Валерий Бронников - Попутчики. Рассказы

Очнулся Колька утром на своей кровати. В комнате кроме него никого не было. Он долго пучил глаза и никак не мог сообразить, почему стены медленно вращаются. Колька попытался встать, но его сильно пошатнуло, он опять шлёпнулся на кровать.

На часах половина восьмого утра. В восемь он должен присутствовать на техническом разборе на своей работе. До работы пешего ходу не более десяти минут.

Колька заставил себя всё же встать и одеться. Процесс одевания в ватную спецодежду и меховые унты занял львиную долю времени. Он долго попадал ногой в штанину, затем другой ногой проделывал те же манипуляции. Если бы комната не вращалась, одеться он мог на ходу, а так нога всё время проскакивала мимо штанины, хоть он точно прицеливался. Когда штаны оказались одеты, долго не застёгивалась куртка. Колька и не стал её застёгивать, на это уже не хватило никаких сил. А когда он надевал унты, пришлось снова приземлиться на койку и помогать ноге попасть в раструб унта.

Кое-как облачившись, Колька, шатаясь пошёл на работу.

Молодой человек пришёл в ангар ровно в восемь часов, но не стал заходить в комнату для разборов, а направился в раздевалку и растянулся на цементном полу.

– Колька, опаздываем, – на ходу окликали его мужики.

– Я не пойду, – сказал Колька, – Я не могу даже шевелиться, идите без меня.

Так и лежал он на цементном полу. Пришла уборщица, подмела вокруг его мусор и больше никто не приходил.

Навестили его примерно через час.

– Ты как? – спросил Моргунов.

– Нормально, но встать не могу.

– Тогда лежи. Мы на разборе сказали, что у тебя заболел живот, так что не волнуйся. На работе тоже прикроем, только не застынь здесь совсем. На улице всё же минус двадцать.

Колька пролежал весь день. К концу смены он услышал, как открываются ворота, чтобы выкатить из ангара самолёт. Колька медленно поднялся и пошёл к своему самолёту, зная, что в него начальство теперь уже не заглянет. Он снова растянулся на полу, только уже в самолёте. Лайнер вместе с ним выкатили на улицу, опробовали двигатели, а когда пришла пора закрывать самолёт, его под руки вывели из самолёта и отвели обратно в общежитие. Члены бригады перепугались Колькиным состоянием больше, чем он сам.

Ещё сутки Колька лежал дома, у него наступил законный выходной. Стены комнаты уже не вращались, но тошнота подступала к горлу и на вторые сутки.

Ещё через день он снова пришёл на работу. В этот раз он на удивление выглядел выспавшимся и довольно неплохо.

Начальник участка его ни о чём не спрашивал. Он видел его на работе, и этого вполне достаточно. Зато коллеги, издеваясь над ним и радуясь, что их товарищ очухался, засыпали его вопросами:

– Колька, как выходные? На свидании был? А как твои невесты, не приняли тебя случайно за алкоголика? Живот отмыл или ложишься в кровать с таким животом?

Колька только улыбался и помалкивал.

Ему исполнилось всего двадцать лет. Вся жизнь у Николая Звягинцева впереди.

Боль появилась внезапно, будто по затылку ударили кувалдой. Состояние совсем неважное – это Алексей чувствовал. Тридцатиградусная жара и постоянно надоедающий гнус доставляли немало неудобств. К этому надо добавить, что его слегка подташнивало.

Они вчетвером сидели на камнях и обедали. Алексею ничего не лезло в рот без аппетита. Он нехотя ковырял ложкой в банке рыбных консервов и через силу ел, зная, что раз подошло время обеда, он должен быть таким же голодным, как остальные. Он сел в сторонку на случай, если вырвет, чтобы не портить аппетит остальным рыбакам.

– Мужики, меня тошнит, возможно, вырвет, не обращайте на меня внимания, – на всякий случай предупредил он.

