Мариам Но - Еще одна книга о 90-х. Хиппи, тамбовская банда, пропавшие девочки и другие истории

Единственным воспоминанием о прошлом, которого мне удалось от нее когда-либо добиться, был рассказ о том, что в 1913 году, когда праздновали трехсотлетие дома Романовых, у нее была роскошная коса.

Я училась на третьем курсе филфака МГУ, и ко мне ходили в гости однокурсники. Федоровича мое филологическое настоящее волновало. У него были личные отношения с университетом. Перед войной он успел закончить три курса историко-филологического факультета МГУ.

Однажды, когда мы в очередной раз насмешливой гурьбой просочились мимо него, Федорович обиженно крикнул вслед:

– Я знаю филологию лучше вас!

Легко превратиться для посторонних в комического персонажа.

На фоне всего этого в МГУ продолжали читать старую программу, и нас невозмутимо готовили сдавать «научный марксизм» на госэкзаменах (мы были последним курсом, который его учил). Это был совершенно дзен-буддистский опыт. Хлопок одной ладони.

Тогдашний декан филфака Волков читал курс по советской литературе. Он читал лекцию, попутно иллюстрируя на доске: рисовал точку, вокруг нее меловой круг: «это личность, это общество». Чертил от точки линии к кругу: «в советском реализме личность накрепко держится за общество». Стирал все, рисовал точку снаружи круга – «в романтической литературе герой противопоставляет себя обществу». Я сидела в первом ряду, и он избрал меня, как того человека, глядя в глаза которому все это произносилось. Когда Волков оговорился и заявил, что «расскажет об этом в прошлый раз» – это было точь в точь по кортасаровскому «Преследователю», «звезда полынь разлетится шесть месяцев назад». Книга лежала у меня на коленях. Я не выдержала и стала смеяться. Волков тоже заулыбался.

По телевизору показывали политику и рок-концерты. Показали живое выступление Лед Зеппелин однажды.

Мы сидели с приятелями-хиппи на полу у черно-белого экрана, смотрели на Планта, за высокой дубовой дверью звенел сандалиями Федорович. Под окном шли замороченные позднесоветские люди. Это было время «остранения», как сказал бы Шкловский – и, как я тогда осознала, с жизненным опытом опоязовцев не требовалось много ума для того, чтобы выдумать этот термин. Остранение настигало тебя само, хотел ты того или нет.

Осенью 1998 года в кювете возле подмосковной деревни Вашутино нашли брошенный «Сааб», а в его багажнике – трупы двух человек. Одним был владелец «Сааба» Сергей Иванцов, вторым- его водитель. Оба были застрелены из пистолета «Макаров».

К слову, это сейчас «Саабы» пропали с московских дорог, а в девяностые годы это была престижная, популярная у богатых предпринимателей марка. По телевизору шла реклама – «Летайте автомобилями «Сааб!». Многие летали.

Иванцову в момент смерти было сорок лет, он был членом Совета предпринимателей при правительстве Москвы и вором в законе. Кличка его в криминальном мире была простой: Иванец. До «Сааба» у него был «БМВ» – добротная бандитская классика.

Я знала его лично, потому что он был москвичом из хорошей семьи: родился в доме на Беговой улице возле Ипподрома у родителей-университетских преподавателей и был одноклассником старшего брата одного из моих тогдашних друзей, Мити. Теперь уже не узнаешь, как Иванец пошел по кривой дорожке, но в 1992-ом году он «держал» все антикварные магазины в Москве, был крупным «авторитетом» и прочее в том же роде. Жил он все в той же родительской квартире, в том же подъезде, что и Митя.

Митин брат за полгода до этого эмигрировал в Америку, и Иванцов по наследству достался Митьке в качестве старшего приятеля.

В начале той зимы Иванцу кто-то сообщил, что готовится его арест, и он спрятался от милиции в митькиной квартире. Просто договорился с ним и переехал жить на несколько этажей выше вместе с женой и охранниками.

По утрам к Иванцу являлись почтительные гонцы с пакетами денег. От Иванца я узнала, что старинные брегеты и прочие исторические артефакты, выставленные в арбатских витринах на радость иностранным туристам, собирались по частям из разных часов криминальными умельцами – и что вообще все антикварные были точками переработки и сбыта краденного.

И Иванцов, и его жена к тому времени плотно сидели на героине. Время словно тянулось вокруг них, ускориться было невозможно – они медленно отвечали, медленно моргали, медленно двигались и в целом были невероятно скучны.

В первый раз мы встретились, когда я однажды в воскресенье заехала к Мите в гости. Без предупреждения, что тогда было вполне принято – просто позвонила в дверь часов в 11 утра. Открыл незнакомый настороженный парень, узнал, к кому я, и потерял ко мне интерес. Митя еще спал, на его кухне сидели незнакомые люди – взрослый мужчина и женщина со стертым лицом, неразличимого возраста, с крашеными светлыми волосами. Она нудно, на одной ноте, жаловалась, что-де только что ездила на Арбат проверять магазины и в одном из них уронила в туалете десятитысячную пачку долларов.

– И хоть бы одна сука вернула, что за люди, блядь, что за люди! – твердила она, глядя куда-то в плиту.

Я помрачнела, услышав мат, и произнесла воспитательную речь. В двадцать лет я оставалась суровой девицей, не стеснявшейся доносить свое мнение до всех вокруг без оглядки на обстоятельства.

Иванец спокойно кивнул. Его жена не услышала ни слова из того, что я сказала, и продолжала ругаться. Он пихнул ее в бок. Она замолчала вообще, точно ее выключили.

Пачку в 10 тысяч долларов увидеть нормальному человеку можно было только в кино, и я подозревала, что все она врет – и денег не теряла, а проторчала все втайне от Иванца, и этим нелепым спектаклем с причитаниями пытается замести следы. Меня сильно раздражала вся эта мизансцена.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.