Ирина Критская - Синее небо над синим морем

Вы представляете сады Семирамиды? Ну, хотя бы советское кино про Руслана и Людмилу смотрели? Так вот, дворец Черномора это и есть ресторан «Утиный нос». Не закрывая рот, я выбралась из машины, и, вертя головой, как обалдевшая школьница, пошла по увитому глициниями тоннелю к хрустальным дверям дворца. Конечно, хрустальным, и конечно, дворца, иначе как объяснить тысячекратное отражение и игру настоящих свечей в гранях этого чуда…

– Лида, ты рот закрой, а то не оценишь всю прелесть местной кухни. Сегодня едим икру и пьём шампанское. Ты ешь икру?

Нет, нахрен. Я не ем икру. Я даже кабачковую покупала по праздникам, потому что мой сраный любимый был прижимист и копил на любовницу.

Я согласно покачала головой, немного отпила из бокала ледяной воды и вдруг неожиданно расслабилась. И уже с удовольствием наблюдала, как идеальный, киношный официант аккуратно расставляет передо мной принесенные тарелки.

– Фриттата с лобстером, пицца Люксери (там, кстати шесть видов икры) и десерт с таитянским мороженым и марципановой вишней. Между прочим, в десерте тоже икра. Без соли и с маракуей. Обморочная вещь. Все устроит?

Я нагло отпила шампанского, совершенно не привычного, острого вкуса и противно ухмыльнулась.

– Устроит. И да, спасибо за сапфиры.

– На здоровье. Тебе идёт. У меня ещё глэбмургер заказан с копчёными утиными яйцами. Фирменное блюдо. Может, осилим. На двоих. Там тоже икра, белужья.

У Армена смеялись глаза и мне стало совсем легко.

Я, конечно, дама не старая. Но, в принципе, умудренная жизненным опытом, прошедшая огонь, воду и медные трубы и давно разучившаяся удивляться. Но то, что так (именно ТАК) может проходить вечер с мужчиной в ресторане, я себе не представляла. Нет, давно, девчонкой, я читала старые романы о любви, впивалась пиявкой в ломкие страницы полурассыпавшихся книг прапрапрабабки, чудом сохранившихся в гараже загородного дома моих странноватых родителей. Но всегда эти фантастические истории считала лишь сказками. Поверить в то, что мужчина может отдать жизнь ради женщины, да ещё ничего не получая взамен… Или ждать с замиранием разрешения коснуться руки… Засушивать и вечно хранить цветок, который она ему подарила… Я хихикала, читая, а внутри у меня странно ёкало, сладко и болезненно. Я не верила. Но и верила, там где-то глубоко внутри меня сидела маленькая грустная обезьянка и жадно ловила эти обманный, воздушные шарики слов. Рассовывала по карманчикам своей маленькой души и оставляла навсегда. А потом забыла… Они потом заросли эти карманчики, покрылись мхом и все стало на свое место. Нормальный мужик обеспечит нормальной женщине приличную жизнь за хороший трах – разве это не справедливо? Ну, или на равных – равный трах, равное бабло, свобода и независимость, это уж как кому повезёт. Мой случай был где-то посередине, я хорошо занималась сексом по молодости, но и зарабатывала, в принципе, поэтому у нас все было норм. Потом как-то скатилось… Но так, наверное, у всех…

А тут!!! Вы помните, как смотрит мужчина, который любит? Вы читали такое? Не хочет вас, а именно вот это слово, что я сказала… Нет? Вот и я нет. Вернее помню, что читала. Вот это:»

«Анна улыбалась, и улыбка передавалась ему. Она задумывалась, и он становился серьезен.» Я тогда, читая, бешено завидовала Карениной, мне казалось, глупой девке, что за неделю такой любви я готова была отдать всю оставшуюся жизнь.

