Вера Мещерская - В сердце Австралии. Роман

Набравшись храбрости от уходящего света, Роберт Макдональд начал:

– Знайте, Нэнси, я не целовал девушек открыто, пока всерьёз не увлекался ими… И если вы согласитесь… Я был бы вознаграждён… если бы Вы стали моей женой!..

Взяв её ладошки своими огромными ладонями, он пристально заглянул её в глаза, но она прослезившись, отвернулась:

– Роберт, Вы же знаете, я отношусь к Вам, как к лучшему другу. Но я не люблю вас настолько, чтобы выйти за Вас замуж!..

– К несчастью, мои чувства более глубоки…

– О, Роберт! – «И это, кажется всё, что я смогу сказать ему», – мучительно думала Нэнси.

– Боюсь, мне будет трудно без Вас!

– Я думала… думала, что просто нравлюсь Вам… Да… и настолько, что мы стали добрыми друзьями. Но… но… я не ожидала разговоров ни о замужестве, не о помолвке. Я не настолько люблю Вас!..

Взглянув на сжатые им свои ладони, она перевела взгляд на его лицо, заметив, как сошёл его здоровый румянец, и переменилось настроение.

Глаза его были печальны, но чем она может привести его в чувство?..

Всё-таки нехорошо было бы обнадёживать его иллюзиями, зная, что её отношение к нему не изменится.

– Ну, как тебе сюрприз? Привёз тебе опал невероятных размеров? – спросила Стэн подругу по её возвращении.

Нэнси легонько помахала ей пёрышком какаду.

– Пёрышко! Какое прелестное! Однако ты не выглядишь счастливой. Ты разочарована?

– Ну что ты?!. Только, знаешь… Стэн, он сделал мне предложение…

– Святые Небеса! По-моему, он не слабо влип. И что же ты ответила?..

– Сказала, что не могу его принять.

– И как он это воспринял?

– Тяжело. Надеюсь, на нашей дружбе это не отразится.

– Ох, подружка!.. Ну, да твоя вина лишь в твоей привлекательности!

– Не только… Я слегка заигрывала с ним. Мне показалось, он не отличается от своих ровесников —мужчин здесь.

– Ох, Маклин! Надеюсь, это послужит тебе уроком!

Вечером, впервые за много месяцев Нэнси вспомнила о докторе Стемплтоне.

Этого человека она идеализировала, любя его на расстоянии. Да, она чуть не лишилась чувств от возбуждения, если видела его проходящим по коридору. Заворожённая, она наблюдала за ним из палаты во время его неспешного обхода, добродушно склоняясь над каждым пациентом, и сердце её замирало от сладкой истомы.

Кончено, она понимала всю безнадёжность своего положения: все медсёстры всегда влюбляются в представителей старшего медперсонала.

Но это не мешало ей краснеть во время разговора с ним и, затаив дыхание, чувствовать, как она окончательно теряет контроль над взбесившимся пульсом. Если бы её чувства были очевидны, он бы их заметил. Может, размышляя, она и мечтала о нём, а потом поставила фонарь и стала собираться ко сну.

Но вместо сна она погрузилась в кошмар про десятифутовую змею, которая каким-то образом заползла на кухню и которую она случайно убила, отрубив ей голову топором для мяса. Всё это казалось таким реальным, что Нэнси снова зажгла фонарь и обеспокоено огляделась вокруг. Стэн спала спокойно и крепко.

Проснувшись, Нэнси лежала, размышляя, и никак не могла уснуть, обеспокоенная предложением Роберта. Констебль ей нравился, и боль причинять ему не хотелось… Вот если бы он увлёкся Стэн! Интересно, что было бы, если бы Стэн взяла да и вышла замуж, скажем, за кого-нибудь вроде погонщика, которому оказывала помощь.

Нэнси не представляла работы без своей подруги и напарницы. Они так взаимно дополняли друг друга, воспринимали всё с одинаковым чувством юмора, да и просто понимали друг друга с полуслова – многолетняя дружба давала о себе знать.

Их дружба была сродни любви, хотя порой они сами не сознавали этого.

Нет, она никогда не выйдет замуж, будь даже Роберт Макдональд самым привлекательным мужчиной в мире.

Рассерженно поёрзав в постели, Нэнси перевернулась на другой бок и погасила лампу. И только теперь уснула безо всяких кошмаров о змеях.

Следующий день начался удачно, едва Нэнси вышла в кухню, как заметила перестановку шкафа-лЕдника и пришла в ужас. Но уже не из-за змеи, а из-за огромной пиренейской ящерицы, что заскочила туда, когда Стэн оставила дверь распахнутой настежь, выйдя из дома за помидорами и водой.

Ящерица мгновенно почуяла яйца, лежащие в шкафу.

Нэнси не чувствуя в себе смелости, схватила веник и размахнулась им, как могла.

А ящерица раскрыла свою уродливую пасть и стала как вкопанная.

Нэнси толкнула её веником, и ящерица внезапно отпрянула, смешно переваливаясь.

Стэн обнаружила Нэнси сидящей на кухонном стуле с веником на коленях, и охраняющей пудинг.

Стэн пообещала больше никогда не оставлять дверь открытой.

– Вспомни про коз, – говорила Нэнси, – Так к нам и змеи могли запросто заползти!..

Зима в Херготт Спрингс пришла неожиданно холодной, хотя и влажной. Небольшие одинокие холмы с уютными или острыми вершинами напоминали пирамиды, сереющие среди окаменевшей степи, где тяжёлые пустынные отполированные песком валуны казались тёмными пурпурными под лучами солнца.

Но с обратной стороны обожжённые солнцем поверхности оттенялись, переливаясь каждая своим цветом – от каштанового до безумно-розового или рыжего цвета.

И всё это на фоне изумительно голубых миражей.

Холодный сухой ветер шёл с территории пустыни Симпсона к северу.

Ветер завывал в проводах Оверланд Телеграф и сокрушительно метал хлопья бледно-рыжей пыли на дороге.

Он с грохотом срывал старые железные настилы, сваливая в кучу грязные бумажные обрывки напротив изгородей. Веранда потемнела от вычурно-ярких разрисованных полотен от некоторых прежних представителей, колыхаясь неряшливым флагом.

А старый Ули, в прошлом из племени Диери, что обитало к северу от этих краёв, был доставлен в общину с бронхитом. Это был первый чистокровный абориген изо всех их пациентов, и по совету его родственников, для него разожгли костерок.

– У огня ему теплее. Старик перенёс лихорадку, так что даже ему огня не потребовалось

Сёстры показали им чудесный простой тепловой режим, который поддерживался керосиновой печуркой.

Нет, всех проблем это не решало. Свита юношей, которые принесли старика, объяснили, что он привык к огоньку без копоти, чтоб не мешал спать.

Потом пришла Стэн с раствором: стальные носилки были помещены на кирпичи на полу, а возле них соорудили маленький очаг.

Во время разговоров старика к тому же тошнило, но тихо постанывал и покашливал, лёжа в разорванной рубахе и штанах, пока его сородичи объяснялись.

Нэнси и Стэн подозревали, что он бы никогда не согласился перенести себя, если бы находился в лучших условиях.

В данный момент он был их единственным пациентом, и между ними, они намеревались переодеть его в чистое бельё, оставшееся от почтальона.