
Он не вернется,
Песня допета.

Мне тридцать лет, и у меня нет мужа.
И я живу, как будто мне семнадцать лет.
Как будто мне неважен и не нужен
В конце тоннеля пресловутый свет.

Как будто бы я вовсе не в тоннеле,
А в чистом поле, где лежит роса.
Как будто мне еще не надоели
Смеющиеся синие глаза.

Я еду к тебе.
Я ужасно скучала.
Неслись поезда через каждый мой сон.
И вот, наконец-то.
Я прямо с вокзала
Рвану в тот далекий высотный дом.

И в дверь поскребусь, и веселой дворнягой
Лизну твои щеки, и руки, и нос.
Рассказывай, в скольких была передрягах?
Задашь ты свой самый любимый вопрос.

И я улыбнусь,
И я успокоюсь,
И будет все также, как было всегда.
Меня убаюкает тихий твой голос
И счастье продлится почти до утра.

Я уеду в Китай.
Там не нужно готовить.
Там на каждом углу можно славно поесть.

Мне, конечно же, жаль,
Что не станешь неволить,
Что легко я смогу на кораблик тот сесть.

И причалить туда, где оценят мой блонд,
Белоснежную кожу, и модельные ноги.

И пускай уж тогда
Узкоглазый Джеймс Бонд
Шанс использует тоже.
И будь прокляты боги.

Ждала тебя четвертую неделю,
И дни, как ненормальные летели.
И все казалось, завтра уже точно.
И все кончалось равнодушной ночью.

И от тоски нашла чужие губы,
И было грустно и ужасно глупо.
И сердце колотилось что есть сил,
А ты все не звонил и не звонил.

И вышла замуж я за капитана.
И стало поздно все, что было рано.
А ты вернулся следующей весной.
За своей собственностью, за моей душой.

Цветы, увы, не перешлешь по почте.
А ты не признаешь других подарков.
Но от тебя я далеко сегодня, очень.
И сам поздравить не могу, а жалко.
Я задержусь еще здесь на полгода.
Тебя, наверно, это не расстроит.
Да, кстати, как у вас погода?
У нас же слова доброго не стоит.
Ты мне пиши, хоть иногда, от скуки.
Я так старался, но забыть тебя не смог.
И волосы твои, и твои руки.
Да, кстати, не женился ли Витек?
По-моему у них было серьезно.
А, впрочем, кто сейчас что понимает!
Ну, например, твои слова и слезы
Что значили? Я до сих пор не знаю.
Ну, что же это я опять о старом!
Пусть у тебя все будет хорошо.
Не обращай внимания на старость
(Третий десяток, как ни как пошел)
Шучу, шучу!
Ну, ладно. На прощанье-
Расти большой, послушной, не болей.
Люблю, целую, с нетерпеньем жду свиданья.
Тринадцатое августа, Андрей.

Зеленые глаза были женаты,
Но не кольцо коробило меня.
Зеленые глаза были женаты
Всего одну неделю и три дня!

А я кричала, и ругалась матом,
А я просила, чтоб забыл меня,
И повторяла, что глаза женаты
Всего одну неделю и три дня!

А год назад за синею рекою
Гадала девочка на короля.
И загадала- стать зеленых глаз женою.
И стала. На неделю и три дня.

Она приходила под утро,
Когда ты притворялся спящим.
С ней было ужасно трудно.
Ты не был ее настоящим.

Ты не был ее прошедшим
И будущим ее не был.
Ты был городским сумасшедшим,
Решившим потрогать небо.

Не последним, не первым,
Чье лицо ей знакомо смутно,
Чьи она целовала нервы,
Когда приходила под утро.

Как-то незаметно пролетело лето.
Выгорели волосы, поутихли страсти.
Ты сложила песенку вот про все про это,
И родила девочку и назвала Настей.

А из этой песни, выдернув две строчки,
Подрписала фотку с улыбкой равнодушной.
Ты сама расставишь все на свете точки,
А ему и знать-то ничего не нужно.

Я так долго была блондинкой
И так долго лгала себе,
Что быть гордой веселой льдинкой
В самом деле нравиться мне.

Я так долго жила на чужбине,
Где старалась тебя забыть,
Где все песни были чужими,
Где не принято с горя пить.

Я так долго не видела снов,
Отучая себя мечтать,
И зубрила десятки слов,
Не способных обозначать.

И вот я опять с тобой.
Но ни на что не сил
После слов: ты стала чужой,
Я тебя другую любил.

Я полюбила белое вино,
Зимнюю Ялту, фразу «се ля ви»,
Немое черно-белое кино,
И тот парфюм, что ты мне подарил.

Мне стал вдруг нравиться церковный перезвон,
И серебро, и капли янтаря,
И дом, построенный для нас твоим отцом,
В котором мы не прожили ни дня.

И стал вдруг самым главным серый цвет.
Цвет глаз ее и цвет ее волос.
Твой самый сокровеннейший секрет,
Узнать который мне, к несчастью, удалось.

Твой смех – осколки стекла,
И тебе было все равно,
Кровь из сердца текла
Или вино.

Твое лето – лесные пожары,
А не бледный румянец зари.
Тебе всегда было мало
Просто любви.

Я долго от тебя уходила.
Я превратилась в мечту манящую.
Но ты был настоящий мужчина
И выбрал настоящее.

Она резала вены кухонным ножом.
Но сначала готовила ужин.
Он был ей так нужен,
Но все равно не пришел.