Владимир Потапов - Метеостанция любви

– Давай, Свет, посидим, посидим немного. Час ещё до поезда…

И Сашка глубоко и неслышно вдохнул и выдохнул из себя. И вместе со вздохом ушла тревога из сердца.

– Лёха! – радостно проорал Славка, закрывая дверцу плювиографа. – А я тебе ещё одно сверло сломал! Слышишь?

– Ну и дурак, – буркнул в ответ себе под нос Петрович. Он уже до изжоги замучился возиться с ледоскопом. Тот нагло врал вторую неделю подряд. Алексей даже данные с него не посылал на «большую землю». А здесь этот ещё… со свёрлами своими… И так каждое на вес золота… На хрена, спрашивается, высшее образование получал? Свёрла курочить? Ещё и детей учить доверяют. Ему бы только «глобус пропивать»…

Славка уже подходил, возбуждённый, радостный от хорошо сделанной работы. Плюхнулся задницей на пригорок, продолжил:

– Да ты не печалься! Я тебе там, в сумку рулетку новую взамен положил.

– Если б я тебя не знал – ей-богу, обиделся бы! – Петрович с кряхтением спустился по лесенке на землю. – Честное слово!

– Да брось ты! Нашёл из-за чего обижаться!.. Дешёвка! Китайская, трёхметровая… Мне ни к чему… У меня таких куча дома! Дерьмо.

Петрович усмехнулся в неопрятную бородку, покачал головой.

– А сейчас мне вот в два раза обиднее стало!

– Пойдём тогда вниз. Обиду твою заливать.

– Во-во! С тобой сопьёшься! Нет, чтобы на рыбалку напроситься!.. Иль камешки поискать!.. Иль золотишко…

– Пыль-то твою? Руки студить? Ребятишки ещё летом для образцов намыли, хватит. И камешки для экспозиций набрали. Идём, идём вниз. Да побыстрее!

– Что за спешка? – ворчал за спиной Петрович. – Торопимся, торопимся, будто жены придут, выпить не успеем. Оглашенный…

Но Святослав его уже не слышал. Он чуть ли не бегом спустился в лагерь, бросил инструменты на крыльцо и скрылся в избушке.

Алексей, взмокший от спуска, утёр лоб, огляделся. Стол накрыт. Хотя и заметно было: птички немного похозяйничали. Или бурундучок. Жил у него здесь один, за дизельком, Гришей звали. Дружок относился к нему лояльно, а уж про людей и говорить нечего.

Появился Славка и молча заспешил мимо.

– Куда ты?

– Это, видимо, рыбка твоя сказалась, – ответил, не останавливаясь тот. – Не привык я к деликатесам.

– Бумагу взял? Славка притормозил.

– Ты чего, тоже хочешь? Я только на одно лицо взял.

– Не-е, – хихикнул Петрович, уселся прочно за стол. – Мне на лицо не надо. Да и тебе-то зачем? Там другое место страдает. Маргинальная ты личность…

Но Славка уже махнул рукой на дурака и спешил дальше, к неказистому домику на отшибе с белыми аршинными буквами «М+Ж».

Алексей достал из-под самодельного стола фляжку, плеснул в кружки. Поднял свою, долго крутил меж ладонями. Глаза бездумно смотрели куда-то поверх костра. В себя смотрели. На сердце, полное счастья.

Он поднял кружку и выпил, не дожидаясь друга. Даже с ним ему не хотелось делиться этим счастьем.

А тот появился лишь минут через десять. Уселся, возбуждённый, рядом.

– Фу-у! Эк меня проняло! Думал: кончусь, как Тихо Браге.

– О, как ты о себе!.. На, дезинфицируйся, зас… нец. Не дам я тебе умереть великим, не надейся. Ты у меня ещё дровишек для бани наготовишь.

– Это я смогу. Я сейчас всё смогу! Посмотрел я там у тебя, в домике: на полгода бумаги хватит. Я сейчас всё смогу, – повторил он, снова принимаясь после чарки за копчёную рыбу.

