Клёмка Четырли́ - Яотего. Я о тебе говорил

– Дяплунской, – Кузя услышал долгожданный голос в трубке ровно через пятнадцать дней. – Сам приезжает через неделю, встреча в отеле Сен Джеймс. У тебя хорошие шансы.

Кузя только и успел сказать «целую крепко, ваша репка». Он так разволновался, что забыл выпивать, всё проекты строил, как он с Бобиком познакомится, а там – чем чёрт не шутит – подружится. Это же надо! И ведь жизнь его прикладывала неоднократно, ан нет, каждый раз он снова взбодряется, кричит, что нашёл свой голубец, и теперь всё пойдёт по-другому. Я и то боюсь, а вдруг и впрямь в один ненастный день выдует Кузю из его конуры на Монпарнасе. Упорхнёт он в какие-нибудь более сытные места и будет попивать Шато Икем урожая тыща восемьсот лохматого года, а «Котик» и всё, что было с ним связано, останется побитой молью ностальгией.

За полчаса до назначенного времени Кузя – трезвый с утра – уже стучал хвостом по мраморному полу в холле отеля Сен Джеймс. Он, конечно, понимал, что Франкенхаймер в местной «Ярославской» останавливаться не будет, но здесь чувствовался класс: повсюду ар-деко, мрамор, глубокие кожаные кресла, а главное – много места. Марго со своей помощницей накатили откуда-то сбоку на неопохмелившегося Кузю:

– Дембелёвский, – заскрипела пионерка французского кастинга. – Он ещё двух посмотрит, а потом я тебя представлю.

Она была неузнаваема: строгое, глухое (воротник «Мао») красивое платье, новые «прощай молодость», тщательно уложенные остатки волос и даже немного макияжа на плиссированных веках. По глазам было видно, что она волнуется не меньше Кузиного.

Во рту у Кузи было сухо, и он задорого оскоромился у бара стаканом минералки. «Всё правильно, – подумал Кузя, платя непомерные деньги, – ар-деко надо оправдывать, – отметив про себя автоматически, что за такие-то бабульки он в своем convenience supermarket 2 2 В ближайшем магазинчике (англ.) мог бы отовариться двумя бутылками вполне приличного «Котика».

Углом глаза он почувствовал движение в глубине холла. Повернув голову и поперхнувшись, Кузя увидел свою покровительницу с ассистенткой, махавших руками, как Робинзон с Пятницей при виде парусника на горизонте. Кузя ринулся к ним. Марго быстро его осмотрела отсутствующим профессиональным взглядом, одёрнула на нём курточку и… посмотрела глазом Любовь Михайловны. В далёком прошлом мама Шнуркова после получасовых нотаций и причитаний всегда давала Кузе трёшку на опохмелку. Кузя узнал этот тревожно-жалостливый взгляд и всхлипнул носом – как и у всех потребляющих, слезоточивая Кузина железа врубалась с пол-оборота.

«Прощай молодость» зашаркали в сторону приватного салона, Кузя с ассистенткой за ними. В салоне не было ни души, и только в его уютной глубине за широкой спинкой кресла виднелась сильно заросшая седая макушка да болтающаяся на подлокотнике нога в модном ботинке на толстой кожаной подошве. «Мокроступы не иначе как от Джон Лобб», – машинально заметил Кузя. Обойдя кресло, они все трое уселись на стулья, расположенные полукругом перед режиссёром «Узников Алькатраса». Маэстро был пьян по-светски. Он прихлёбывал что-то цвета виски из широкого хрустального стакана и закусывал левой щекой, пожёвывая её изнутри после каждого глотка. «Наш человек, – сказал себе Кузя, – практик». Сразу было видно, что Франкенхаймeр мужик здоровенный, где-то под два метра. Лицо из приятнейших, хоть и слегка порепанное, как у всякого практикующего. «Интересно, что у него в стакане», – подумал Кузя безотносительно.

– Вот, значит, Кузьма Дюбядинский, – Марго бросила взгляд в свой блокнот. – Пардон, месьё, Дуплинский его фамилия. Он не профессионал, но посмотрите, какая рожа. Как вы просили, маэстро.

Она старалась поймать взгляд режиссёра, который смотрел на Кузю. Кузя тоже посмотрел на него. «Возьмёт, – почему-то вдруг спокойно решил он. – К бабке не ходи гадать, возьмёт».

Откуда у него появилась эта уверенность, Кузя объяснить толком не мог, но задним числом предполагает, что, встретившись взглядом, они поняли оба два, что являются членами Всемирного Ордена Алконавтов (ВОА). Маэстро заговорил с тем самым американским акцентом, который так любят пародировать французы:

– Вы никогда не снимались в кино… Не важно, ваша голова мне нравится, – и он подмигнул им всем, сделав смешное лицо. Дамы обмякли на стульях, выдохнув в унисон.

В следующий раз Кузя увидел Франкенхаймeра только через пару месяцев, уже на съёмках. До этого у него был однодневный стаж в настоящем гараже. Туда Кузю привёз закреплённый за ним Мерседес-600. Он выкурил с механиками по сигарете, и они ему сообщили, что им заплатили за него по полному тарифу, как за два рабочих дня. После этих слов Кузю отвезли домой. Он уже ничему не удивлялся – немереные деньги чувствовались повсюду. Так, Кузин гонорар за один день съёмок превышал его месячное пособие по безработице. На съёмках у него, как у всех двухминутных, был свой собственный роскошно экипированный camping-car 3 3 Автокемпинг . В этом автобусе можно было хоть сейчас отправляться на край света. Покуривая на огромном кожаном диване и посматривая на непомерно здоровый экран телевизора, Кузя размышлял о превратностях бытия. Сходить по малой нужде в туалет, расположенный в пятидесяти метрах от автобуса, Кузя не мог. Он имел право передвигаться пешком только на съёмочной площадке. В туалет его возили на Мерседесе и… ждали на выходе, чтобы поздравить с облегчением и отвезти назад в автобус.

Довольные лица французов, занятых на съёмках, выражали готовность выполнить любое пожелание заказчика. Воздух потел благополучием. Никогда, даже в бывшем Союзе, Кузя не видел столько сачков, объединённых во времени и пространстве. На одного забивающего гвоздь было не менее трёх проверяющих. За Кузей лично ходили два улыбающихся господина при галстуках. Они переставали улыбаться и сосредотачивались, только когда он приближался к красной машине, которую по задумке он должен был чинить под суровым взглядом Де Ниро и Жана Рено. У Кузи и прав-то никогда не было. Для него что старый «жигулёнок» его брата, что эта приземистая без крыши машина, всё едино. Он гаечный ключ на крыло бросает, а те при галстуках в четыре руки подхватывают. Он бросает, а они подхватывают! Потом один из них так ненастойчиво спрашивает заторможенного Кузю:

– У вас, господин артист, простите, какая машина будет?

– Я в основном на велосипеде…

– А-а-а… То-то я себе и говорю… машинка вот эта… «Феррари» называется, ага. Последняя модель, значит. Вы вот ключик на крылышко бросаете, а оно одно на полмиллиончика застраховано в нашей компании. Вам ежели непременно надо ключик куда-нибудь бросать, вы нам на ножки и бросайте, дешевле будет.