Алина Николевская - Недолгое счастье Фёдора Макарова

– Скажу, что всё-то вы знаете. И ничего от вас не скроешь.

Фёдор произнёс эти волшебные слова не только с целью польстить начальнику, снабдившему его ценной информацией, но и чтобы навести на ложный след. И, кажется, ему это удалось.

– А то, – заулыбался чрезвычайно собой довольный кадровик. – Работа у меня такая. Будешь во Внутренней Монголии – Мосунову привет передавай.

– А то, – ответил в той же манере Фёдор. И, посчитав визит законченным, вышел из начальственного кабинета, полный сил и оптимизма.

Причина было простой: после разговора с кадровиком он окончательно уверовал в то, что найденные в каньоне миллионы подарены ему Судьбой, а Мосунов являлся никем иным, как её посланником, призванным рассказать, как эти миллионы можно легализовать. Тогда, в тайге Фёдор этого не понял, лишь копил глухое раздражение. Типа, где он, и где те огромные деньжищи, о которых талдычит этот мутный тип, таскающийся за ним по горам с тяжёлым рюкзаком, набитым инвентарём и кусками пустой породы. Раздражение временами переходило в тихое бешенство с желанием отрубить рассказчику голову мечом. Кстати, если кто помнит, с Иоанном Крестителем, который тоже был своего рода посланником, именно так и поступили.

Фёдор ничего не знал ни об Иоанне Крестителе, ни о постигшей того участи. Зато он узнал об участи, постигшей Мосунова, который, не без санкции высших сил, был, по исполнении своей миссии, нейтрализован путём отправления на чужбину с билетом в один конец.

Сообщивший об отъезде Мосунова кадровик владел лишь голой информацией, сакральная же суть этой истории была понятна только Фёдору, что укрепляло его в ощущении избранности.

Таким образом, все части пазла сложились в единое целое. Невозможное стало возможным. Путь на Москву был открыт.

Оставалось лишь восстановить в памяти всё, о чём говорил Мосунов. И желательно в деталях.

Вначале инженер просто врал, заявляя о своей полной невиновности. Обвинял судей в предвзятости и продажности, проклинал свидетельствовавших против него в суде своих коллег и сотрудников космодрома «Восточный», ужасался условиям содержания в СИЗО, где в камерах вместе с приличными людьми сидят злодеи, изверги, мучители, настоящие звери в обличье людей. Но самую жгучую ненависть он испытывал к следователям, которые путём угроз, запугивания и даже прямого физического насилия вытрясли из него честно заработанные деньги. В ходе дальнейшего повествования, однако, выяснилось, что это были не совсем честные деньги, а если говорить прямо – совсем не честные, а наворованные. И было их так много, что Мосунов в бытность инженером на хорошей должности всерьёз озаботился проблемой их легализации.

– На что бы ты потратил деньги, если бы внезапно разбогател? – спросил он как-то раз у Фёдора.

Ответом было угрюмое молчание, но Мосунова это не смутило.

– Вложил бы в недвижимость, конечно. – Он указал пальцем в небо. – Деньги, что галки, всё в стаю сбиваются. И куда же они со всей страны летят? В Москву, конечно. В Подмосковье, на Рублево-Успенское шоссе. Именно там находятся хитрые риелторские конторы, которые хоть и внесены в Единый государственный реестр юридических лиц, да вот только в Росфинмониторинге на учёте не состоят. Росфинмониторинг – это финансовая разведка, если ты не знал.

Фёдор напряг душевные силы, чтобы не дать ему в морду, но Мосунов, конечно, этого не заметил.

– Есть ещё и другие, самые надёжные, – продолжил он в том же духе. – Эти на учёте в Росфинмониторинге вроде бы состоят, да только антиотмывочный закон посылают лесом. Согласно этому закону риэлторы обязаны проверять все сделки на предмет чистоты денег и непричастности к финансированию терроризма. И, конечно, обязаны информировать финансовую разведку обо всех подозрительных случаях. Но, если риелтор проводит сделку наличными и никуда об этом не сообщает, то и Росфинмониторинг никогда ничего не узнает. Откуда же ему знать, если выездные проверки он практически не проводит. Не спрашивай, откуда я это знаю. Просто знаю и всё.

Фёдор всё больше наливался злобой, на скулах вздувались желваки, но Мосунов, словно не замечая этого, упорно продолжал посвящать его в тонкости приобретения загородной элитной недвижимости. Он сообщил, что сам лично обзвонил с десяток столичных риелторов – представился советником высокопоставленного провинциального чиновника – и все, абсолютно все, согласились работать с наличкой и сопровождать сделку на подставное лицо. Особенно хорош был некий Цилькер Александр Самуилович. Мосунова он подкупил фразой: «Если бы мы выясняли у всех источники их доходов, то ни одной сделки не было бы». И ещё тем подкупил, что сразу предложил зарезервировать для такого хорошего клиента чудесный дом с большим участком и прекрасными соседями. Четыре спальни, гостиная, столовая, кухня, кабинет, биллиардная, зимний сад с джакузи, не считая подсобных помещений, – всё это за смешные шесть миллионов долларов.

– Всё же уже было на мази. – Лицо Мосунова скривилось в плаксивой гримасе. – Они же мечту мою зарубили! Понимаешь, мечту!

Он повторял эту историю много раз, всё с новыми подробностями и пространными, уводящими от главной сюжетной линии объяснениями, ну и немало удивляя бывалого геолога Фёдора Макарова умением виртуозно расцвечивать речь матерными выражениями и нецензурными лексическими оборотами.

Ещё были повествования о трудном детстве, о неустроенной юности, о неудачном браке и неблагодарных детях-спиногрызах, и конечно, о начальниках, хапнувших миллиарды и вышедших сухими из воды. Вот эти рассказы вспоминать, точно не стоило. И Фёдор обратился мыслями к тому главному, что он извлёк из глубин своей памяти. Главным, без сомнения, был Александр Самуилович Цилькер.

Поисковая система Яндекса, как всегда, не подвела. И вскоре выяснилось, что данный персонаж не только владел агентством по продаже элитной загородной недвижимости «Best Estate», но и являлся публичным человеком – композитором, поэтом, бардом. Слыл хорошим организатором – редкий фестиваль самодеятельной песни обходился без его участия. На некоторых он и председательствовал. И всегда и всюду обзаводился друзьями, что при такой, как у него, располагающей внешности, было совсем нетрудно.

О его человеческой привлекательности свидетельствовали интернетовские изображения полноватого, красиво седеющего мужчины, с неизменной ироничной улыбкой на губах и с верной спутницей-гитарой в руках. Круглое, добродушное лицо с двойным подбородком украшали очки в дорогой оправе и небольшие усики, естественным образом завивающиеся вверх, что придавало всему облику некоторую молодцеватость.

Кстати, если уж речь зашла о гитаре, то вот как отозвалась о песенном творчестве Александра Самуиловича одна очень образованная дама – хозяйка литературной гостиной: