Илья Бахмутский - Переплетение жизненных дорог

На что Миша засмеялся и сказал:

– Я намного больше плачу, да и работа полегче будет. Тяжести таскать каждый дурак может, лишь бы мышца была. Не-е, это работа быстрая и лёгкая, но деликатная и ответственная. Делать надо чётко и без ошибок.

– Так что делать надо? – повторил свой вопрос Вовик.

– Дашь человеку «тройку» в голову. За каждый удар получишь червонец.

– Ох, ничего себе! За три удара – сразу тридцатник? – удивился Селиванов. – Так ты же сам кого угодно по полной программе отоварить можешь, зачем тебе за это деньги платить?

На что Мишаня, чуть помедлив, ответил:

– Тут, Вова, дело очень деликатное. Этот пацан, которого ты бить будешь, он почти твоего возраста, и если я это сделаю, то менты точно подпишутся и меня искать станут – взрослый мужик избил школьника и всякое такое, ты же понимаешь. А если ты, то с тебя какой спрос? Ну подрались пацаны, и всего делов-то. Тут в каждой подворотне дерутся, чего тут особенного-то?

– Ну как-то стрёмно всё-таки, я его бить начну, а он мне перо в живот вставит… Наверное, какая-то опасность или подвох какой-то здесь есть. Столько денег за просто так не платят, ну скажи?

– Вот что мне в тебе нравится, Вовка, что соображаешь быстро, вдобавок к тому, что кулаками махать умеешь. И если это умение соображать из твоей головы в дальнейшем не выбьют, далеко можешь пойти… Конечно, не всё так просто, и за рядового пацана никто никаких денег тебе не даст, но это как в том анекдоте про твоего тёзку: «Нет, Мария Ивановна, вы не угадали, в этом кармане у меня огурец, но мне нравится, как вы мыслите». Конечно, это далеко не рядовой советский школьник, у него отец в горкоме работает, и его к школе иногда на машине подвозят, ну и забирают тоже. Я, Вова, всё продумал, как ты это делать будешь, опасности практически никакой – появишься неожиданно и уйдёшь незаметно. Три чётких сильных удара, и всех делов-то, ты такие на тренировке сотнями делаешь. «Нож в живот» он тебе точно не вставит, такие с ножами не ходят. Он в своей неуязвимости уверен, думает, что папина должность и всё, что к ней приложено, его со всех сторон прикрывают, и потому может творить, что в голову стукнет. Он моей хорошей знакомой дочку сильно обидел, вот и обратилась она ко мне. Перед этим в ментовку пошла, так там мурыжить её начали, а потом на работе начальство вызвало (она в торговле работает) и сказали: «Если заяву не заберёшь – вылетишь, как пробка, а причину мы найдём». Это так, картинка в общем плане, а детали тебе не нужны. Меньше знаешь, лучше спишь. Как придёшь и как уйдёшь – я всё продумал. Он и ещё двое дружков за ворота на большой перемене курить выходят, там до угла метров пять, ты из-за угла появляешься, делаешь «тройку» и – сразу в подворотню на другой стороне, там – через двор и в проходной подъезд и там – через подвал и на следующую улицу. А там я тебя на машине подхвачу (Мишаня работал таксистом). Я сам уже по всему маршруту прошёл, и мы вместе всё повторим. Оденешь кепку и чёрные очки…

– А это ещё зачем? – удивился Вовик.

– А это просто маскарад. Когда свидетелей опрашивать будут, кто да что, да как выглядел, так, кроме кепки и чёрных очков, никто ничего вспомнить не сможет. А ты их с себя снял – и всё, нету тебя. Есть обычный школьник Вова Селиванов, живущий в другом конце города и жертву уличных хулиганов (я даже имени его тебе называть не буду) знать не знающий и видеть не видевший – что так и есть на самом деле. А те несколько секунд просто потом вычеркнешь из своей жизни, вроде их и не было никогда, или, наоборот, оставишь и запомнишь, как такие дела делаются. Вдруг да и пригодится когда по жизни. Жизнь, она, Вовка, иногда такое тебе подкатит – в школе об этом не расскажут и в газетах не напишут, поверь мне…

– Так всё вроде складно получается, просто и быстро. А если дружки его за мной погонятся, тогда как?

– Да им не до тебя будет, когда он отрубится. Первая их реакция – они к нему бросятся, как упадёт. А за эти секунды ты и исчезнешь.