– Мы и не обращаем, – ответил Жора, – Аппетит вряд ли ты нам испортишь.

– Ты, наверно, перегрелся на солнце, вот и тошнит, – рассудительно заметил Василий Фёдорович, самый пожилой мужчина, которого все уважительно звали по имени и отчеству.

– Скорее всего – это последствия удара. Я, наверно, сотрясение мозга всё же получил.

– Полежи в тенёчке, пока без тебя порыбачим, всё пройдёт, – это сказал четвёртый, Андрей.

Перед обедом они наткнулись на пороге малой речки на отменный клёв хариуса. До этого как-то рыба клевала неохотно, а тут на пороге начали хватать приличные экземпляры, поэтому они и решили здесь остановиться. Пока двое занимались обедом, остальные продолжали удить рыбу.

Алексея вырвало, обед не пошёл на пользу. Его мутило, голова кружилась, состояние такое, что всё валилось из рук и ничего уже делать не хотелось: ни обедать, ни удить рыбу, ни сидеть.

Мужики с огромным аппетитом заканчивали обед хорошим чаем, переговаривались, шутили, и, казалось, на Алексея не обращали никакого внимания. Все их мысли заняты хорошим клёвом.

Боль расползлась по затылку. Через несколько секунд такой же удар произошёл спереди, как будто ещё раз ударили чем-то тяжёлым, но только спереди, в лоб. Создалось такое впечатление, что голову зажали в тиски и начали медленно их зажимать. Перед глазами плыли круги, в голове мутилось, тошнота усилилась. Алексей, чтобы никому не мешать, отошёл на несколько метров и лёг в траву лицом вниз, считая, что гнус так будет донимать меньше. Силы отмахиваться совсем иссякли. Но не тут-то было: в траве гнус навалился со всей силой, облепив все открытые части тела, прокусывая сквозь одежду. Для кровососущих наступило раздолье – человек лежал неподвижно, не махая руками, не шевелясь, и не делая никаких попыток стряхивать с себя насекомых.

Мужики, пообедав, снова закинули снасти. Они таскали хариусов одного за другим. Клёв не прекращался. Алексей слышал азартные возгласы:

– Тяни!

– Подсекай!

– Разгильдяй, кто так подсекает!

– Тащи его, я перехвачу.

– Кидай к тому камню.

– Я попробую на овода.

Все эти возгласы, долетающие до его больной головы, означали только одно, что все занимаются рыбалкой. Им нет никакого дела, что его заживо съедает гнус. Алексей встал, пошатываясь, перешёл на солнцепёк, в то место, где обедали. Гнус опять навалился, но на солнце хватал не так азартно, но и лежать на солнце под укусами кровососущих тоже нелегко. Алексею стало совсем плохо. Он снова встал, подошёл к мужикам и сказал:

– Как хотите, а я лягу в лодку. Рыбачить больше не могу. Меня надо везти домой, пока живой – это решение принимать вам. По крайней мере, если выключусь, не надо будет затаскивать в лодку.

Домой ехать никому не хотелось, настоящая рыбалка только началась. Все скромно промолчали, только возгласы стали редкие и вялые. Алексей сам заядлый рыбак и прекрасно понимал, что значит всё бросить и возвращаться. Заехать на малую речку, преодолевая неимоверные трудности, и вернуться ни с чем не очень большое удовольствие. Он стаскал в нос лодки пустые канистры, чтобы его не замочило водой снизу, и устроил на них ложе, затем надел на голову каску, лёг и укрылся с головой брезентовым чехлом, спасаясь от гнуса. Эти движения дались ему нелегко. Сейчас он лежал и хватал ртом воздух, которого ему явно не хватало. Помирать он пока не собирался, но не исключал возможности, что может потерять сознание. Здесь, в носу лодки, он никого не обременит. Лодка может двигаться и останавливаться в любое время, он никому не мешал. Медленно ползли тягучие мысли, прокручивалось в голове всё происшедшее за несколько дней.