И вот именно так сегодня на меня смотрел Армен. Мы сидели на увитой цветами и виноградом веранде ресторана, сидели совершенно одни, и в мерцании свечей, Армен мне стал казаться вдруг совсем молодым. А в его глазах отражалась я – его Вселенная. Все эти Ротчестеры., Батлеры, Вронские, Эшли, Ральфы де Брикассары, герои моих девичьих грёз, разом померкли, стали дурацкими и смутными, надулись и приготовились лопнуть, как мыльные пузыри… А, может, это шампанское такое дурное? Как оно там называлось? Салон Бланк де Бланкс? Или просто многовато для такой инвалидной дамы, типа меня…

…Армен велел остановить машину недалеко от нашего дома, у входа в небольшой апельсиновый сад. Я сама пару раз в нем гуляла, но аромат флёрдоранжа действовал на меня так дурманяще, так сжималось от него все внутри, что я еле сдерживала слезы и сразу уходила. Поэтому я даже не знала, что в этих апельсиновых чащах прячется потрясающее озеро, круглое, серебряное в свете бешеной огромной луны, которая так отражалась в воде, что не понятно было, где она настоящая – срверху или снизу. Я, захлебнувшись от аромата белых цветов, совершенно обезумела, стащила с себя платье, трусы и лифчик и бросилась в эту сверкающую воду, чтобы хоть немного унять огонь, сжигающий мои внутренности дотла.

Не знаю, слышали ли в посёлке мои дикий крик, когда Армен, бросив моё тело на ковёр из какой-то шелковистой травы, вбивал его землю, мял и скручивал, как, податливую каждому движению сильных рук резиновую куклу.

– Я вам приготовила ванну, вам надо сразу туда отправиться, Лида, пока не заметила прислуга, мало ли кто появится, утро уже. У вас в волосах трава, плечи зазелены, да и в земле. Давайте быстренько, платье снимайте, я сейчас.

Нинель мышкой проскочила в дверь ванной комнаты, потом выскочила оттуда вместе с облаком душистого пара, затянула меня внутрь, стащила платье, и помогла забраться в ванну, так как ноги меня уже не держали. Взбив здоровенной мочалкой пену она водила мягкой тканью по моим плечам и рукам, потом поставила столик прямо на ванну и принесла чай. Пока я отмокала, она сидела на маленьком креслице и старалась смотреть в сторону.

– Нинель. Вам здесь нравится работать? Вы добровольно в прислуги подрядились? Или у вас беда какая? Что вы все молчите?

Мне вдруг захотелось поболтать, прямо засвербило, наверное это чёртово шампанское имеет многоступенчатый эффект.

Нинель как-то странно глянула, так смотрит воспитанная собака, которую застали у помойного ведра.

– Мне нравится. Да и одна я. Платят неплохо. Природа. Да и куда мне… Везде зараза эта, здесь хоть безопасно.

Она встала, суетливо начала перебирать полотенца, что-то ещё делала, потом скрылась за дверью ванной, пообещав вернуться через пару минут.

Я откинула голову на пористую, мягкую подушечку и блаженно прикрыла глаза. Интересно, она заметила здоровенный синяк на моей заднице, который откровенно зиял в зеркале, когда я шла мимо сплошной зеркальной стены…

Я сама не верила свалившемуся на меня счастью. О такой любви, которая случилась в моей жизни я не то что не слышала, даже и не читала. Мы с Арменом уже не особо и прятались, да и спрятать это безумие, нарастающую нежность, радость, заботу, ну и, конечно, желание вряд ли бы получилось. Наш дом превратился в место семейной идиллии, и даже контейнер, который надо было периодически опорожнять, жизни нашей не портил. Легкое чувство унижения, которое я всегда испытывала при этом, проходило быстро, а сумма, оседающая на моем счету, этому исцелению способствовала. Армен тоже зарабатывал немало, правда у него появилась ещё одна ведомая (так – красиво и изысканно называли кураторы нас, дойных коров, у которых отделяемое пока сохраняло активность). Элла, так её звали, была жестокой брюнеткой, очень молодой, очень злой и очень некрасивой. Она появилась в посёлке пару недель назад, жила в небольшом доме за апельсиновым садом, бесилась, ломала мебель, била посуду, и была неоднократно бита надсмотрщиком-садовником, примерно таким же, как мой. Армен с трудом с ней справлялся, злился, но терпел. А куда денешься… Я лечила его душевные раны, как могла, он засыпал в моих объятиях и, просыпаясь ночью, я могла часами смотреть на его лицо, ловить его дыхание, думать о том, как прекрасна вдруг стала моя жизнь…