Александр Стребков - Жизнь – жестянка. Книга 2

знали. Медленно продвигаясь вперёд, стараясь не разбудить уже спящих пассажиров, при этом лицом отстранялись от торчащих ног из полок плацкарта. Об этом стоит рассказать подробней, ибо, когда шли туда, на полную мощь работала левая ноздря, а когда возвращались обратно, она отдыхала, вместо неё заработала правая часть носа. Первыми встрети- лись на нашем пути валенки той бабки, которая насчёт мат- раса нас просвещала. Вначале резко ударило запахом овечь- ей шерсти, напомнив нам о том, куда мы едем, но тут – же новый запах подавил предыдущий нашатырём в совокупе камфары, скипидара и ещё какой-то мази экзотической, ко- торая нам была неизвестна. Этот промежуток коридора прошли, чувствуя появившееся головокружение. Минуя сво- им лицом эти валенки, заодно кинули взгляд на старуху – лежала та на спине, сложив на груди сцепленные руки, веро- ятней всего бедняжка к загробному миру готовилась. Пошли дальше и следующим на пути – голые ноги торчали! Это ви- дение немного морг напомнило, обычно там такие ноги из- под простыней выглядывают. Ноги какие-то странные, боль- ше на запечённые свиные окорка похожи, которые на рынке в мясном отделе на крючках висят. Запах на удивление от- сутствовал, но немного тройным одеколоном попахивало. Очередные оказались кирзовые сапоги не снятые с ног ви- димо по причине своей дороговизны. От них несло коровьим навозом – это решили мы – животновод ночует. В следую- щей загородке к нашему разочарованию ничего не торчало. Поравнялись и на время застыли. Предстала картина, на- помнившая нам, где Запорожские казаки пишут письмо ту- рецкому султану с одной только разницей, что у казаков карт игральных в руках не было, их тогда ещё не придумали. От- кидной столик тот, что под окном присобачен, завален яст- вами не первой свежести: по запаху слышно было, что види- мо курица давно пропала, а всё это дополняла гора бутылок

всех мастей. Посреди на полу между полками чемодан ле- жит и на него карты игральные бросают: размах для руки свободный потому и хлопки с оттягом чередовались, и это сильно напоминало, когда пощёчины дают кому-то. Играли в игру непонятную, а может они были по профессии ассениза- торами или водопроводчиками сделали мы вывод из их громких выкриков: «Куда пошёл?.. продуй дупло!..».

На это замечание сидящий мужчина напротив, ответил не менее загадочно: «Ты, пентюх, в дырку не подглядывай!.. ку- да валета бубнового дел?.. утопить тебя в нужнике надо!..». Чем дольше мы слушали, тем непонятней нам игра эта каза- лась и вот новый выкрик: «Заигрался сучий потрох… – выбрось нахрен всю ту шваль!.. зачем ты её нагрёб полные лапы?..». Приняли решение, что от азартных игр надо быть подальше с тем и двинулись своим путём. Вот тут-то нас надолго остано- вило препятствие, которое глубоко в душе преодолевать тре- бовалось, а мы, к сожалению, к этому не готовы были.

Из-за перегородки выглядывала женская ножка и поче- му-то одна: в капроновом чулочке такая элегантная красивая и душистая: стали принюхиваться не иначе духи «Красная Москва». Всем захотелось вначале прикоснуться к ножке, потом погладить нежно её, а там что Бог пошлёт!.. – но во- время одумались и отказались от этой рискованной затеи, а вдруг проснётся!.. Стоять долго смотреть и вдыхать приятный запах этой ножки было неприлично, пришлось идти дальше. В следующеем базочке – играли в домино. Что это такое мы знали не понаслышке: такие чёрные костяшки с белыми кружочками, но не они привлекли наше внимание, а можно сказать даже наоборот мы на эти костяшки вовсе не смотре- ли, нас заинтересовала сама игра по причине своей опять- таки непонятности. Так увлеклись и заслушались, пытаясь разгадать этот ребус, что забыли, зачем и шли. Диалог между игроками в карты и домино отличался по своей сути самым

