Даниил Ридигер - Сумрак закатной тени

всячиной. Но всякий раз, когда он намеревался подойти ближе к какой-нибудь забегаловке и заглянуть внутрь, его останавливала опускавшаяся на плечо рука брата. Уинфред не

спускал с него глаз, не забывая в тоже время и смотреть по сторонам.

Время подходило к концу, и братья решили вернуться на станцию. Добравшись до места, они обнаружили, что перрон заметно опустел. Лишь двое мужчин в костюмах стояли у

входа в станционный домик и что-то обсуждали, да проводник нервно расхаживал из стороны в сторону, сложив руки за спиной. Передвижная платформа тоже заметно опустела.

У многих работяг в Хатфилде были родственники. Другие старались найти заработок именно здесь, не решаясь доехать до Лондона. Чарли спокойно ждал, забавляясь с деревянной фигуркой чертика, и безмятежно улыбался. Увидев братьев, он спрятал чертика в карман и приветливо махнул рукой. Проводник перестал наконец-то колесить по перрону и взглянул на часы. Затем

поспешно скрылся в своем вагоне. Поезд, свистнув, тронулся, и вскоре дивный незнакомый городок остался позади.

Сумерки сгущались все сильнее, когда поезд начал слегка сбавлять ход в преддверии скорой остановки. Вдалеке показались аккуратные каменные домики с черепичными крышами.

С правой стороны открылся живописный вид на городской парк. Вдоль парка протянулось озеро, больше похожее на небольшое водохранилище, вскоре сменившееся маленькой

речушкой, протекавшей в низине вдоль путей. Миновав мост через речушку, поезд перестал тормозить и поехал с прежней скоростью, оставляя позади кварталы окраинных

домишек. Здесь многие дома, к изумлению Уинфреда, были деревянными. Он по-другому представлял себе эти места. С другой стороны, здесь наверняка жили самые обыкновенные люди, отличавшиеся от его, Уинфреда, земляков лишь манерами поведения и достатком. Благосостояние здешних земель определенно подвергалось сомнению. Юноша поделился своими мыслями с Чарли.

– Нашел чему удивляться! Мы едем по задворкам. Все самое сочное – впереди! – подмигнул тот.

Уинфред вновь осмотрелся. Кварталы начали сгущаться, и вскоре постройки подступили вплотную к путям. Узкий переулок между домами и путями был заполнен тележками мастеровых и ремесленников. Слева показался еще один городской парк. В нем юноша увидел красивую аллею с подстриженным газоном и лавочками. На одной из них сидели благородные эсквайры в костюмах и шляпах, чинно беседуя и лениво жестикулируя ладонями в белых перчатках. Черный дым локомотива смешивался с негустым, но плотным туманом. Сквозь туман с трудом пробивались лучи заходящего солнца. Вечерняя прохлада давала о себе знать, и юноша накинул на брата свою куртку, несмотря на его ворчание и протесты.

Поезд, прогудев, вновь начал тормозить. Домики исчезли, на их месте возникли массивные здания, вокруг которых деловито сновали фигурки людей. Некоторые из них тащили увесистые

мешки, древесину и тросы. Над крышей самого высокого здания возвышалась широкая каменная труба, нещадно задымлявшая все вокруг. Локомотив по сравнению с ней был костерком на фоне пожарища. Миновав это неприглядное дымное местечко, поезд снова оказался между кварталами невысоких домишек с черепичными крышами. Пути начали расходиться, и вскоре уже змеились по обеим сторонам от движущейся платформы с пассажирами. На некоторых путях стояли одинокие вагоны. На одном путники увидели даже целый состав, который деловитые рабочие в кепках загружали древесиной.

Впереди вместо привычного полустанка и маленького станционного домика показались очертания огромного здания с арками и колоннами. Железнодорожные пути вели к арке, чтобы исчезнуть внутри. Размеры вокзала поражали воображение. Широкая платформа, выложенная, по-видимому, из гранита (неведомого для Уинфреда материала, о котором он слышал от торговцев), расположилась по обеим сторонам от путей. Высокий потолок поддерживали колонны с искусно вырезанным орнаментом. На толстых стальных балках потолка гнездились птицы. Платформы освещались яркими светильниками, позволявшими разглядеть все до мельчайших подробностей.

Вечерняя прохлада здесь ощущалась не так сильно. Запахи угля и дыма, исходившие от локомотива, смешивались с запахом заправки светильников. Народу здесь было великое множество. Толпа на ярмарке в Стивенидже – самое большое скопление людей, которое за свою жизнь видели братья – была лишь жалкой кучкой людей по сравнению со здешним разношерстным людским муравейником. Поезд добрался до конца путей и остановился. Проводник принялся выпускать пассажиров из вагонов. Пассажиров, ехавших первым и вторым классами, он поздравлял с прибытием и желал легкой дороги, остальным лишь кивал с просьбой скорее покинуть состав. Уинфред подтолкнул разинувшего рот брата и взял свою дорожную сумку.

Как только они спустились на платформу, Чарли тут же был схвачен суровыми констеблями. Юноша, недоумевая, попытался выяснить причину сего недоразумения, но констебль

остановил его небрежным взмахом руки. Толпа сомкнулась и скрыла из виду странного спутника Уинфреда.

– Зачем они забрали его? – спросил Джорди.

– Возможно, кто-то отправил почтового голубя с донесением о нарушении, – услышали они голос длинного работяги в кепке. – Ваш друг слишком наивен, если думает, что, не оплатив славный труд железнодорожников, сможет добраться до города безнаказанно.

– Мы отправимся вызволять его? – спросил мальчишка, дергая брата за рукав.

– Мы обязательно постараемся вытащить его из всей этой истории, но позже, – ответил юноша. – Сейчас у нас есть более важная цель, не терпящая отлагательств.

Он пожал руку работяге и стал пробираться сквозь толпу к выходу из вокзала. Джорди последовал за ним. Констебль, следивший за порядком на платформах, указал, как пройти

к выходной арке. Уинфред решительно двинулся туда, придерживая сумку и вспоминая наставления Квинтина о ворах-карманниках. Покинув величественный, но тесный от толкучки и

душный от испарений масляных фонарей склеп вокзала, братья оказались на вымощенной камнем площади. Здесь было столь же многолюдно. Выезд с площади был перекрыт повозками,

и многочисленные констебли разгоняли столпившихся возчиков. Один из них встал посреди дороги, пытаясь водворить порядок. Нетерпеливые возчики сопели и вытягивали головы, следя за констеблем, проверявшим содержимое повозок и взимающим таможенную мзду. Другой констебль помогал ему, успокаивая возмущенных «столь дьявольскими поборами».

Всюду сновали торопившиеся куда-то люди, останавливаясь лишь затем, чтобы взглянуть на огромные часы, висевшие на здании вокзала. Вокзал продолжал поражать воображение и здесь, на площади. Его стены, возвышавшиеся над кварталами домишек, были украшены искусным орнаментом и причудливыми узорами, которые только мог запечатлеть холодный камень. Густой туман висел над площадью и прилегавшими улицами, давая разглядеть лишь считанные кусочки городских кварталов. Темнота наступивших сумерек уменьшала видимость до нескольких десятков метров.