Поначалу в купе их было четверо: Серёжка, тридцатипятилетний буровик Николай, Софья Андреевна, старушенция лет под пятьдесят, и Гришка, дембель-ракетчик.

Ночью, когда садились в поезд, как-то все быстро перездоровались в темноте, разлеглись по полкам да заснули. А вот на следующий день, к обеду, в купе стало оживлённо, шумно и суетно.

Началось с того, что Софья Андреевна оказалась и не такой уж старушенцией, как представил её вчера в потёмках Сергей. Да, худенькая, даже усохшая какая-то… Да, морщинки у глаз… Да, седина… Но когда она вошла в купе после туалетной комнаты в спортивном костюме – умытая, посвежевшая, благоухающая чем-то вкусным, не похожим на карвалол – Серёжка лишь восхищенно дёрнул головой: ни фига себе! Сзади глянешь – семнадцатилетняя девчушка! Да ещё какая! А ему вчера показалось – чуть ли не в шушуне она… Во, дурак!

– Доброе утро! – радостно поздоровалась она со всеми.

– Здрасьте, – вразнобой отозвались с полок мужики. Гришка даже стыдливо подогнул ноги, спрятал их под одеяло.

– Вставайте, молодёжь, вставайте! Успеете ещё належаться, дорога длинная. Завтракать будем.

– Не, я в ресторан с ребятами схожу, – буркнул Николай. – У меня ребята из бригады в соседнем вагоне едут…

– Да успеете вы к ним, Николай. – Она быстро и аккуратно заправила постель, раскрыла сумку и принялась заставлять столик снедью. По купе потянуло копчёной курицей, огурцами, хлебом. – Домашнее надо доесть, а то испортится… И вам как раз закуска под лечение будет.

– А что… – Николай высунул из-под простыни голову. – Ага?..

– Ага, ага, – согласно покивала та. – Амбре не для слабонервных.

– Извиняйте. – Он снова накрылся простынёй. – Посидели малость с ребятами вчера… Извиняйте…

– Мужчины, идите мыться. Готово всё!

– Ты смотри, какая общительная, – сказал Николай в тамбуре. Они перекуривали, пока дембель умывался. – Даже непривычно…

– А чего… нормально… – Серёжке, наоборот, казалось, что так и должно быть. На метеостанции его так же встретили: сразу и с душой. Да и в институтской общаге… Серёжке везло на людей. – Хорошая тётка…

Николай тяжело вздохнул, затушил окурок и зашёл в освободившийся туалет.

– Старухой вчера почему-то её представил, – подумал Серёжка, глядя на проносившиеся мимо пейзажи. – А она ничего… Даже «амбре» слово знает, а я: «шушун»…

…Когда он заявился в купе, все уже сидели у столика и ждали его.

– Сейчас, я мигом…

Сергей достал свою сумку с третьей полки, вытащил полбулки чёрного хлеба, пару «Бычков в томате», Светины пирожки в целлофановом пакете и одну из пластиковых бутылок с вином.

– Друзья дали, домашнее… Вкусное! Я пробовал…

– Да у меня своё есть, – как-то даже обиженно буркнул Николай, кивнул на выставленную бутылку «Хортицы».

– А-а! – примирила всех Софья Андреевна, отчаянно и весело махнув рукой. – Всё попробуем!

Гришка сидел в сторонке у двери и силился снять китель с вешалки. Петелька, видимо, перехлестнулась, и китель сопротивлялся.

– Ты куда? – Николай расставлял разовые стаканчики.

– Я… это… друганы в соседнем вагоне. Я… к ним схожу… договаривались… – покраснел тот и с силой дёрнул китель. Петелька оборвалась.

– Я те схожу! Сиди! – строго одёрнул его Николай. – Тоже мне… И меня ребята ждут, и чего?.. Сиди! Я пятнадцать лет назад так же на дембель ехал: красивый – что ты! Китель с иголочки, значков – полная грудь, альбом дембельский, подарки всем в чемодане… И карманы пустые! Жрать хотел – аж желудок сводило! Сиди! Не обижай людей!