Вера Мещерская - В сердце Австралии. Роман

– Мы просим у Вас прощения, Ахмед, – вставила Нэнси, – Но нельзя было предвидеть этого. Заира молода, её трудно удержать.

– Всё кончено! У вас она больнее работать не будет!

– Очень хорошо. Её скопившегося жалованья хватит, чтобы уехать в Аделаиду до рождения ребёнка. По-моему, вам всё же стоит благословить их на брак.

Но Ахмед лишь снова выдавил:

– Так! – и, развернувшись, зашагал к железнодорожной станции.

Девушки обеспокоено переглянулись. Им показалось, что он решил поколотить свою дочь. Но может и одумается.

Стэн попыталась перевести Заиру под надзор родных полукровок старика Ули, проживающих в посёлке.

Стэн и Нэнси опрашивали робких и неуверенных в своих способностях девушек, и, в конце концов, подобрали себе новую сменщицу – Элви, которая обещала стараться. У неё были чистые каштановые волосы и белозубая улыбка.

– Итак, Элви, договорись с родителями, и мы включим тебя в комитет общины.

К удивлению медсестёр, к их комитету отнеслись слишком формально, накладывая вето на помощь фондам общины и не спрашивали у них о необходимости нового оборудования или зданий для аделаидской миссии.

Председатель комитета, мистер Беннет, откашлявшись, начал:

– Вам вряд ли стоит брать аборигенку.

– А почему? – спросила Стэн.

– Ну, ладно, сестра, я предположил очевидное.

– Что же очевидно?

– Что пациенты не нуждаются в услугах чёрных! – не выдержал он.

Щёки Стэн вспыхнули, а Нэнси дерзко выпалила:

– Элви не чёрная. Её отец был белым.

– Ну, полукровка, и что? Уж мы то знаем, к чему приводит кровосмешение.

– Уж если Вы обратили внимание на кровосмешение, – с жаром продолжала Стэн, – Вы могли бы вспомнить, что в нём замешан европеец, вроде Вас. Вы же понимаете, что зачатие не было непорочным?!

Мистер Беннет вскипел, и тут спохватилась его жена:

– Да что Вы право, сестра Честертон! Богохульство здесь не к месту!

– Всё ясно, – подытожил третий член комитета – начальник почты.

Четвёртого члена комитета, констебля Макдональда, к сожалению, не было, и предложение Нэнси и Стэн отклонили.

Элви отказали в приёме на работу.

Хотя и понимали, что девушка вполне бы с ней справилась, некоторые даже одобрили её.

Обучая аборигенку на помощницу медсестры, Нэнси и Стэн могли бы доверить её лишь работу по кухне с еженедельным жалованьем.

Элви согласилась, но быстро потеряла интерес к хозяйственной работе.

Минуло два месяца, а от Элдреда Нормана не было никаких известий. Нэнси с отчаяньем ждала каждой новой почты. И уже начала ненавидеть раздражающе монотонный крик ржанки, парящей в лунные ночи.

– Противные птицы! – вырвалось у неё однажды ночью, когда она ворочалась в своей постели, пытаясь заснуть.

– Ржанки-то?! Вряд ли, – спокойно заметила Стэн.

– Ненавижу этих проклятых тварей! – и Нэнси уставилась в залитое лунным светом окно.

И тут Стэн заметила очевидное:

– Ты не переносишь их крика с тех пор, как он уехал?

– Нет! – Нэнси отвернулась, передёрнув плечами.

Ей ужасно не хотелось перекладывать свою боль на Стэн, чтобы не признавать себя обиженной, но всё было ясно и без слов.

О Заире тоже не было известий со времени последнего разговора с Ахмедом, но однажды Стэн увиделась с Шебиб в магазине: – Как Ваша сестра? – осторожно спросила Стэн, – Мы давно её не видели…

– Отец не выпускает её из дома. Бедняжка! Рубен приходил навестить её, но отец выгнал его, пригрозив кинжалом. Он теперь настороже, а Заира грустит.

– А как её здоровье?

– Она в порядке.

Нэнси и Стэн решили, что исправить ничего нельзя. Заира была совершеннолетней и, как мусульманка, имела кое-какие права, безоговорочно подчиняясь мужчине. Нэнси и Стэн всё же надеялись, что Ахмед Али позволит её выйти замуж.

Когда пришла очередь Стэн получать почту, пришла открытка.

Волт в то утро пришёл из Бёрдсвилля, а к полудню с юга пришёл поезд.

И Стэн вернулась с тремя письмами: одним для неё, одним – для Нэнси от её матери и маленьким конвертиком с бёрдсвилльской маркой.

– Тебе, – улыбнулась Стэн, передавая Нэнси её почту, – Наверное, от Элдреда.

Нэнси с схватила конвертик и умчалась с ним в спальню. Там она неловко разорвала его. Внутри оказалась открытка – чёрно-белый снимок пеликанов близ реки Диамантина в Бёрдвилле, а на обороте – пара строк ученическими чернилами: «Дорогая Агния! Всё думаю о тебе. Люблю. Элдред».

Пара строчек! Пара строчек за целых три месяца!

Первым желанием было – порвать это послание. Но она остановилась. Всё-таки, он всё время думает о ней. Не совсем забыл о её существовании, кажется.

Но мог бы написать хоть на страничку.

И Нэнси спрятала открытку в ящик под носовые платочки.

И лишь потом принялась читать очередное мамино излияние.

Похоже, отцу сильно не здоровилось. Доктор отмечал недомогания.

Отец нанял нового управляющего и больше не занимался сам мукомольнями.

«За эти годы ничего не изменилось, – подумала Нэнси, вспомнив старого управляющего, делавшего основную часть работы, когда майор Маклин ещё числился «хозяином», гораздо больше чем номинально. К тому же, он был далеко не молод.

И, наконец, мама перестала внушать ей, чтобы она вернулась домой.

Нэнси казалось, что она никогда не покинет Херготт Спрингс. Именно здесь, отрезанная от мира за четыреста миль.

Но в городе она была бы почти за тысячу миль отрезана от Каппамерри.

– Что пишет Элдред? – спросила Стэн, когда они уже запивали чаем холодные бифштексы с картофельным пюре.

– Гм, – Нэнси набила рот, не испытывая желания отвечать.

– Ну, что он пишет? Нормально доехал?

– Не знаю, – Нэнси проглотила кусок, не заметив вкуса, – Это… всего лишь открытка… Ох, Стэн, всего лишь пара строчек на картинке с пеликанами.

Она с шумом отложила прибор и закрыла лицо руками.

– В эпистолярном жанре он явно не силён! Утешься, Нэнси! Может, это самое длинное изо всех его посланий!

Нэнси отняла руки от лица. Из её нежно-голубых глаз текли слёзы:

– Прости, Стэнси. За последние месяцы я не слишком-то хорошо работала… Ты всё замечала, но из гордости ничего не говорила, а теперь… мне надо его забыть.

– Не ответишь на открытку?

– Нет! Хотя, может быть. Если смогу принять столь короткое послание, – она отодвинула тарелку, – кажется, я не хочу есть. – Надо изменить мнение об этом парне. Он слишком хорош, даже красив.

– Я поняла тебя. Но, к несчастью, от его прелести у меня «съехала крыша». Боже! Я должна его забыть. И не могу.

– Не теряй головы, старушка. Забудешь. Как только уедем отсюда. Ещё кого-нибудь встретишь.

– Никогда!

– Так и хочется поспорить!

– И всё же я постараюсь не думать о нём. С нынешнего дня сотру из памяти!