Берта Рокавилли - Жаворонки. Повести

– Я вот уже и котика завела, думала, что ничего нового в моей жизни не будет, а вот поди ж ты! Если не будешь кукситься, и тебе повезет. Зарегистрируйся в «Одноклассниках».

– Я не играю в эти игры.

– Это не игры.

– Игры. Именно игры. У детей дошкольного возраста есть такая фишка: как будто . Как будто я успешен. Счастлив. Умен. Как будто у меня не жизнь, а сплошной праздник. Фотошопленные снимки, чужие мысли в рамочках, причесанная реальность. Если ты помнишь, доктор Живаго на досуге пишет книгу «Игры в людей». Он считает, что половина человечества перестала быть людьми и непонятно что из себя разыгрывает. Это как раз про общение в интернете. Социальные сети словно по указу Петра Великого созданы, дабы глупость каждого видна была. Обрати внимание: сейчас даже про книгу или фильм говорят: «об отношениях», не «про любовь», потому что о любви там по большей части речи нет – отношения строятся на совсем иных основаниях.

– Согласна! В интернете девушки себя обозначают как «в поиске» и «в отношениях». Завели себе сытого кота, который всем пользуется и ни за что не несет ответственности, и называют это отношениями. А если вдруг после этого замуж выходят, то тут тебе и белое платье, и венчание, и крещение детей – всё по канону. Как говорится, «не найти следа птицы в небе, змеи на камне и мужчины в женщине».

– Да и потом, главный вопрос! Ты себе разве в этой клоаке кавалера нашла?

– Вообще-то нет, – застенчиво прошелестела Марина. – В караоке-баре. «Рюмка водки на столе!»

– И что, реальный мужик? Мне попадались либо блядуны, либо диктаторы, либо похотливые старикашки. Золотую середину найти невозможно.

– То, что легко найти, не стоит поисков. Ты, по крайней мере, замужем побывала, другим еще меньше повезло.

– Повезло?! – возмутилась Лима. – Ни хрена себе, повезло! Искать любви в муже – черпать воду в луже, как говорила моя бабушка. Вот, представь. Ты весь год ждешь сезона черешни, а когда он наступает, у тебя мало денег. И ты покупаешь самую дешевую. А там одни гнилушки и червяки. Радоваться, что попробовала такой черешни, или плакать? Может быть, все-таки лучше было ее вообще не пробовать и сохранить в душе образ прекрасной спелой черешни без изъяна, чем отравить себе впечатление о ней и остаться с чувством непреходящего отвращения? – Лима увлеклась собственной теорией и рассказала подруге суть принципа Данди, под который, к сожалению, подпадали все отношения, в которых ей довелось состоять, а также друзья, работа, условия жизни и многое другое.

– А ты глубоко копаешь, – резюмировала Марина. С подругами она обычно говорила так, как добропорядочные домохозяйки разговаривают со своей кухонной утварью, то есть, не надеясь на разумный ответ, и в Лиме поначалу подозревала зашоренную бабу, для которой сын – свет в окошке, а больше она ничего не видит и знать не хочет. Но оказалось, им было о чем поговорить.

В парикмахерской, где трудилась Лима, были в основном дамы не первой молодости. Появление в отпускной период таких, как Лима, порождало приступы злобы, но тетки знали, что к осени всё станет по-старому, и потому как-то мирились. Когда же она утвердилась за своим креслом на постоянной основе, злоба стала сгущаться.

За семь лет, что она отсутствовала, в салоне появились новые аппараты для дезинфекции инструмента, кондиционеры и прочие навороты. Старожилы рассчитывали, что она станет спрашивать, как что работает, а они бы тогда снизошли и всему ее научили, потешив и свое самолюбие, и воткнув пару шпилек насчет неумех и молодых да ранних. Но она ни разу ни о чем не спросила, сама справилась. Да и вообще вела себя возмутительно независимо и, само собой, ничьих советов не искала.

Старух, правда, осталось не так много – у некоторых кресел уже работали ровесницы Лимы. Но оставшись в меньшинстве, они словно сконцентрировали свою ненависть. Конечно, их можно понять. Они жаждали авторитета. У людей, сорок лет проработавших в сфере обслуживания, не так уж много возможностей утвердить свое Я. Дурочка, у которой до тридцати лет не было даже трудовой книжки – это просто находка для людей, ищущих повода самоутвердиться.

Единственным человеком, с которым Лима как-то общалась, была ее соседка по креслу Лариса – молодая девушка с детским личиком и пятым номером бюста – мечта любого гопника. Была она замужем, дочке четыре годика, но уже успела от мужа уйти и снова к нему вернуться. Лариса говорила, что больше любит того, другого, а муж это чувствует и потому ее бьет, но она от него больше не уйдет, «потому что у него больше». Конечно, воспринимать эту особу всерьез Лима не могла, но что же делать – других рядом не было. Да у нее и самой в голове еще было полно чепухи. Например, Лима по-прежнему считала, что ее избранник должен быть на полголовы выше ее, и говорила: «Не хочу, чтобы он мне в подмышку дышал». А когда в тебе метр восемьдесят, это непростая задача. В общем, дружили они с легкомысленной Ларисой, а старших коллег, слегка кукухнутых на почве слепой веры в собственную неотразимость, – Ирину и Оксану – за глаза звали Карга и Яга.

Краем уха Лима услышала подробности о Шуре – той, чье место заняла. Бывший комсорг Александра Михайловна продолжала работать спустя четыре года после достижения пенсионного возраста, а свою страсть к напиткам, расширяющим пределы человеческих возможностей, удовлетворяла два через два. И если вдруг она не выходила в назначенный день на работу и не отзывалась на звонки, то просила ее не беспокоить.

– Если я не отвечаю, значит мне сейчас не до вас, у меня понос или блевос. Приду в себя – сама перезвоню, – говорила она. Поэтому когда она умерла, никто целую неделю не беспокоился. Соседи позвонили ее родственникам только тогда, когда из квартиры специфически запахло. Коллеги, а по сути – самые близкие ее подруги и собутыльницы – чувствовали груз вины, все-таки бросили в одиночестве; не важно, что она там говорила – надо было побеспокоиться. Жалость-то какая!

Однако жизнь-то продолжается. Заслуженные ветераны труда, они рассчитывали поделить ее ставку, чтобы работать три через один, но Айрапетыч их обломал, сказав, что за это трудовая комиссия штрафует.

– Да и вообще, всех денег не заработаете! Дайте дорогу молодым! – и, давая понять, что разговор окончен, делал погромче свою любимую радиоволну.

Дамы, конечно, были разочарованы таким равнодушием шефа – ведь когда-то в молодые годы он относился к ним с известной долей нежности. И тут вдруг приходит такая молодая и нахальная, золотом увешанная! (Лима носила всё, что дарил ей Мага. Она любила крупные серьги и дребезжащие браслеты. Если бы не ее подчеркнуто славянская внешность, можно было бы подумать, что ее вскормила цыганская лошадь.) Про сверхурочную работу говорит с пренебрежением: