Иван Быков - КоД. Коротко о Длинном

Роста Замиля была невысокого – около ста шестидесяти пяти сантиметров, как и положено по законам классической женской красоты. Тяжелые бедра, неузкие плечи, но зато какая талия! Какая неимоверная изящная талия, которую, казалось, можно было обхватить двумя мужскими ладонями так, чтобы большие пальцы сошлись друг с другом!

Замиля была любознательна, любила слушать своего избранника, никогда не перебивала, а лишь смотрела счастливыми глазами, впитывая каждое мудрое слово, улыбаясь каждой доброй шутке. Была неимоверно гостеприимна, обожала, как и сам Антон, готовить. Но готовила такие блюда, за которые Антон даже и не взялся бы. Особенно хорошо Замиле удавались всевозможные слоеные пироги с разнообразными начинками: какие-то губадии, вак-белиши, эчпомаки, которые Антон вечно путал, названия которых никогда не произносил правильно, но всегда ел с удовольствием. Отчего и прибавил в весе килограммов на десять.

Теперь Замиле было тридцать пять, но она по-прежнему сохраняла гибкость, подвижность и свежесть молодой азиатской женщины. И еще Замиля хотела детей, о чем Антон знал, хотя никогда от нее не слышал. И твердо решил подумать о ребенке уже в этом году. Потому как было пора – и по возрасту подруги, и по стажу отношений. И по чутью, и по наитию, и по многим другим причинам, как земного, так и сакрального характера.

А еще было хорошо, потому что бутылочка «Gevrey-Chambertin», по легенде – любимого вина Наполеона, стоявшая на столе, была только наполовину пуста. Антон со вкусом пригубил бокал и встал – необходимо было действовать.

Дождь уже порядком разукрасил льняную просторную рубаху Антона и его парусиновые шорты. Пора было перемещаться поближе к мангалу. Да и «заводить мотор» тоже было пора – друг был пунктуальным, весьма редкое качество для мужчин в наши дни. До приезда Саввы оставались считанные минуты.

Не торопясь мангальщик выстроил над скомканными листами бумаги пирамидку щепок. Над пирамидкой, словно шампуры, с опорой на бортики мангала, разложил поленца вишни, а уже перекрёст вишне положил несколько бревнышек подсушенной акации.

Двумя пальцами извлек из зеленого кармана шортов коробок спичек. Чиркнул раз-другой. В промокших шортах спички отсырели – получилось с третьего раза. Потянулся дымок, вспыхнули щепы, запахло костром. Эстафету подхватила вишня, за нею – акация. Запах из каменной трубы над крышей веранды, соревнуясь с терпко-свежим ароматом летнего дождя, стал заполнять двор, улицу Кисельную, весь пригородный поселок. Антон вернулся к бокалу – очень хорошо! Разве не это вкус жизни? Он это, именно он – вкус жизни.

– Чтоб толковый бедуин да верблюда не прогрел? – удовлетворенно сказал Антон мангалу, дыму, зарождающемуся огню.

Любил Антон свой мангал, беседку над ним, свой двор – не во всем аккуратный, но оттого еще более родной; любил домик в два этажа с подвалом, где хранились замечательные вина; любил улицу Кисельную, где прошли часть его детства и вся юность. И закат жизни, что теперь не вызывало сомнений, тоже пройдет здесь. Замилю тоже по-своему любил. Не так, как сбежавшую Машу, но все-таки…

Познакомились они до банальности просто. Замиля, скромная (эту скромность спутница Антона чудом сумела сохранить и поныне), с опущенными ресничками, пришла справиться о месте горничной в «Венере и Дионисе». «ВиД» – первая открытая Антоном Несторовичем гостиница у моря. Ему тогда, на момент открытия, было около сорока пяти. Антон улыбнулся, вспомнив старую песню Зои Бень:

Замиля пришла много позже – когда «ВиД» стал популярной, но по-прежнему уютной гостиницей. Антону Несторовичу было уже без пяти шестьдесят. Он не занимался отбором персонала, администраторы брали такую работу на себя. Но Замиля почему-то привлекла внимание случайно оказавшегося в гостинице шефа.

«Взять», – последовало распоряжение, и двадцатилетнее сокровище приступило к работе горничной. За пять лет Замиля совершила путь от уборщицы номеров, через начальницу смены, через должность кастелянши к должности администратора. И вот только тогда удостоилась особого внимания Антона Несторовича.

Маша к тому времени уже была чьей-то чужой супругой (или любовницей, что, по сути, не важно), Антон Несторович был свободен, а потому легко и с радостью окунулся в новые отношения. Пуританином Антон никогда не был, но в этот раз поставил исключительно на Замилю. Всю силу своего имени Антон – «вступающий бой» – обрушил на новые отношения. И Замиля не подвела. Вот уже десять лет была верной спутницей, любящей женщиной, незаменимой помощницей в делах и замечательной хозяйкой. Не единственной, конечно, – какой же мужчина в здравом уме и здравом же теле сам себе ограничивает возможности самовыражения? – но главной, генеральной, жизнеобразующей.

Окно кухни отворилось. Негромко, но четко, так, чтобы Антон услышал, Замиля не крикнула – сказала:

– Звонила Альвина, сказала, что будут через пять минут. Накрывать дома или на веранде?

– На веранде, – решил Антон. – Ветра нет, здесь свежо и сухо. Я сейчас помогу.

Антона не раз поражала в голосе Замили эта скрытая улыбка, словно женщина всегда радовалась жизни и передавала эту радость своему мужчине, а через него – всем вокруг. И дом, добрый дом на Кисельной, 8, который никогда не был простым нагромождением камней, чувствовал эту радость хозяйки и преобразовывал ее в неповторимую атмосферу. Сделав еще один глоток вина, хозяин дома принялся за дело.

Дел, собственно, было немного: принять из окна разнос с нанизанным загодя на шампура маринованным мясом да еще одну бутылку вина – впрок. Все это Антон доставил к ароматному мангалу. Бутылку откупорил штопором перочинного ножа – пусть вино подышит.

Альвина… Странное имя носила новая спутница Саввы. С самим Саввой было все понятно – «старик, старец, мудрец» на древнеарамейском. А вот Альвина… Но, покопавшись в справочных ресурсах (к таким вопросам он всегда относился с особым тщанием), Антон обнаружил несколько версий происхождения.

Первая версия гласила, что Альвина – лишь вариант имени Альбина, от латинского «альба», белая. Собственно, Альбион получил название по той же причине – из-за стены белых туманов, скрывавших от моряков его берега. Альвина, как рассказывал Савва по телефону, была блондинкой. Правда, крашеной. Крашеный Альбион. Однако…

Вторая версия оказалась интересней. Согласно ей происхождение имени Альвина пояснялось древнегерманским словом Albwin. Это двукоренное имя, состоящее из корня alb (alf) – «альф» (эльф) и корня wini – «друг». Выходило, что Альвина, она же Эльфина, – друг эльфа. Савва вполне мог оказаться эльфом, по внутренней сказочной терминологии Антона, так что вторая версия казалась даже более правдоподобной.