Lerysol - With skylarks

За ее спиной открывает дверь другая, следующая, восхищенная в цветения растений. Творожно-плодородной землей создаваемыми. Чуть нежности, щепотку заботы с влагою, поворачивая заботливыми пальцами под лучи солнца, временами проветривая. Забавно, они ею любуются, при ее прикосновениях, салатовые лепестки обвивают подушечки, ластятся. Необыкновенны переливы красок от внимания распускаются, набухают бутонами. Очаровывает картинка великолепия процесса обмена любовью с зеленью, пробивающимися подростками-ростками, перьями. И она счастлива, погрузившись с головой в мир создания до позднего вечера, среди своих разных колючих, красочных, преданных. Удивительное разнообразие сюжетов искренних, отброшены в обоих случаях гаджеты, не забавляет их делиться с условными незнакомыми обитателями. Тянут, тянут за кисти с родными похвастаться гармонией внутри, искорками энергии, объятиями.

Так странно, все познается стрелками часов на стене, цитируя Эйнштейна: «Человек, никогда не совершавший ошибок, никогда не пробовал ничего нового».

Дальше? Дальше следующая. Поблагодарив сухим кивком, взмахом. Распрощалась, одна среди тысяч метров элитного замка, созданного. Чего стоило? Не важно, гордость финишем. Бокал шампанского чуть легкости, экран, в стену вещающий холодом, контентом проданным, мишура. Лед щелкает в бокале, щелкает, сопротивляется пузырькам игривым, кажется, побеждает, пронизывая холодом. Ошиблись, растворяется, ругаясь, временной мимолетностью. Распаковала по пакетам вежливость напускную, приготовлена для приема вечером. Все нужны, все шестеренки, задавая вращение, поднимут над облаками. Новое, необъяснимое, по ощущению в жилах приятный вкус власти бесподобной. В детстве дали попробовать, изумительно. Понравилось. Энергия расходуется на тотальный контроль над, но это того стоило. Не сравнимо не с одним земным наслаждением. Обходя владения, принимая поклоны низкие склонившимися, заглянула во флигель дальний, библиотеку заброшенную. Так и знала, ожидаемый вечный хаос, гурьбы беспорядочной обложек в переплете, немые звуки вальса под волны фантазий со страниц, безудержные, своевольные.

И она, глубоко-глубоко в кресле, среди книг разбросанных счастлива. Оторвалась от букв испуганно от неожиданного вторжения, необыкновенная. Надо же… Существует, оторвана от забот достижений. Забавляется лепестками мира книжных грез. Летним дождем слез периодически удобряя глубокие озера голубых глаз. Мгновение – и погрузилась вновь, вернулась на сцены, описанные виртуозами гусиного пера. Умиляясь наивной преданностью, просит тишиной не отрывать от кусочка счастья. Словно давно на своей планете, довольствуясь песчинками от возможностей и плодами древних. На столике у ее укутанной на деревянном подносе аккуратно уложен черный хлеб, комочки моцареллы, нарезанные сочные томаты, песчинки крупной соли, лужицы оливкового масла, бокал терпкого вина… Странички розового романа, что еще?

Достаточно. Зачем бежать? Бояться выдуманной алчности. Давно внутри у каждого своя планета, лишь чуть направить в русло красоты, и все.

Снова сна напоминая, вон из моих влажных стен. Пошлая бессонница не оставляет выбора. Раннее пробуждение, спят, все спят, спят, шепчет ночь за окном. Струи душа прохладного свежестью напитывают, ручку вправо до ледяных прикосновений, фыркаю, приплясываю от грубой нежности. Минуты под струями замедлились, неторопливо плавно растягиваются, плавятся от жары, подбирающейся, в тело вонзаются обледенения кляксами. Понимаю их, волнуются, в трубах было комфортнее, особенно мимо бойлера.

Чашка утреннего кофе, тишина, необыкновенная космическая тишина, если понимаете. Плетеное кресло с пуфиком для мягкости, бессловесная тишина утра с ночью толкающихся. Не могут за тысячелетия договориться, как дети важничают. Белоснежные крылья птиц – лопастей вентиляторов, под потолком щелчком запущены, просыпаются, словно вырваться хотят к океану, дикие, освежают, но переплетены проводами, скованы, накрепко вмонтированы для обслуживания. У каждого свое…

Время тикает, сменяются картинки, пробуждается. Шутками утренними жонглируя. Завтрак легкий, без изысков, по-домашнему. День грядущий, сулящий очередные доказательства о возможностях преодоления страхов, стен кирпичных мхом обросших, с детства сложенных.

Насыщаем физикой, каплями солеными, усталостью, возгласами, эмоциями с напряжением. Повторами сотен неудач и одним чудесным воскликом: «Есть!» Фиксируя как, повторяя, повторяя повторами. Перекус, наскоро приготовленный местными, что творит с аппетитом выжатое под бризом с океана. Не замечая удобств, на корточках, бросив загоревшее у местного пенька, повидавшего. Вожделенно каждую устрицу с сочной лапшой. Снова дальше, километры, вышагивая, напевая под нос мотивчик прилипший, натыкаясь ощущениями на океанские овощи, уже не так омерзительно, проникло привычкою.

Вечереет необыкновенно, довольные. Ничего особенного, просто экватор. Бокалы с южноафриканских, франко-итальянских, перу-американских виноградников, каждый с бюджетом на маркетинг, желанием этикеткой, изгибом темного стекла понравиться. Отдать должное, получается. Сперва дегустируем, взвешиваем, сравниваем насыщенность, терпкость, градусность, такая разминка букв в преддверии. Бутерброды со швейцарским маслицем и черной икрой, бусинками. Пьем сперва губ рецепторами, позже ворсинками, все глубже проникают глотками неторопливыми. Смеемся историями дня прошедшего, пополняем осушаемые. Ничего особенного, просто ласки Индийского океана. Сотни минут комфорта расслабляют. Танцуем, балуемся, руки движутся изгибами смешными, ноги сами по себе стелются. Снова пляс под звездами. Возможно, соседи в очередной раз от подобных посиделок вздрогнули, обменялись шепотом о принадлежности и отсутствии желания встревать в действие. Ничего от острова к острову не меняется. Кривляемся фантазиями, жонглируем словами, фонтанами споров, переливая из сосудов фразы, в монологи изредка компонующиеся. Чудо градусов бередить искреннего малого внутри. Навеяло цитатой Хокинга: «Когда мне исполнилось двенадцать, один из моих друзей поспорил с другим на мешок конфет, что из меня ничего не выйдет. Не знаю, разрешился ли этот спор и в чью пользу». Все горит, горит в глазах пламенем, освещая серую ночь. Ничего особенного, просто километры водной бирюзовой глади. Блики салюта в пьяной голове посреди томного бескрайнего океана. Взмах рук, чередую с очередной, прохлада глади ранее уснувшей. Как заведенный, лишнее вытряхиваю, машут, машут кисти и ступни моторчиком.

Щелчок, и отключил двигатель с лопастями. Осторожно, нащупав дно, ступнями глубоко в песок обволакивающий. Забавляется, вода у груди плещется, успокаивается, от навязанной ночной игры взволнованная. Уже давно не видно берега, тишина океана, и с завидной швейцарской периодичностью звуки, сопровождаемые вспышками искусственных звезд праздника.