– А если я его не вырублю сразу? Они все на меня накинутся? Он вообще каких из себя размеров?

– Он вообще повыше тебя и потяжелее будет, и одну деталь важную я тебе сейчас покажу. Посиди, подожди, надо домой подняться…

Не прошло и десяти минут, как Мишаня вернулся и положил на стол перед Вовиком спичечную коробку. Тот молча вопросительно на него посмотрел, и Миша сказал:

– Ну ты давай, возьми в руки. Разницу чувствуешь? Коробка оказалась тяжёлой – явно, что в ней были не спички. Изнутри матово блеснула свинцовая пластина, как бы весомо и зловеще давая понять, что не для развлечений и праздных игр она туда вложена, а для чего-то взрослого, серьёзного и опасного, открывающего дверь в какой-то другой мир, ждущий тебя уже здесь, за невидимой чертой. Вовик понял замысел Мишани и, зажав коробку в кулаке, сделал несколько движений рукой.

– Это всё, конечно, хорошо, но скорость сразу падает.

– Да тебе скорость не так уж важна, здесь больше эффект неожиданности сработает, зато удар будет – как молотком. И тот десяток кило, на которые он тебя тяжелее, уже значения иметь не будет. А для верности вот и вторая такая же. Если хорошо вложишься, то он долго будет очухиваться, а о том, что у тебя в руках, будем знать только ты да я, а для окружающих всё будет просто и понятно. На вот, держи, я тебе мой телефон написал, позвони завтра днём. Вечером проедемся, я тебе место покажу, откуда выйти и куда уходить. Пройдёмся, так сказать, по маршруту. Послезавтра я тебе его самого покажу, и этап подготовки на этом закончится. А сейчас всё, Вовка, будем заканчивать, мне ещё тут с людьми побазарить надо, сейчас уже должны подойти.

Они попрощались и на выходе из подворотни Селиванов столкнулся с двумя уркаганистого вида, но (по контрасту) модно и дорого одетыми парнями, которые не спеша, вразвалочку, посматривая по сторонам, заходили во двор. «Наверное, к Мишане», – подумал он и не ошибся, увидев их с тем крепкие рукопожатия.

В троллейбусе, на обратном пути из центра в их новый район, народу было немного, и Вовику даже досталось место у окна. Любуясь вечерними городскими улицами, проезжая мимо с детства знакомых зданий, памятников, фонтанов и тихих скверов, он продолжал думать о сегодняшнем разговоре, о том, что ему предстоит сделать. Зная Мишаню с детства, он ни на минуту не сомневался в том, что тот говорит правду. Всё запланированное казалось легко исполнимым и простым действом с терпким привкусом опасности, в романтической дымке восстановления справедливости почти по-монте-кристовски. Но как-то всё время думалось о будущих деньгах, и Вовик даже начал планировать, как он ими распорядится. Истина о том, что деньги надо считать, когда они уже у тебя в кармане, была ему ещё не знакома. Понимание этого придёт значительно позже, как и понимание многих других истин, рождаемых периодически возникаемым отрицательным опытом. Да и какие деньги он мог видеть в своей жизни, имея родителей инженеров с зарплатой 130 рублей в месяц? Поэтому покупками и карманными деньгами Вовика особенно не баловали, и если бы не бабушка с дедушкой, которые нет-нет, да и подбрасывали что-то внучку со своих пенсий, дело было бы совсем плохо. Не то что у Шершня: мать – мастер по женским причёскам; отец, хоть и не живёт с ними, Серёже деньги даёт и шмотки привозит. У него ещё хватает у Хрона постоянно что-то покупать. Вспомнив Шершня и Хрона, Вовик вспомнил и кафе-мороженое, при этом подумав: «Наверное, Серый всё-таки у Лёхи деньги занял, уж очень ему Таня нравится и попонтоваться захотелось». Да, но пили и ели вместе, и он вроде как половину Серому должен, а то не по-мужски получается. И ещё, затеплилась призрачная надежда пригласить куда-нибудь Гордееву. Он нет-нет, да и думал о ней последние дни, хотя прекрасно понимал, что не его это поля ягода, но теперь можно будет хотя бы попытаться. «И у родителей скоро годовщина свадьбы, так хоть в этом году смогу на свои деньги им хороший букет купить, не надо будет опять у бабушки выпрашивать». Таким образом, к концу поездки все деньги были распределены и мысленно истрачены.