Александр Стребков - На закате

шись, взял спортивную кофту, покрутив, рассматривая её в руках и притулив к себе на грудь, сказал, обращаясь к Ивану Ильичу:

– Слус-сай, м-музик, а ну со с-спины пл-римерь на меня. В плечах не узко бу- дет?.. а то я давно о такой мес-стал…

Иван Ильич, по неопытности в подобных сделках, с дуру повёлся: отвернув- шись от кавказцев, которые всё продолжали исследовать его часы, стал при- мерять на бомжа кофту, прикладывая её к его тощей спине. Хотя ведь можно было сразу подумать, – откуда у этого, хмыря, могут взяться деньги на им-

портный спортивный костюм, который можно купить лишь в «Берёзке» и то

за валюту, или из-под полы за двухмесячную зарплату, получаемую рабочим на заводе. Пока Побрякушкин помогал примерять и прикидывать по плечам кофту, а в это время патлатый-вонючка, как уже мысленно, Иван Ильич, при- своил ему имя: всё вертелся, дёргался, ну прямо, как эпилептик и всё что-то гундосил: то не туда он её притуляет, а надо ему повыше, то совсем очень за- драл к голове. Наконец, Ивану Ильичу, всё это до тошноты надоело, ибо он

стал подозревать какой-то во всём этом розыгрыш-подвох, кинул спортивную кофту на крышку чемодана и повернулся к персам-курдам, а один из них про- тягивает ему, зажав в ладони часы, да так, что один только ремешок из ку- лака выглядывает, и говорит при этом:

– Дарагой, мы так долго и скоко не слушали, а они стоят у тебя, а ты за них ломишь такую цену!.. Ты вначале снеси их часовому мастеру, а после прода- вать станешь…

Всучив в руку Ивану Ильичу часы, абреки, резко обернулись и стали уда- ляться. Побрякушкин, бегло посмотрев на часы, в первые секунды от того, что он увидел и речь отобралась, ибо в руке он держал уже допотопные, затас- канные, с растресканным стеклом и будто с помойки – часы «Победа», кото- рым грош цена в базарный день. В последующую минуту, немного придя в

себя, крикнул в догонку:

– Эй, мужики, часы-то мои верните!.. Зачем подменили, шакалы!.. Сво- лочи!.. отдайте часы!..

Но те, даже не обернувшись, молча, уже скрылись за углом. Иван Ильич ки- нулся было в догонку: добежав до угла, остановился, и сколько он ни вгляды- вался, мошенники-кидалы, будто призраки, растаяли средь бела дня. Вернув- шись к своему чемодану, вспомнил про забулдыгу-вонючку, которому две минуты назад он примерял кофту и которого тоже не обнаружил на месте,

чему не очень-то и удивился, но посмотрев на вещи в чемодане: спортивный костюм «Адидас», когда-то привезённый из Франции его женой Фаиной, тоже испарился. Глянув на старика-кузнеца, спросил жалобным тоном:

– Отец, вы видели, что творится?!.. среди белого дня, считай, украли часы и спортивный костюм… ограбили!.. и на них управы нету!..

Старик, словно глухой, даже головой или каким-то иным движением тела не отреагировал на слова соседа по торговле: молчал, продолжая стучать

своим молоточком. Тогда, Иван Ильич, грязно выматарился, что крайне редко такое с ним случалось, размахнувшись той самой рукой, в которой про- должал держать всё те, подложные часы и со всего маху шмякнул их об ас-

фальт, после чего они рассыпались на мельчайшие части, сказав в заверше- ние матершинных слов:

– …Зашибись!.. Побрякушкин!.. Часы удачно уже продал вместе со спортив- ным костюмом, осталось остальное барахло спустить по нулевой расценке, а вечером… – а что вечером?!.. вечером можно даже не сомневаться, что ста- руха и на порог не пустит, и ночевать тебе, Гандошка, как назвал тебя Бова Ха- ритон – хоть под забором! Сейчас-то, старуха-карга, скорее всего уже все глаза проглядела и не может дождаться, когда я ей притащу деньгу за квар- тиру… Нет, надо найти какой-нибудь выход!..

Вначале вопросительно посмотрел на старика, но тут же припомнив, что тот не реагирует на его обращения, махнул рукой и окинув взглядом видимых в поле зрения остальных торгашей, выбор свой остановил на одной из жен- щин. Была она не старая и очень миловидная, как раз в его вкусе и стояла напротив него, через дорогу. Подошёл, немного смущаясь, спросил:

– Извините, за назойливость, женщина, но я кажется в безвыходной ситуа- ции… Вы, вероятно, видели, как меня средь бела дня облапошили?..

– Да мне, по правде, вам сказать, наблюдать здесь подобное приходится не впервые, но с этим, скажу вам честно, бороться или пытаться какой-то спра- ведливости добиться – дороже себе выйдет… Да я даже не хочу и говорить на эту тему… Что вы хотели?.. – спросила она, уже с раздражением в голосе и с явным недовольством.

– Да мне бы остальное, что у меня осталось, пока до конца не растянули, хотя бы по какой-то бросовой цене всё оптом продать. Не посоветуете что-то по этой части?..

– Ну разве что скупщикам за копейки отдать, а так, других вариантов не

знаю… У меня вот муж ещё год назад как умер, а я всё таскаю его вещи сюда и распродать не могу, не выбрасывать же их на свалку…

– Но где-то же их можно сдать, чтобы не таскаться с ними?..

– Комиссионки для этого существуют, но там можно и год ждать, пока про- дадут… Вот что, пройдите вниз к Дону, там с правой стороны увидите стоит мужчина, уже не молодой, седой, с длинными волосами до плеч, обычно ря- дом с ним торгуют пирожками от общепита, вот он, как я слышала, скупает оптом… Спросите там.

Во второй половине дня Побрякушкин налегке возвратился к бабке на квар- тиру. На городское кладбище он так и не пошёл: ни в понедельник, ни в по-

следующие дни. Не потому, что боялся физического труда или чурался непре- стижным занятием – могильщика; немного поразмыслив, сделал вывод, что

кладбище является местом публичным, а иногда очень людным, и для него, скрывающегося под другой фамилией личности, не совсем подходящее ме-

сто. В иной раз, когда хоронят какого-то известного и знаменитого, слетаются на похороны не только городские и местные, но приезжают со всех уголков

страны родственники и друзья. Потому, чтобы не рисковать, решил, клад- бище оставить в покое. Через несколько дней Иван и с квартиры ушёл: рас- платившись со старухой из вырученных денег за вещи. Сам ушёл, без лиш- него скандала. Уходя, Макаровна, вслед по-вороньи прокаркала:

– Работать не заставишь вас, всё хотите на дармовщину прожить, всё ходите чего-то ищете, вчерашний день потерявши, а он у вас ещё и не наступал. Про- падёшь ты, Генка, ни за грош пропадёшь, сдохнешь где-нибудь под забо- ром!.. – а к утру собаки внутренности твои выпотрошат, как в таком виде бу- дешь перед святыми воротами и угодниками появляться?!.. Гордыню свою умерь…

Закинув рюкзак за спину, Иван Ильич, переступив порог, со злостью и со- всего маха, так долбанул дверьми, что старуха при этом в ту же секунду пода- вилась словами, так и не дочитав свой «отченаш», который инструктировал кандидата в покойники – после того, как прибудет он на тот свет.