Елена Васюк - Заветные желания

Солнце заливало улицу украинского шахтерского поселка, сияющую осенними красками. День был по-летнему теплым, но уже пахло сухой листвой. У ворот на скамейке, неспешно беседуя, сидели две пожилые женщины.

– Скоро ли поедешь? – спросила одна другую.

– Теперь уже скоро, – отвечала другая. – Сын звонил. Говорит, что завтра выезжает. А мне так жалко родительский дом продавать! Столько лет здесь прожила, родителей, сестру здесь похоронила.

– Так не продавай. Денег больших за него не возьмешь.

– А что, окна крест-накрест забить? Не война ведь. Не должен дом пустым стоять, да и растащат все без хозяев. Неделю назад объявление дала в газету, может, кто захочет посмотреть. Этим, Ковальчукам, не очень хочется отдавать, не люблю я их семейство. Но, видимо, других покупателей не найдется.

В конце улицы показался автомобиль, старенький голубой «Жигуленок», который медленно катился мимо заборов.

– Чужой кто-то. Может, покупатели к тебе?

– Возможно. Номера домов не у каждого на заборе.

Машина подъехала к женщинам, с пассажирского места вышел парень лет тридцати, в джинсах и кожаной куртке, на голове полотняная кепочка, на глазах узкие черные очки.

– Здравствуйте! Как мне найти Самсонову Любовь Ильиничну? – громко спросил он.

– Я Самсонова. Вы по объявлению? Дом посмотреть?

Парень помолчал, потом неуверенно ответил:

– Да хотелось бы, если можно.

Любовь Ильинична поднялась со скамьи, поправила спортивную курточку, провела рукой по волосам.

– Проходите. – открыв калитку, пропустила парня вперед, на ходу соображая, повести его сразу в дом или показать сначала сад и огород, которые пребывали в идеальном порядке, и на деревьях красиво смотрелись поздние груши и яблоки. Да и дом снаружи чисто выбелен, оконные рамы покрашены свежей краской, пусть покупатель убедится, что у дома были добрые хозяева.

Любопытная соседка пыталась увязаться за ними, но Любовь Ильинична сдержанно с нею попрощалась и повела парня в сад.

Покупатель рассматривал ее хозяйство с интересом, но никаких вопросов не задавал и как будто торопился закончить осмотр, часто оглядывался и был напряжен. Тут Любови Ильиничне пришла в голову мысль – а откуда парень взял ее адрес? Ведь в объявлении был только номер мобильного телефона, а ей никто не звонил! Женщине вдруг стало страшно. Зачем было отправлять соседку, мало ли кто он такой и что задумал!

Но, оглянувшись по сторонам, Любовь Ильинична облегченно вздохнула. На дворе полдень, за каждым забором соседи копаются в огородах, все видят. Машина на улице ждет с водителем, около нее ребятишки бегают. Даже в страшных телепередачах про убийства стариков преступники все-таки предпочитали действовать ночью.

– Ну, пойдемте в дом, – весело сказала хозяйка.

Едва очутившись в комнате, парень быстро сказал:

– Любовь Ильинична! Простите меня, я вас обманул, и дом покупать не собираюсь. У меня к вам поручение. Секретное. Но я не могу его выполнить, пока не удостоверюсь, что вы действительно Самсонова Любовь Ильинична, гражданка России.

Хозяйка была так удивлена и напугана, что даже не нашла что ответить. Молча взяла с полочки паспорт и протянула незваному гостю. Тот сосредоточенно полистал книжечку, внимательно рассмотрел фотографию, взглянул в лицо женщины, особенно долго изучал странички, где указана прописка и сведения о семейном положении.

– Да, это вы. Не зря я искал. Не так-то просто было. В общем, так. Я сейчас передам вам конверт, вы его спрячете и никому никогда не покажете. В нем письмо, которое после прочтения лучше уничтожить.

– От кого?

– Отвечать на вопросы мне не поручали. Я должен только передать конверт и предупредить о секретности. Всего хорошего.

Парень положил на стол серый конверт, чуть больше обычного, почтового, и исчез так быстро, что Любовь Ильинична и опомниться не успела. Но успела взять конверт и положить его в карман куртки, прежде чем на пороге показалась соседка.

– Ну, как? Что-то быстро он все посмотрел. Цену спрашивал?

– Все, что надо, он увидел. Сказал, что подумает.

Крепкая на вид, подвижная для своих семидесяти четырех лет, Любовь Ильинична вдруг почувствовала себя страшно усталой, сердце заныло в груди. Однажды, много лет назад она так же получила неподписанный конверт, и это разрушило ее жизнь. После ухода соседки она прилегла на диван, закрыла глаза. Конверт вскрыла через пару часов, достала несколько листов бумаги, мелко исписанных знакомым почерком, надела очки и долго читала у окна. Потом положила письмо на колени и стала смотреть в окно, в какую-то одну далекую точку. Воспоминания нахлынули чередой давно прошедших лет.

Девушка Люба из шахтерского поселка, золотая медалистка, умница, красавица, поехала поступать в институт не куда-нибудь, а в Москву, хотя в областном центре, в десяти километрах от поселка, было несколько вузов, в том числе и педагогический. Знания у нее действительно были отличные, и она поступила сразу, без какой бы то ни было посторонней помощи. Юная студентка филологического факультета всем своим существом влилась в многоликую московскую жизнь. Жила в общежитии, из дому получала объемные посылки с продуктами, да и училась отлично, стипендии хватало.

Уже на первом курсе познакомилась с Дмитрием, студентом исторического факультета. Оба активно участвовали в комсомольских мероприятиях, понравились друг другу сразу и навсегда. Удивительно совпадали их вкусы, они смотрели на жизнь одинаково, и если спорили до хрипоты, то всегда находили компромисс. Очень любили прогулки по Москве, ведь Дима стал москвичом недавно, одновременно с Любой.

Он приехал в Москву из Ленинграда. За год до этого его родители разошлись, отец уехал в Москву к своему овдовевшему отцу, а через год Дима, уставший от своей авторитарной матери, решил поступать в московский вуз и тоже уехал в столицу. Отец в скором времени сошелся с какой-то москвичкой, Дима стал жить с дедом в хорошей квартире недалеко от центра.

Благодаря этому молодые люди не имели трудностей с жильем, когда решили пожениться после третьего курса. В московской квартире на стене всегда висела свадебная фотография, которая теперь украшает стену в поселковом доме – счастливая невеста в крепдешиновом платье цвета «чайная роза» и трогательно серьезный, важный жених в черном костюме.

Уже в пятьдесят пятом в молодой семье родился первый сын, Олег, потом, через восемь лет, второй, Константин. После смерти деда молодой семье не было тесно, и они никогда не претендовали на другое жилье, даже когда для этого появились возможности. Отец Дмитрия прожил с новой женой почти десять лет, а потом скончался от сердечного приступа.