Дмитрий Коровин - Я найду тебя в Крыму

– Ты, со своей работой, совсем уже мышек не ловишь, котенок, – с нежным укором произнес Данила, вертя баранку своего «БМВ». – Почему не напомнила о дне рождения?

– А что бы изменилось? – вопросом на вопрос ответила Виктория, расположившаяся на соседнем сиденье.

– Не знаю, но я хотя бы не чувствовал себя идиотом. Ты же в курсе, у меня на даты откровенно плохая память!

– Для этого у тебя есть жена. Но мог бы еще вчера полюбопытствовать, что я принесла в пакете. Так что мышей не ловишь именно ты, коть.

– И что же ты принесла в пакете? – продолжил молодой человек.

– Так и не посмотрел? – удивилась девушка, и без того большими, а теперь еще и широко раскрытыми глазами уставившись на водителя.

– Неа, не успел. Пошел зубы чистить после завтрака, потом джинсы искал…

– Ну и ладно, увидишь вместе с именинницей.

– Ну, скажи, что тебе жалко, что ли? Вдруг это какая-нибудь ерунда. Подаришь от нас обоих, и мне стыдно станет. А потом, я же не просто так на тебя сержусь. Предупредила бы заранее, я бы мультиварку из магазина со скидкой взял. Впрочем, жена твоего брата, кто она мне? Да никто! И почему я должен из-за этого беспокоиться? Может мне еще записать день рождения их дочки?

– А надо бы! Ты ее дядя, вообще-то.

– Дядя, – презрительно выплюнул Данила, будто застрявшую в десне острую рыбную кость. – Родственные узы, как веревки, путают по рукам и ногам и душат сильнее с каждой встречей.

– Я сейчас тебя стукну за эти слова, Лихачев! – прикрикнула Виктория.

– Жена, называющая мужа по фамилии – стерва, – не унимался водитель.

– Или убью, если не заткнешься, Да-ни-ла!

Молодой человек ухмыльнулся и прибавил газу, покидая МКАД, прекрасно осознавая, что Виктория не одобряет неоправданно быстрой езды. Испуганно вжавшись в кресло, она схватилась за ручку под потолком, но не проронила ни слова, с опаской ожидая, когда они выберутся на Ленинградское шоссе.

Дача родителей Виктории находилась в Солнечногорском районе, в деревушке Безверхово. На участке в двенадцать соток уютно разместился просторный двухэтажный летний дом, общей площадью шестьдесят квадратных метров. Он был в отличном состоянии, крепким, с надежной крышей, с наружными стенами, оббитыми белым сайдингом и обшитый вагонкой внутри. Для классической передышки на выходные здесь было все, что нужно: газ, электричество, водопровод, и само месторасположение, в сорока километрах от Тверского района, где жила молодая чета Лихачевых, по московским меркам считалось не слишком отдаленным. К примеру, на дорогу до дачи родителей Данилы, приходилось затрачивать почти час, но она сильно отличалась от этой, как площадью земельного участка в двадцать соток, так и тем, что на ней практически ничего не сажали, кроме цветов. Быть может, именно по этой причине Данила с Викторией чаще бывали там, наслаждаясь бездельем и купанием в речке.

К одиннадцати часам дня белый седан выруливал на проселочную дорогу, ведущую к даче. Пролетев вдоль ряда деревянных заборов и металлического штакетника, он остановился у железных ворот, выкрашенных зеленой краской.

Переглянувшись с женой, водитель нажал на клаксон и замер в ожидании, слушая довольное урчание двигателя, обрадованного загородной прогулкой.

– Еще порезвишься на трассах в Крым, – сказал Данила, ласково поглаживая обод руля. – Не для пробок городских ты создана, моя милая.

Виктория покосилась на мужа и, не справившись с глупой ревностью к машине, так неожиданно ее зацепившей, взяла Данилу за запястье и переложила руку к себе на колени, белевшие из-под задравшегося летнего платья.

– Это гладь! – с надрывом произнесла девушка.

Увидев, как у молодого человека вверх поползи брови, она не выдержала и, прыснув, расхохоталась.

А в заборе неторопливо отворилась калитка. Тучный, невысокий мужчина показался снаружи и, прежде чем открыть ворота, подошел поздороваться.

Заинтересовавшись весельем, что раздавалось из открытого окна, он заглянул в салон.

– Доброго дня!

– Здравствуйте, Владислав Петрович, – поприветствовал Данила.

Мгновенно оказавшись на улице, Виктория обошла автомобиль и обняла отца, целуя в щеку.

– Ну, будет тебе, коза, мне нужно ворота открыть… – нежно произнес мужчина, сбрасывая, повисшие на шее, руки дочери.

– А Виктор еще не приехал? – спросила она.

– Я им звонил, собираются, сони прикарпатские.

– Ни дело гостям раньше именинницы приезжать, – подключился Данила.

– Ни дело приезжать раньше хозяев! – поправил Владислав Петрович.

– Тоже верно, – согласился молодой человек. – Наверное, задумали прямо с колес на готовый бал.

Пожилой мужчина шестидесяти шести лет вернулся в калитку и, под аккомпанемент скрипящих дверных петель, показался вновь, распахивая широкие створы ворот, за которыми на утрамбованной щебнем площадке стоял бежевый «ВАЗ» десятой модели.

– Впишешься!? – выкрикнул тесть, увидев в лобовом стекле отчетливый кивок своего зятя.

Данила подал газу и, аккуратно протиснувшись в проем, прижался рядом со стоявшем автомобилем, оказавшись замурованным со своей стороны.

– Надо было задом заехать, – прокомментировал Владислав Петрович, наблюдая, как Данила перелезает через рычаг, пытаясь выбраться из пассажирской двери. – Или он бы не смог? А, дочур?

– Смог бы, папа, перестань, – ответила Виктория. – Дан отличный водитель.

– А я разве спорю? С трехлетним-то стажем…

– Пап!

– Молчу-молчу…

Белое солнце в чистом небе обещало великолепную погоду. Душный воздух, тишина и пекло клялись надолго завладеть природой, третью неделю по счету, изнывающую без влаги.

По дорожке, выложенной плиткой, гости прошли до крылечка, перешагнули ступени и оказались в застекленной террасе, весьма тесноватой из-за нагромождения стола и стульев.

Дверь в комнату была прикрыта, чтобы хоть как-то защититься от жары. Отодвинув противомоскитную сетку, Виктория толкнула дверь и сразу же увиделась с матерью, шедшей навстречу.

Нина Дмитриевна в свои пятьдесят девять сохранилась гораздо лучше мужа. Все еще стройная фигура, совершенно не склонная к полноте, позволяла ей двигаться шустро и с легкостью. На миловидном лице, сердцевидной формы, почти лишенном морщин, застыло какое-то таинственное благородство. А большие умные глаза, с открытым ясным взглядом, лишь завершали картину, невольно располагая к себе. Владислав Петрович когда-то был даже чуточку выше ее ростом, но с возрастом осел, чуть ссутулился и растолстел, из-за чего частенько прибывал в довольно скверном настроении.

Не смотря на то, что по обычаю зятья лучше относятся к тестям, в данном случае симпатия Данилы была полностью на стороне тещи. Она всегда говорила спокойно и тихо, ни о чем не просила, ничего не требовала, была довольна мужем дочери и женой сына, а также души не чаяла во внучке, про которую Владислав Петрович говорил, «что это наше все», намекая на отсутствие детей у семьи Лихачевых. Но Данилу и Викторию все это совсем не задевало. Нападок от родителей, как с ее стороны, так и с его, практически не было, а те, что случались, переваривались легко и быстро забывались.