Александр Стребков - На закате

праздничный день, допинговой дряни ему переборщили, и как будто по луже батогом шлёпнули, ибо по радио объявили, что скоропостижно скончался. А в телевизоре в это время, уже который час, замерев, сидят какие-то голуби: пе- риодами рамкой настройки сменяясь, а о том, что это заставка, народу пока- что не объявили, он ещё в то время про это не знал и многие подумали, что телевизоры испортились и стали крутить настройку. Когда сия процедура не

помогла, то принялись, как обычно в больничке – при любых обстоятельствах клизму засовывают в задний проход – в нашем случае, стали стучать кулаком по ящику. Стучали, стучали, а голуби вначале с экрана улетать не желали, но тут вдруг на экране появились балерины в своих одуванчиках: закружились, заприсидали, даже ложиться на пол принялись часто, правда, под своё ли-

чико, в белой шапочке, старались подложить свою коленочку. С экрана жа- лобно зазвучала симфоническая и камерная музыка и тут же началось «Лебе- диное озеро», которое некоторым могло показаться, до-бесконечности за- влекательным, а вот личностям нелюдимым и нудным… Да о чём говорить!.. Имелась прослойка в советском обществе, где давно уже жили при комму- низме, а те граждане, не дотянувшие по каким-либо причинам до «член-

ства», жили в мире ином, чаще в мире иллюзий, всё надеясь, что скоро при- дёт добрый царь – «батюшка» – в образе всего перечня «членов» и в подобии мудрого и гениального вождя КПСС. Да и вообще, – само слово «Член» явля- лось самым любимым словом из всего русскоязычного лексикона у государ- ственных чиновников и у партийной номенклатуры, на всём пространстве

совдепии. Прежде всего – член общества, а далее пошли – член правитель- ства, член партии, члены всяческих многочисленных обществ и сообществ

под эгидой КПСС, потом пошли «члены» поменьше размером, всякие комсо- мольские и профсоюзные, которым ещё предстоит дорасти до нормальных размеров «Члена», чтобы было, что в руках подержать, а за ними выстрои- лись, как по стойке смирно, готовые к «бою» – «члены» всяких учёных сове- тов, «члены» союза писателей и ещё масса разнообразных «членов», вклю-

чая и свой собственный, который имеется у каждого причастного к элите пра- вящей верхушки. Сам являясь большим, а то и большущим этаким «Членом»

при этом ещё и в штанах за собой таскал и возил в «членовозе» – заштатный, маленький такой, как мальчик с-пальчик, так, на всякий случай, вдруг приго- дится… И куда пальцем не ткни, в «Члена» уткнулся, если не мордой, то из- дали глазами. Даже машины, о которых мы упомянули, и которые возили

этих самых «главных Членов», тоже назывались «членовозами». Из всей этой бодяги, прокисшей бардамаги, выходило, что общество в СССР состоит из двух сословий: в кабинетах сидят и в машинах ездят государственные

«Члены», правда, за глаза их иногда, а порой и часто другим словом назы- вали – не совсем приличным. А вторые – это членская мелюзга. Остальное —

серая толпа, граждане страны советов, которые, как бы между прочим, ещё и бегают по тротуарам вылупив очи, или стоят часами в очередях, или, прокли- ная всё на белом свете, душатся в трамваях и троллейбусах… За заводы и

фабрики, – хоть не вспоминай!.. Там – План! там – Соцсоревнование! там – Сверхурочные!.. – и ещё много чего там, что называют, как на заводе «Рост- сельмаш», в городе Ростове-на-Дону: там – «Бухенвальд!..». Воздушная си-

рена завыла, на весь посёлок Сельмаш – конвейер, дёрнувшись, пошёл, таща за собой комбайны на круг – ОТК. Снова завыла – обед на тридцать минут: и так круглые сутки, пока или не сбежишь с «Бухенвальда», или не сдохнешь…

Время уже было обеденное, когда в районе Гниловской, под уклон по тро- пинке и среди зарослей кустарника, в сторону берега Дона, стремглав бежал человек и что-то на ходу кричал. Со стороны можно было подумать, что где- то что-то случилось: или кто-то сгорел, или в Дону по-пьяне захлебнулся. А в это время, пристроившись в затишке под кручей выходившего на поверх- ность рыжего ракушечника, сидя плотненько вокруг ярко пылающего костра,

братство бездомных бродяг, в ведре варило картошку в мундирах и грелись у огня. Внешний вид четверых мужчин наводил на мысль, что эти люди в

«члены» ни под каким соусом не годятся, а больше относятся к тем, которых в то время называли «отбросами общества». А раз так, то – или городская

свалка, или лагерь за колючей проволокой – другого пути у них нету. Среди этих четверых, сидел и наш герой повествования, окрещённый десять меся- цев назад своей любимой и необычайно умной тёщей, Инессой Остаповной,

под новое шпионское имя: Куцанкова Геннадия Антоновича. И вот сейчас, бе- жавший в их сторону соратник по-трущёбам, ещё не добежав двух десятков шагов до костра, захлёбываясь от задышки, прокричал:

– Лёнька Брежнев… таво… – как это ево…

– Чё таво?.. чего ево?.. чё Лёнька?.. Ты, сучий потрох, удод вонючий, говори

яснее, если есть, что сказать!.. – крикнул уже немолодой парень, под кличкой

– Кусок, ранее бывший макаронник, который проворовался и прогуляв с де- вицами лёгкого поведения большую сумму денег и казённого имущества, бу- дучи заведующим на вещевом складе, после чего сделал ноги и сейчас нахо- дился в бегах.

Подбежавший, бухнулся на четвереньки, приняв собачью стойку и с такого положения, глядя по-псиному на сотоварищей, уже медленнее, но всё ещё с передыхами, стал рассказывать:

– Иду это я по Старому базару, токо было уже направился к мясному, ду- маю, хоть мослов каких удастся утянуть, пока, думаю, дровишек у нас много, и есть на чём поджарить…

– Ты, соска кладбищенская, говори о деле, нахрен нам твои мослы, которых, как я вижу, ты всё равно не принёс, и чё тогда гавкать и парить эту тему?!.. – прервал Кусок-макаронник рассказ Хряка-могильного, – такое погоняло этот тип носил.

– Так с этого-то и началось, когда я шёл в сторону мясного, а там недалеко на столбе радио висит, из него объявления делают, а щас Москва говорила, так прямо и сказали: говорит Москва, и Лёнька Брежнев коней двинул…

– Чё, так прямо и сказали?..

– Не-ет, сказали по-другому, но я пока бежал, из головы всё вылетело, но то, что он – Брежнев, лапти сплёл – это, точняк, запомнил!..

– Ты про что енто бакланишь, блохастый ты Хряк? – ехидно, прищурив глаза, спросил Худудут, – енто что ж получается, если, как ты говоришь, что Лёнька лапти сплёл, то есть концы отдал, тогда тема может вонючая выйти…

– А что может от этого измениться? – спросил, добродушно Побрякушкин-

Куцанков и продолжил, – человек он был не молодой, по телевизору видно

было, что здоровьем не блещет… Незаменимых людей нет в природе, их там в Кремле целая армия, даже, если ежедневно по одному станут умирать,