Александр Стребков - На закате

– Я тебя умоляю, зачем усугублять ситуацию!.. Заяву кинет, что пока мы её катали по городу, а её там, те два хмыря, пять раз изнасиловали, а она кри- чала и звала нас на помощь, а мы глухими прикинулись… Нет, я думаю, пус-

кай бредёт, шансонетка, зачуханная… Так что там со студентом, а, Вася, чё за- молчал?!..

– Да тот студент, как говорили, не от мира сего: то ли он сожительствовал с Леопольдовной, а она ему чуть ли не в бабки годится, то ли она с ним шуры- муры затеяла, что больше похоже на истину, хрен их разберёшь!.. Но высо- сала она его, как устрицу из ракушки: худющий стал, кожа да кости; ходил уже пошатываясь, между тем, если бы в один прекрасный день студент не

сбежал, могло бы и печально для него всё это закончиться. В этой огромной коммуналке, где было не меньше двенадцати квартир, женщины с Жанной не общались, даже на кухне, где волей-неволей приходилось задницами те- реться и то сквозь зубы пропускали по слову в неделю. Меж собой они её ведьмой называли, оно и правда: чёрная как цыганка, а когда в комнате не очень светло, в пасмурную погоду, глянешь на её рубильник носатый, – точно ведьма перед тобой сидит. Если она вдруг на чьего-то мужа глаз положит: как

потом, благоверная, не старается уберечь своё супружеское чадо от ведьмац- ких утех, всё равно уволокёт к себе в постель. Проснётся, юная страдалица

среди ночи, помацала ладошкой рядом с собой – а место давно уже остыло. Вскочила, нетерпеливая!.. кинулась за второй своей половиночкой, да прямо босая и в одной комбинашке, будто горлица, да в полутёмный, холодный ко- ридор, да подбежав к дверям туалета, с силой дёрнула ту самую дверь, а там пусто!.. И признаков суженного не видать!.. Стоит минуты в раздумьях, слёзы по щекам ручьями текут, а в голове только одна мысль стучит молотом по наковальне: «Уволокла, бесстыжая, ненасытная, старая тварь!.. уволокла!..

живого уволокла!.. – как удав, заглотила!..». Глянула девица в дальний угол коридора, где дверь ведьмацкой находится: животный страх в душе и сердце сейчас вот-вот из её груди выскочит; на цыпочках, как кошка к мышке, стала подбираться к той проклятой двери, к насиженному, порочному месту – Лео- польдовны. Подкравшись и приплюснув к двери, затаив дыхание, принялась вслушиваться, но уже через минуту её головка отдёрнулась, и вся она отпря- нула от двери, будто её током ударило, а правая рука, произвольно, сама по себе, стала крёстное знамение сотворять. За дверью той, словно кузнечные меха работали, раздувая пламя в горне, и слышались охи и ахи, что-то шкребло и визжало, а по спине, страдалицы, в эту минуту не то что мурашки

бежали, кошачьи когти скребли!.. Кинулась, несчастная, к себе в комнату, уку- талась в одеяло, сидит на кровати и дрожит, как в лихорадке, ждёт, когда муж заявится. Уже под утро, скрипнула дверь, и её родненький Ваня, вошёл. Бледный, голый, а в руках, двумя пальцами, держит перед собой, будто напо- каз улику преступления – свои трусы!..

– Где ты был, Ваня?.. – спрашивает жёнушка ласково, тихо, дрожащим голо- сом.

– Наверное, в туалете, Маша, я был… – отвечает жертва ведьмацкого произ- вола.

– Но… я туда заглядывала, там тебя не было!..

– А где же я тогда был?.. – спрашивает, не менее несчастный, Ваня.

– Так это ж тебе лучше знать!.. трусы свои почему в руках держишь?.. – без злобы, спрашивает жёнушка Ваню, будто бы своего неразумного дитятю.

– Наверное, так нужно было и вообще… тогда я совсем ничего не понимаю и не помню, Маша… – может быть, я всё забыл?.. Голова сильно болит… и спать хочется…

– Иди сюда, мой бедненький, я сейчас уложу тебя рядом с собой и укутаю, ты вон, как дрожишь!..

Вот таким чудовищным способом, эта уже немолодая ведьма, изводила молодое мужское сословие коммунальной квартиры, а вместе с ними стра- дали и их молодые жёны. Стариков она, вероятно, по причине уже их не- мощи, игнорировала, которые-то совсем и не верили во все эти сплетни, го- воря, – что это всё чушь.

Но я-то, вселяясь к этой Жанне Леопольдовне, всей этой богом проклятой напасти тогда ещё не знал!.. Прошло дня три или четыре, как я к ней посе- лился. Как-то вечерком, уже поздновато было, и я, набегавшись по поликли- нике, я тогда в милицию медкомиссию проходил. Так вот, лежу на своей

арендованной кровати и приснул это я. Слышу прямо через сон, мостится кто- то рядом со мной, чувствую мягкое женское тело и тепло, и такая у меня по телу истома пошла, кто-то ласково гладит всё моё мужское хозяйство, и тут

же прямо наваливается на грудь, дышать стало трудно. Уставший был, как гад!.. То ли снится мне это всё, думаю, то ли и впрямь я в деревню свою прие- хал и на сеновал с соседкой забравшись, любовным делом с ней оттопырива- емся, но хоть убей, а проснуться до конца не могу!.. А, может быть, как я уже после анализировал, она меня чем-то подпоила или подсыпала что-то мне в продукты. Сам ведь сплю, но чувствую восторг, будто летаю, и покидать не хочется этот сон, и чем-то пахнет, будоража сознание, как в церкви, когда поп своим кадилом махает, а властный откуда-то голос вещает, – покорись, сын

божий Василий!.. Прямо мистика какая-то. Утром проснулся, голова, как пу- стой барабан и гудит где-то в затылке. Выяснять отношения не стал: не ша-

таться же снова по городу в поисках квартиры. А я, готовясь поступать в мили- цию, всё это время УКа зубрил: статью, за статьёй. И чтобы в дальнейшем об- рести покой, говорю это ей, хозяйке, ибо жопой чувствую, что это её работа, а что было или чего не было, о том сам чёрт не разберётся, но утром-то в по-

стели я проснулся без трусов!.. Они на полу рядом с кроватью лежали. А, зна- чит, получается, что меня изнасиловали!.. Какое-то даже презрение и брезг- ливость к себе появилось, отчаяние, звериная по чём-то тоска… Так вот, оделся это я, вышел из-за перегородки, с книжкой Уголовного Кодекса в ру- ках, открыл на нужной странице, и вместо, – доброе утро, Жанна Леополь- довна, – стал зачитывать ей статью… Как-то же мне надо было от этого са-

дизма избавляться, а то, как после подумал, было бы мне, что тому студенту…

– Ну и как?.. бабку больше не дегустировал оргазмом?.. или она тебя?..

– Нет, больше не повторялось, но с того дня она перестала со мной разгова- ривать. Так: то да сё, в двух словах. А после я ушёл на другую квартиру.

– А к чему ты, Вася, всё это нам рассказал?.. – с ехидной ноткой в голосе,

спросил лейтенант, – ситуация у нас очень далека от той развратной темы, где попахивает, и правда, серьёзной статьёй УКа. Или ты по-другому мыслишь?.. Или задумал чего?

– Скукота смертная, вот и хотел развеселить вас, а вы не смеётесь…

– Чужая душа, Вася, потёмки, с неё грех смеяться, а то насмешить можно так, что потом те трусы, что с тебя сонного стянули, придётся застирывать…