Вера Мещерская - В сердце Австралии. Роман

Внезапно трасса стала снижаться; за горизонтом показались зелёные насаждения залива; стайки крошечных изумрудно-зелёных попугайчиков порхали в воздухе, и зелень вокруг радовала глаз.

– Мы подъехали к станции Этадунна, – пояснил Волт, – Но путь ещё не окончен, здесь нет заграждения, и станция простирается на тысячи квадратных миль.

Нэнси, предложила остановиться на ланч здесь.

Её разбудил лай собак, уставившихся на неё. Вокруг было скопление заброшенных хлевов и загонов для овец, существовавших здесь с первых переселенцев из Германии.

Теперь скотина разбрелась от загона до загона. И только изгородь, не считая лошадиных пастбищ, оставалась единственной постройкой во всей округе; по другою сторону изгороди простирался зелёный сад с задержавшейся в росте вековой пальмой и естественными цветами.

Как только бричка остановилась, Мёрвин выпустил Нэнси, и та была поражена открывшемся ей видом. Нэнси, молилась лишь о том, чтобы успеть вовремя.

Сердце её сжалось при виде лица матери, поражённой горем, и её натужный измождённый от быстрого бега голос. Та как будто только что встала. едва собрав тёмные волосы в пучок на затылке:

– Сестра! Слава Богу! – схватила Нэнси за руку миссис Смит, – Слава Богу, Вы добрались невредимой!

– Сколько… Вашей девочке?

– Моей Мэри всего четыре…

Волт выгрузил почту и поклажу Нэнси, попросил стакан свежей воды, и отправился в обратный путь.

Он останавливался, только вымыть руки.

А Нэнси, подошла к детской кроватке и склонилась над маленькой пациенткой, что была на грани жизни и смерти.

Далеко от Бёрдсвилльской трассы предстояла борьба со смертью среди зыбучих песков и колдобин у русел водоворотов к северо-востоку от Каппераманны.

Как только двое мужчин обнаружили, что Волт Кромби пересёк пустыню, Ларри разгрузил верблюда с головы до пят и провёл его за удила по кругу.

Роберт Макдональд проверил, не осталось ли за трактом ещё путников. И тут к нему бросился Ларри с распростёртыми объятиями:

– Босс! Это Вы?! – срезав путь, он опустил глаза, утаптывая бледный отпечаток следа на земле боком эластичного ботинка.

В былые времена он проходил сквозь песчаные бури и каменные заносы, сбиваясь с дороги, кругами, пока в очередной раз не побеждал их. Он не расставался с красным головным убором полицейского надзирателя с тех пор, как у него конфисковали форменную одежду.

А ночь указала на еле заметный путь вдоль высохшего русла Купера. По крайней мере, кругами ходить не пришлось.

Для Ларри снова «засияла Пикканинна», и он ринулся, как гончая, взявшая след. Для настоящего походного костра дров не было, но Ларри раздул тлеющие угли в крошечном костерке.

Должно быть, они продвинулись на пятьдесят миль, то и дело петляя, пока уставший Ларри не пересел на верблюда. Оттуда было видно дальше и отчётливо просматривались дорожные ориентиры.

– Отдохнуть бы верблюду, – заявил наконец Ларри.

Пути приняли прежнее направление. Они пересекли широкую (?заросшую) степь, где Роберт Макдональд не обнаружил ни одного ориентира, кроме ярко-очерченных силуэтов гор на фоне горизонта, подёрнутых нежно-розовой дымкой.

Трасса сворачивала в сторону высохшего русла Купера. Здесь Ларри изрёк:

– Тут точно крышка! Похоже, бегал-бегал в поисках воды…

– Но, по-видимому, пока не сдаётся. Если бы Купер разлился, всю трассу бы затопил.

Они шли по высохшей песчаной косе, усеянной скелетами высохших деревьев.

Здесь он попытался голыми руками докопаться до воды, но вода находилась случайно, безо всяких признаков. Он скинул рубаху и уже начал пошатываться. Наконец дошли и до места, где он выбросил свой бурдюк.

– Теперь точно – крышка! – заключил Ларри.

И на целых два дня он неожиданно опустил голову и заплакал.

В его распахнутых глазах призраками отражались мёртвые деревья.

Присев на берегу высохшего русла, путник обхватил голову руками. Заслышав неясный крик, он сдавил свои рыдания.

Язык его распух и потемнел, губы потрескались, но он был жив.

Благодаря смекалке и упорству Ларри.

Когда путнику сунули в рот влажную тряпку, он стал постепенно приходить в себя.

Так его и погрузили на верблюда Ларри, чтобы продолжить дальний путь через Копераманну до Дулканинны к Херготт Спрингс.

А маленькая девочка лежала в лихорадке с широко открытыми глазами. Её тельце горело с головы до ног.

– Мэри, слышишь? Пришла медсестра, чтобы помочь тебе!

На обожжённом лице едва зашевелились глаза.

– Я пробовала разрезать на ней одежду, – объяснила мать, – Но она так кричала, что я не посмела. Только смазала её оливковым маслом.

– Значит, напугана, – и Нэнси, открыла свой чемоданчик, – Сейчас введу ей дозу морфия, чтобы она не чувствовала боли. Я только чуть-чуть уколю тебя, Мэри, – обратилась она к девочке, – и ты уснёшь!

Когда же глазки девочки закрылись, а дыхание стало ровнее, Нэнси, разрезала на ней обугленную одежду и промыла раны холодной водой.

Зная о болезненных последствиях ожогов, а их было не два и не три, учитывая обстоятельства, да ещё испуг ребёнка и повреждение почек представляло большую опасность.

Нэнси, бережно смыла остатки одежды, снимая их с кусками кожи. А когда тельце девочки стало чистым, промыла его тёплым раствором борной кислоты.

– Наверное, одеть её не получится, – пробормотала она, – Раны слишком глубоки, ей будет больно менять одежду. Лучше оставить их открытыми.

Нэнси беседовала сама с собой, будто с матерью Мэри.

Она посыпала ожоги стерильной цинковой пудрой и огородила колыбельку простынями, оберегая ранки от малейшего прикосновения.

– Новую дозу морфия я не могу ей дать, – пояснила она, когда девочка, проснувшись, начала ворочаться, – А Вам стоит отдохнуть. За последнее время Вы не сомкнули глаз. Если не отдохнёте, Вас тоже придётся лечить.

Миссис Смит слабо улыбнулась:

– Да нет. Скоро подойдёт муж, и поможет, если надо. У меня была возможность передохнуть. Пойду что-нибудь приготовлю и заварю чай. Вы и сами, наверное, утомились.

– Нет, я в порядке.

Когда Нэнси, приводила себя в чувство за чашкой чая на веранде, показался мистер Смит, одолжив лошадь у чернокожего стокмена, чтобы быстрее доехать:

– Сестра! Как хорошо, что Вы здесь! – и он сжал руку Нэнси, едва та встала с плетёного кресла, – Жена с Мэри?

– Нет. Я уговорила её прилечь. Мэри ещё не совсем оправилась после инъекции морфия. За ней присматривает одна из чернокожих служанок.