Александр Стребков - Курай – трава степей

– Василия вашего ранили то где?

– Да здесь, недалече под Кагальницкой на разъезд наскочи- ли, кругом рыщут, всё ловят. Этих то и было всего двое: один из них успел из маузера пальнуть. Чтоб ему на том свете черти пальнули!

– Это в тех краях, где и Сашка мой голову сложил под Мечё- тенской, как я понимаю? Тима, ты же тогда тоже там был, видел как он погиб?

– Нет, Люба, врать не буду, чего не видел того не видел. Там тогда такое творилось, что по сторонам смотреть некогда было, зазеваешься, враз срубят. Считай, трое суток подряд лава на лаву ходила. Как вспомню до сих пор не верится, что живым из того ада выбрался. Сколько народу с обеих сторон полегло, одному Богу известно. И муж твой там же среди тех тысяч, которые по степи разбросаны, не похороненными остались лежать, жалко их бедолаг, как красных, так и белых в особенности казаков. Страви- ли, сволочи, народ на смертоубийство! Без последнего для чело- века пристанища остались… – даже могилу не заслужили!

Любовь Филипповна видя, что совсем расстроила Тимофея, решила резко сменить неприятную тему разговора:

– Вот что. У меня Василия оставлять нельзя и с вами он не выживет, есть одно место, где мы его спрячем, пока он чуть на ноги не встанет, – сказала Любовь Филипповна, – потому давай- те собираться, покуда валит снег, берегом реки пройдём на ху- тор, что бы, не дай Бог кто не увидел да не донёс.

Уже за полночь вывели коней во двор, одной рукой придер- живая ноздри им, чтобы не храпели, спустились огородом к реке и берегом пошли в сторону хутора Цун-Цун. Расстояние до хутора было всего-то два километра, потому ведя коней на поводу, дошли быстро и без приключений. Странное, в то же время, ка- кое-то китайское название хутора, которое уже много десятиле- тий удивляло жителей окружных деревень и хуторов, создавало вокруг этого названия массу легенд, а порой и сказок. На этот счёт мнений было много: одни говорили, что когда-то хутор основали китайцы непонятно откуда взявшиеся, а потом в один прекрас- ный день также неожиданно куда-то исчезнувшие. Другие гово- рили о более поздних временах, когда ещё в этих степях и в по- мине не было ни донских казаков, ни переселенцев из Украины,

– о временах ещё Шёлкового пути. Здесь, на месте хутора была толи перевалочная база, толи место, где караваны делали оста- новки для отдыха. Существовало ещё несколько версий, касаю- щихся непосредственно каких-то в прошлом личностей. Одно- значно, можно сказать, что сама истина, скорее всего, покрыта мраком времени. В том, что Шёлковый путь пролегал в районе Маныча известно доподлинно из древних летописей, но кроме странного названия хутора на мысль наводит не менее странное название и реки – «Эльбузд», что говорит о явном не славянском происхождении этого названия. Сам хутор был, в каких-то опре- делённых случаях не совсем обычный, с ним было связано нема- ло всяких происшествий и событий, которые были не совсем по- нятными для человека. В своём повествовании нам ещё не раз придётся встретиться с этим необычным местом.

Снегопад постепенно стихал, снежинки теперь сыпались мел- кие, когда уже подходили к хутору, на небе коротко проблеснула

луна и тут же скрылась за тучей, впереди из белой пелены возник- ла тёмная полоса самого хутора с его строениями, зарослями де- ревьев и взметнувшихся ввысь пирамидальных тополей. В дали за хутором у изгиба реки темнело невдалеке пятно заброшенной панской усадьбы, которая за своё существование обрела немало слухов и поверий, как и сам хутор. Подворье Щебанских представ- ляло действительно плачевный вид. Даже ночью было видно всё то, запустение, заброшенность, ветхость общую серость когда-то процветающего хозяйства. Многочисленные строения: сеновала, сараев, амбаров, которые заросли деревьями и молодыми их по- бегами. В крышах строений зияли дыры, которые на фоне осталь- ной кровли покрытой снегом выглядели пугающе, будто глазницы чудовищ. Правда, у самого жилого дома наблюдался порядок и ухоженность, виделась хозяйская рука. Остановившись у изгороди, Любовь Филипповна сказала:

– Ждите здесь, а то ненароком перепугаем хозяйку, потом горя не оберёшься.

Открыла калитку и пошла к крыльцу дома. Во дворе за- лаяли собаки, которых Любовь Филипповна, притопнув на них ногой и накричав немного, успокоила. Пробыв в доме всего несколько минут тут же вернулась и, подойдя к мужчинам, сказала:

– Снимайте Василия с лошади и ведите в дом. Может, и са- ми до утра перебудите?

– Нет, Люба, – сказал Тимофей, – доведёшь парня до хаты сама, а нам ехать надо… – ночью даже лучше. Спасибо тебе за всё. Возможно, уже никогда и не увидимся более, так что про- щай сестрица, не поминай лихом донского казака Тимоху! Дай я на прощанье тебя поцелую, Сашка на том свете, думаю, не при- ревнует. А Ваську когда выходите так пусть домой возвращает- ся, если к тому времени будет куда возвращаться.

Он подошёл к Любови Филипповне, обнял её и троекратно, как это принято в православии поцеловав, тут же подошёл к своей лошади вскочил в седло и трое всадников растаяли в бе-

лой мари ночи. Она хотела ещё что-то сказать на прощанье, но так и не успела казаков уже и след простыл. Какое-то время стояла, печально смотрела в пустой след, чувствуя в душе, что вот опять из жизни ушло то мизерно дорогое, связанное с про- шлым и скорее всего навсегда, в душе чувствовалась невозмес- тимая горькая утрата. Подошла к Василию, взяла из его рук по- водок уздечки и повела коня за собой, а его под руку. С крыльца уже спустилась кума Галина забрала раненного и повела в дом. На пороге тот обернулся и сказал:

– Тётя Люба, оружие в дом внесите, пожалуйста.

– Не переживай и коня твоего хорошо спрячем и с оружием твоим ничего не случится, иди уже в хату.

Любовь Филипповна сняла с седла висевшее там оружие и занесла в коридор, потом повела коня в дальний угол большого двора в заброшенный длинный сарай, там расседлала, привяза- ла его и, уходя, сказала коню: «Потерпи немного, скоро приду напою и накормлю». Входя в дом, по пути прихватила оружие, внесла в комнату и сложила на стол:

– Надо же, сколько вы тяжестей тягаете за собой, – сказала она и стала, как на витрине магазина на столе раскладывать оружие. В один ряд на столе она выложила: шашку, карабин, револьвер, маузер, две гранаты, сумку с патронами и немецкий штык-нож.

– А два нагана тебе зачем, Василий? – спросила она.

– Второй тот большой – маузер не мой, – ответил он, – по наследству достался, из него меня и подстрелили.

– Оружие при себе оставишь или как? – спросила Любовь Филипповна.

– Как скажете, как лучше, так и делайте, – ответил Василий.

– Я думаю, что безопасней будет, если мы его всё-таки при- прячем подальше. Тебя мы как-нибудь придумаем, как объяснить в случай чего и коня объяснить можно, а вот с этим, – указала пальцем на стол, – с этим не объяснишь, так что я его пока заби- раю отсель, заодно и коня надо напоить и корму задать. Галя, по-