существенным образом. В эту минуту позвучал призыв тот, что кричали ещё на баррикадах в Париже во времена вели- кой французской революции, от этого лозунга мы даже ра- зом на месте подпрыгнули: «Ты куда её суёшь, козёл!.. рыбу, сука, не делай!..». На столь конкретное замечание виновник видимо на правах Гавроша с обидой ответил: «Где я возьму тебе баян?.. он всего один и это тебе не м…», – дальше по- следовало нехорошее слово, которое связано с каким-то на- секомым мы его за ним повторять не станем, но окончание этой тирады гласило: «…чтобы плодиться в укромных мес- тах… – может у себя поищешь?..». В ответ прозвучало при- мирительное обращение: «Козлина ты безрогая!.. отправлю туда, где раки зимуют!». Ответ был для нас не совсем поня- тен: «Сейчас разбежался!.. рога поломаешь, и жинка новые наставит…». Но тут в диалог вступил третий товарищ, кото- рый сцепив до кучи зубы и проскрежетав ими, как рашпилем по металлу вымолвил своему напарнику сидящему напро- тив: «Куда, падла, голого дел… в штаны засунул?..». Ответ, как и первый, мало, понятен был: «Ты жертва аборта!.. не задавай козлячих вопросов, пасть распахнул я его и в глаза не видел!..». И тут же через секунду ударил костяшкой со всего маху, крикнул: «Всё в ажуре нюх подвёл: комплект с компотом на чифире – вы, ребята, козлы!..». Мы пошли дальше, вспомнив о том, куда направлялись изначально. В очередной плацкарте была тишина: лишь слышалось непо- нятное звучание, словно из-под земли: «У-у-у-о-о-о-у…». Что- бы удовлетворить любопытство, заглянув туда, вдруг поняли, что люди с каким-то богом общаются на своём языке. Кто он был этот бог, было не совсем ясно, может быть, Моисей, а ве- роятней всего Кришна, ибо большая борода, свисавшая на ко- лени и лысые черепа, именно об этом и говорили, остальные участники ритуала сидели, сложа до кучи свои ладошки. За- сомневавшись на минуту, заподозрили в них киргизов, кото-

рые направляются в свои родные края или дагестанцев еду- щих кружным путём через Астрахань, чтобы по пути осетро- вой икоркой разжиться. Чтобы не отвлекать людей от медита- ции пошли дальше, где носом тут же уткнулись в висевшие на подножке портянки отдающие запахом, который убивает ко- маров наповал, но сечас была зима, и комаров не было. Не стали задерживаться и равнодушно зажав ноздри пальцами, прошли мимо скорым шагом в самый конец вагона и тут толь- ко поняли, что шли сюда в такую даль зря. В конце вагона справа стоял ящик для мусора слева дверь в туалет. Оказыва- ется, выйдя в коридор, повернули не туда, и теперь нам пред- стояло преодолеть путь в обратном направлении, но чтобы не считать вояж напрасным решили впрок сходить в туалет по лёгкому. Этого сделать не удалось: сколько мы дверную ручку не шевелили туда-сюда – дверь молчала. Дорога домой все- гда короче это все знают, но было всё-таки препятствие, кото- рое преодолеть без остановки мы никак не решились – это всё таже красивая женская ножка, возле которой мы вновь застряли. Передать доступным языком те чувства которые нас посетили в те минуты роковые в душе у каждого из нас крайне сложно: это гамма страстей в совокупе с мысленным лобыза- нием всех доступных и не очень мест человеческого тела вплоть до кусания зубами и работы на ощупь в темноте того вечно скандального языка. Постояли, понюхали, повздыхали и помечтали с чем как побитые собаки и побрели, опустив голо- вы дальше. Эта девичья ножка у каждого в голове продолжа- ла мучить нас ещё часа два, и мы не могли от этой навязчивой мысли никак избавиться до тех пор, пока одному из нас не пришла в голову идея высказать её: «А вдруг, – сказал он, – у неё всего одна нога… – второй-то мы не видели?..». После такого высказанного умозаключения мысль о красивой ножке из мозгов сразу мгновенно стёрлась как на магнитофонной ленте. Попросту испарилась и мы обрели покой, и сразу